Страница 51 из 69
Он убрал деньги в кошелек.
— Ладно. Но пожалуйста, поезжай на такси.
— Хорошо, — ответила я. Меня тронула его забота. — Ты тоже будь поосторожнее. — Я подмигнула.
Итон не понял.
— Не забудь презерватив.
Он отмахнулся, как бы говоря: «Не сходи с ума, мы не собираемся спать в ближайшее время». Потом поцеловал меня в щечку на прощание, так что я ощутила запах его одеколона. Аромат был приятный, и меня вдруг охватила необъяснимая грусть. И тогда я напомнила себе, что в другом месте на вечеринке меня ждет рыжий Саймон.
Но когда я, взволнованная по поводу предстоящего вечера, села в такси, чтобы ехать к Мег, тоскливое чувство где-то в животе не пропало. Это была не зависть к Сондрине и Итону (как могло бы показаться), не тревога из-за того, что мне предстояло родить двойню. Я просто нервничала из-за вечеринки. Когда я выходила в свет в Нью-Йорке, то отродясь не волновалась, и теперь задумалась, почему сегодня вечером чувствую себя не так, как обычно. Может быть, потому, что у меня нет ни возлюбленного, ни жениха. Я вдруг поняла, что, когда у тебя кто-то есть, это очень успокаивает и прибавляет шарма. По иронии судьбы именно благодаря такому положению вещей у меня развилось определенное свободомыслие, которое, в свою очередь, всегда позволяло мне быть душой вечеринки и привлекать внимание всех имеющихся в наличии мужчин.
Но теперь у меня никого не было и я находилась не на Манхэттене или в Хэмптоне, где прекрасно знала каждый бар и клуб. Во всех этих местах можно было пропустить пару глоточков и оказаться не только самой красивой женщиной в компании (за одним только исключением, когда я сидела в «Лотосе» и туда вошла певица Гизела Бандхен), но еще и самой эффектной.
Сейчас все изменилось. Ни парня, ни идеальной фигуры, ни паров алкоголя в сознании, на которые потом можно все свалить. Так что я добралась до дома Мег изрядно встревоженная. Вылезла из такси, расплатилась с шофером, сунув деньги через окно (это мне нравилось больше, чем нью-йоркская практика — протягивать деньги через весь салон). Потом глубоко вздохнула, подошла к двери и позвонила.
— Привет, милая, я так рада тебя видеть, — улыбнулась Мег, распахивая дверь. Она поцеловала меня в щеку, и я с удовольствием заметила, что моя новая подруга тоже в черном. По крайней мере, я оделась подобающим образом.
— Очень приятно. Спасибо за приглашение, — сказала я, и мне стало легче.
Мег улыбнулась и представила меня своему мужу Йосси, очень худому, смуглому мужчине с необычным акцентом. Потом я узнала, что он родом из Израиля, но учился в Париже. Он взял мое пальто и предложил:
— Может быть, бокал шампанского?
Я положила руку на живот и вежливо отказалась.
— Немного минералки? — спросил он.
— Было бы замечательно, — сказала я.
Мег повела меня в гостиную, которая по размерам больше походила на торговый зал. Потолки были гораздо выше, чем мне обычно приходилось видеть в квартирах, по меньшей мере метров пять. В камине поблескивал огонь, отбрасывая мягкие отсветы на красивый восточный ковер, старинную мебель и стены, выкрашенные в романтичный темно-красный цвет. На полках, которые занимали одну стену комнаты от пола до потолка, стояли книги в вылинявших твердых переплетах. Было в этом нечто устрашающее, как будто мне предстояло сдавать экзамен по литературе.
Гости тоже меня несколько смутили. Они вовсе не были похожи на мою шумную нью-йоркскую компанию. Люди, сидевшие в комнате, по уровню культуры так разительно отличались от тех, кого я знала, что казались просто нереальными. Когда Йосси принес мне воду в хрустальном фужере, Мег поинтересовалась, как у меня с работой.
Я призналась:
— Пока никак. Но зато я побывала у врача.
Она мгновенно спросила:
— И ты знаешь пол ребенка?
— Да, — сказала я, подумав, что забыла подготовиться к этому вопросу.
— Это девочка?
