Туринская плащаница

Когда пишут о легендарных сокровищах тамплиеров и гадают о том, где они могут на­ходиться, не упускают из вида вечную и весьма странную историю Ренн-ле-Шато, расположен­ного у подножия Пиренеев. По этой истории за последние годы во Франции, например, про­литы просто моря «чернильных слез». Во всем остальном читающем мире история маленького местечка и престранного поведения падре Бе- ренжера Соньера стала популярной благодаря творческим усилиям Г. Линкольна. Некоторые авторские «группировки» даже открывают в горах неподалеку от Ренн-ле-Шато... гробницу Христа.

Не рискну делать столь смелые заявления. Но вот что хочу спросить: а почему мы счи­таем, что сокровища тамплиеров — это нечто материальное и увесистое, золото весом в не­сколько тонн? Почему бы не предположить, что сокровища тамплиеров и сокровища катаров были из области символов и реликвий?

Известно, что в катарские места тамплие­ры доставили немецких горнорабочих, которые долго что-то копали. Местные жители тут же пустили слухи, что искали золото или же пря­

тали оное, и только в 1647 году горнорудный инженер Цезарь д’Аркон установил, что там­плиеры строили под землей огромный бункер. Что же они хотели укрыть там от всего мира? Также известно, что многие из немецких горно­рабочих заболели некой тяжелейшей болезнью во время работ. Но их спасло чудо. Какое? По­могла некая чудотворная реликвия? Какая?

Еще одна версия о плащанице. Еще один хранитель символа 

Как уже говорилось, верхушка ордена там­плиеров была осведомлена о готовящейся про­тив ордена «карательной акции» короля Фи­липпа IV. К сожалению, Жак де Моле, человек военный, всю жизнь проведший в сражениях, даже и мысли не допускал, что христианский монарх поднимет руку на защитников христи­анской же веры.

Зато предупреждениям внял другой высоко­поставленный тамплиер — Жоффруа де Шарне. Он прекрасно понимал, что король Филипп, на которого уже было наложено церковное отлу­чение за причастность к гибели папы Бонифа­ция VIII (1294-1303) и отравление папы Бене­дикта XI (1303-1304), ради своей выгоды не остановится ни перед чем. Именно по его по­ручению покинул Францию прецептор Оверни, Эмбер Блан, как пишет М. Барбер, «человек опытный и всеми уважаемый, состоявший в ордене 37 или 38 лет».

Именно он увез из Франции святыню, о со­хранности которой так беспокоился тамплиер Жоффруа де Шарне. В протоколе допроса ста­рого тамплиера, много лет хранившего святы­ню, сказано, что он «видел, держал в руках и гладил» ларец-реликварий. Вероятно, он и вправду, передавая ларец Эмберу Блану, не только облобызал, но и погладил святыню, зная, что никогда ее больше не увидит.

На вопросы инквизиторов, допытывавшихся о местонахождении орденского «идола», Жоф­фруа де Шарне ответил, что отиравил его на юг Франции, в Монпелье. На самом деле Эмбер Блан уезжал в прямо противоположном направ­лении в Лондон.

Святыню везли в надежные руки. Ее храни­телем должна была стать Жанна Суррей, уро­жденная герцогиня де Бар, дочь английской принцессы Элеоноры Плантагенет и герцога Анри III де Бар. У племянницы английского короля святыня тамплиеров была бы в безо­пасности. К тому же легендарный предок Жан­ны — Эверар де Бар был третьим великим ма­гистром тамплиеров.

Графиня Суррей знала, что «творится во Франции с конфискованным имуществом там­плиеров, как король и его присные распродают все, что можно, направо и налево, включая святые реликвии и церковную утварь. Но если конфискованный королевскими чиновниками в парижском Тампле реликварий с фрагмента­ми черепа 58-й из 11000 дев, замученных в 452 году в Кельне гуннами Аттилы, можно бы­ло сбыть втихую, то одна из главных реликвий

Христа самим фактом своей принадлежности ордену свидетельствовала бы о его невиновно­сти, и Филипп, не поколебавшийся отправить на тот свет двух римских первосвященников, просто уничтожил бы ее» [2].

Графиня Суррей дала согласие хранить свя­тыню у себя. Она поселилась в лондонском Тау­эре, в крепостном донжоне — Белом Тауэре. Поскольку Тауэр находился на особом режиме охраны, здесь святыня тамплиеров была бы в безопасности. Во время отлучек хранительни­цы святыня оставалась в опечатанном сундуке в ризнице часовни Святого Иоанна Евангели­ста.

Тамплиеры правильно поступили, пере­дав святыню на хранение Жанне Суррей. В 1306 году по всей стране прокатилась вол­на арестов тамплиеров, и Эмбер Блан тоже оказался в заключении как лицо духовного звания. По иронии судьбы инквизиционная комиссия заседала в лондонском Тауэре. Жан­на Суррей имела право навещать тамплие­ров — принцессе королевской крови подобные визиты не возбранялись. После таких посеще­ний графиня Суррей несколько раз уезжала «в паломничество с визитами к французской родне». И именно в это время бывшие там­плиеры находили убежище в герцогстве Бар, где им предоставлялись церковные должности и безопасность.

Шли годы. Умерли мученической смертью на костре Жак де Моле и десятки его соратни­ков. К 1333 году тамплиеров оставалось всего двенадцать, а в 1351 году умер последний ис­панский тамплиер.

К 1348 году Жанне Суррей было под ше­стьдесят. Она начинала хворать, «и ясно было, что святыня, вверенная ее попечению, нико­гда уже не поведет крестоносцев в заморские края; христианские монархи предпочитают воевать друг.с другом, а не за Гроб Госпо­день» [3].

И тогда графиня Суррей обратилась к пле­мяннику казненного Жоффруа де Шарне. Он рыцарь, прославленный своими подвигами, и он помнит тамплиерские традиции. Жоффруа де Шарне был потрясен, ошеломлен рассказом родственницы легендарного магистра тамплие­ров. Он был первым, кому Жанна показа­ла заветный серебряный ларец-реликварий и то, что в этом ларце лежало. Перед отъездом из Франции Жанна Суррей де Бар переда­ла святыню тамплиеров на попечение графа Жоффруа де Шарне. Все это произошло в 1348 году...

Надо ли говорить, что в серебряном ларце-реликварии хранилась плащаница Христа?..

Продолжение легенды о плащанице

Через несколько дней Жан-Пьер де Вуази уже без опасений вступал в кабинет лекаря. Тот,

по обыкновению, сидел у стола, рисуя на листе пергамента различные диаграммы и символы. Их он сравнивал с колонками арабских чисел, записанных на другом куске желтоватого пер­гамента, покрывавшего добрую половину пись­менного стола.