Грусть не для тебя

Клэр, самая большая сплетница Манхэттена, сделала из меня очередную сенсацию. А я вписала ее в свой все увеличивающийся список врагов — людей, которые должны пожалеть о том, что встали на моем пути.

17

Следующие несколько дней я утешалась тем, что слушала музыку — Уитни Хьюстон, Мадонну и все остальное, что способствовало поднятию духа, — и напрягала мозги, пытаясь изобрести хоть какой-нибудь план, чтобы мне было не так стыдно после стольких обломов. Нужно было сделать еще одну попытку — сменить место работы, вспомнить старых друзей. Я перебрала всех своих знакомых по Нью-Йорку, но никто и в подметки не годился ни Дексу, ни Клэр, и ничто не могло заменить мне нашей РН-фирмы. Похоже, у меня не было выбора. Но в тот самый момент, когда я уже по-настоящему отчаялась, мне позвонили из Индианаполиса. Это была Аннелиза, моя последняя подруга.

— Привет, Аннелиза, — сказала я, чувствуя себя виноватой зато, что называла ее скучной, забывала перезвонить и издевалась над ее мирным провинциальным существованием в качестве школьной учительницы. Мне стало очень стыдно из-за того, что, гостя в Индиане, я даже не зашла взглянуть на ее новорожденную Ханну. — Я так рада, что ты позвонила, — сказала я. — Как поживаешь? Как Ханна?

Я терпеливо слушала, пока Аннелиза рассказывала о ребенке и жаловалась на недосып. Потом она спросила, как у меня дела, и, судя по тону, ей была известна история моих бедствий. На тот случай, если ее интересуют подробности, я рассказала ей все.

— Моя жизнь разрушена. Не представляю, что делать, — жаловалась я в трубку.

— Дарси, милая, — сочувственно произнесла Аннелиза. — Просто не знаю, что сказать. Я… я так за тебя волнуюсь.

— Да уж, волноваться есть о чем, — продолжала я. — Я зашла в тупик. И во всем виновата Рейчел.

Мне так хотелось, чтобы она бросила хоть что-нибудь уничижительное о Рейчел, своей второй лучшей подруге. Какую-нибудь маленькую колкость, которая стала бы для меня целительным бальзамом. Но Аннелиза никогда не славилась злоязычием, так что она просто спросила:

— А вы с Рейч не можете хотя бы попытаться все исправить? Ведь это так ужасно.

— Нет, черт возьми!

Аннелиза добавила что-то еще о прощении, из разряда душеспасительных назиданий, которыми она прониклась после того, как вышла за Грега — прирожденного проповедника.

— Нет, — сказала я. — Я никогда ее не прощу.

Аннелиза вздохнула (слышно было, как орала Ханна Джейн, и эти надоедливые вопли отнюдь не пробуждали во мне материнский инстинкт).

— общем, в любом случае я подумываю о том, чтобы сменить обстановку. Я прикинула насчет кругосветного путешествия или какой-нибудь поездки в том же духе, но это не совсем то, что мне хочется. Я люблю комфорт. Особенно теперь, когда я беременна.

Тогда Аннелиза намекнула, что лучше бы мне провести эти несколько месяцев дома, с семьей, и родить в Индианаполисе.

— Будет просто здорово увидеться с тобой, — сказала она. — Между прочим, я работаю взамечательном детском садике при нашей церкви. Тебе очень понравится. Ты наконец, начнешь спокойную жизнь.

— Мне не нужна спокойная жизнь. Наоборот. Я хочу сбежать. И потом, я не могу вернуться в Индиану. Это… такое унижение. Ну, ты понимаешь. Как будто я совсем опустила руки, отчаялась и смирилась с поражением.

— Ладно! — Аннелиза добродушно засмеялась. — Я поняла. В конце концов, кто мы такие в нашей Индиане — да, Ханна?

Ханна взвыла в знак согласия.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Вам нравится такая жизнь, и это здорово. Но я-то вовсе не похожа на провинциальную девочку…

— Ни капельки, — сказала Аннелиза.

— И кроме того, я поссорилась с матерью, — призналась я и рассказала, как гнусно она себя повела, когда узнала всю правду.

— Тогда почему бы тебе не поехать в Лондон и не пожить у Итона? — спросила она, имея в виду Итона Эйнсли, нашего бывшего одноклассника, который сейчас жил в Англии и писал книгу.

И стоило ей это сказать, как я поняла: вот он, выход. Он был настолько очевиден, что я удивилась, как это сразу не пришло мне в голову. Сдам квартиру и отправлюсь в добрую старую Англию.

— Аннелиза, это великолепная идея! — воскликнула я, представляя себе, что скажут остальные, когда узнают о моей поездке. Клэр, которая считает себя великой путешественницей, лопнет от зависти. Маркус, который, конечно, будет звонить и справляться, как дела, преисполнится чувства вины, особенно когда поймет, что ребенок родится в тысячах миль отсюда. Рейчел, которая всегда была ближе к Итону, чем я, несомненно возревнует; ей, конечно, не понравятся тесные узы, которые свяжут меня с ее милым другом детства. Декс задумается, как это он позволил такой дерзкой, независимой и рисковой женщине уйти.

Это была идея, которая не могла появиться вдруг.

Мне осталось всего лишь убедить Итона, чтобы он позволил мне пожить у него.

Я знала Итона с четвертого класса, он переехал в наш городок в середине учебного года. В таких случаях всегда начинается ажиотаж, потому, что все прямо трепещут от волнения при мысли о новеньком. Я хорошо помню его первый день в школе. Наша учительница, миссис Биллон, положила руки на его худенькие плечики и сообщила:

— Это Итон Эйнсли. Он приехал с Лонг-Айленда. Давайте с ним поздороваемся.

Когда все мы сказали: «Привет, Итон», — я задумалась, где находится этот его остров [1]— в Тихом океане или в Атлантическом — и почему у мальчика, который жил в тропиках, такая бледная кожа и светлые волосы. Я представила себе, как Итон бегает полуголым и трясет ветки, чтобы раздобыть себе кокосов на завтрак. Может быть, его спасла поисковая экспедиция? Может быть, его отдали на воспитание какой-нибудь семье в Индиане? И вообще, может быть, его впервые одели, как всех? Я заподозрила, что для него, наверное, сущее мучение все эти условности.

На перемене Итон сидел в одиночестве возле спортивного городка и что-то чертил на земле палочкой, а мы все бросали любопытные взгляды в его сторону. Остальные были слишком застенчивы для того, чтобы заговорить с новичком, но я взяла с собой Рейчел и Аннелизу, и мы втроем подошли к нему.

— Привет, Итон. Меня зовут Дарси. Это Рейчел, а это Аннелиза, — смело сказала я, указывая на своих робких подруг.

— Привет, — ответил Итон, искоса глядя на нас сквозь стекла своих огромных круглых очков.

— Ты ведь приехал издалека? — спросила я, переходя прямо к делу. Мне хотелось узнать все о его экзотическом прошлом.

— Нью-Йорк примерно в восьмистах милях отсюда. — Он четко произносил каждое слово, и слова звучали как-то уж очень аккуратно. Вовсе не так, по моему представлению, должен был говорить островитянин.

— Нью-Йорк? — Я смутилась. — Но миссис Биллон сказала, что ты жил на острове.

Итон и Рейчел обменялись насмешливыми взглядами — потом они частенько так делали, когда у них был повод гордиться собой.

— Что смешного? — возмущенно спросила я. — Она же действительно сказала, что ты жил на острове. Правда ведь, Аннелиза?

Аннелиза хмуро кивнула.

— Лонг-Айленд, — в унисон сказали Итон и Рейчел с одинаковыми усмешками.

Ну и что? Я все равно ничего не поняла.

— Лонг-Айленд — это район Нью-Йорка, — сказала всезнайка Рейчел.

— Да. Конечно. Я так и знала. Просто не расслышала, что миссис Биллон сказала именно Лонг-Айленд, — соврала я. — Так ведь, Аннелиза?

— Да, — сказала Аннелиза. — Я тоже не расслышала.

Аннелиза никогда никого не выставляет дурой. Это огромный плюс. И еще она всегда готова поделиться. К слову сказать, в тот день на мне были ее розовые босоножки.

— Лонг-Айленд находится в восточной части штата Нью-Йорк, — продолжал Итон. Его снисходительный менторский тон ясно дал мне понять, что он не поверил, будто я недослышала. Мне это очень не понравилось, и я мгновенно пожалела, что попыталась быть любезной с новеньким.

1

Игра слов: айленд (island) по-английски «остров».