— Нет. Мальчик, — ответила я, решив пока что не говорить, что у меня двойня. Одинокая женщина с одним ребенком — еще куда ни шло, отчасти даже в порядке вещей, но одинокая женщина с двумя детьми — это всегда пугает и наводит на нехорошие мысли. В общем, явно не та новость, которую стоит разглашать на светской вечеринке.
— Мальчик! Как замечательно, — сказала Мег. — Поздравляю.
Я улыбнулась, чувствуя легкий укол совести оттого, что не рассказала ей правду. Но тут она стала знакомить меня с остальными гостями. Швед Хенрик и его жена Сесилия, француженка, оба — виолончелисты. Туми, ювелир из Камеруна. Красавица Беата, родом из Праги, но выросшая в Шотландии; теперь проводит много времени в Африке, работая с больными СПИДом. Улли, здоровенный немец, коллега Йосси. Пожилой араб, чье имя звучало как сплошной набор согласных, так что я не сумела его понять даже после троекратного повторения. Двое коренных англичан — Шарлотта и ее муж Джон. И рыжий Саймон, у которого были миллион веснушек и невероятная огненная шевелюра. К моему великому облегчению, он предпочел мне Беату, которая, кстати, тоже была рыжей. В таких случаях всегда возникает вопрос, почему рыжие обычно ухаживают за себе подобными: то ли по взаимному сходству, то ли просто потому, что у них нет иного выбора, поскольку мало кто ими интересуется?
В любом случае я была белой вороной. Единственным человеком в этом тесном кругу, которому нечего было сказать по поводу политики, вокруг которой вертелись все разговоры. Я понятия не имела, преобладает на рынке Азии импорт или экспорт. Не представляла себе, каким образом терроризм влияет на курс акций и насколько реальна угроза сокращения числа «люксов» для путешествующих. Я ничего не знала о конфликте в Судане, в результате которого тысячи беженцев пересекли границу Нигерии. И о том, как соотносятся фунт и евро. И о шансах Франции на победу в следующем чемпионате мира по футболу. И о регби (что-то слышала о Кубке пяти наций). И о «Завтраке с Фростом» (должно быть, какая-нибудь книга). И я даже не представляла, что «бесстыдное заигрывание Тони Блэра с Америкой» так неприятно всему остальному миру.
Я подождала, не зайдет ли разговор о королевской семье, — это была единственная тема, которая была мне не совсем чужда. Но когда наконец, об этом заговорили, то не о гибели принцессы Дианы, и не о последнем любовном увлечении принца Уильяма, и не о Чарльзе и Камилле. Они рассуждали, всегда ли Англия будет монархией. По-моему, это вообще не тема для спора.
После двух часов подобных развлечений (в них участвовали все, кроме меня) мы приступили к трапезе. Гости много пили. Честно говоря, количество потребляемого алкоголя было единственным сходством между этим обществом и привычным для меня миром. Но в отличие от моих нью-йоркских компаний, которые за выпивкой глупели прямо на глазах, эти люди становились все академичнее. Даже Декс и Рейчел, когда им случалось выпить, никогда не говорили о столь неудобоваримых предметах. Мысли мои были далеко: я думала, чем сейчас заняты Итон и Сондрина.
А затем, ближе к концу обеда, приехал запоздалый гость. Я сидела спиной к двери, когда Мег сказала:
— Здравствуй, Джеффри, дорогой. Опять работал допоздна?
Я услышала, как Джеффри извиняется, объясняя, что у него был экстренный вызов и пришлось делать кесарево сечение. Тогда я обернулась и увидела своего единственного и неповторимого мистера Мура, который был неимоверно красив в своем твидовом пальто спортивного покроя, кашемировом свитере и серых брюках.
Я наблюдала за тем, как он здоровается с друзьями — жмет руки мужчинам и склоняется, чтобы поцеловать даме ручку. Потом его взгляд остановился на мне. Он весело посмотрел на меня и улыбнулся:
— Дарси. Правильно?
Шарлотта и Мег обменялись недоумевающими взглядами.
— Конечно! Я забыла, что вы уже встречались! — воскликнула Мег. — Дарси рассказала нам потрясающую новость.
Она, конечно, имела в виду одного мальчика.
Мистер Мур взглянул на меня, и я с ужасом поняла, что сейчас все всё узнают. Я хотела избежать разоблачения и сказать: «Да, мне сообщили, что у меня мальчик», но прежде чем я успела это сделать, мистер Мур выпалил: