Конец ордена

Никакие путные мысли не приходили на ум. Голова стала – словно чужая. И единственная мысль, бившаяся в ней, была: "Элои, Элои! Лама савахвани?" [3]

НАТАША

…И, говоря с непосвященными, всегда думай: не лишнее ли ты говоришь. Но и руку подставь в беде даже чужаку, ибо помни всегда: не собою только одним живет Орден твой…

Виктор Арнольдович знал – надо как-то отвлечься, после этого разум снова заработает.

Он смочил ватку сильным раствором нашатыря и поднес к носу Наташи. Некоторое время она морщилась, потом открыла глаза и, увидев перед собой Серебрякова, наконец полностью проснулась.

— Где я?.. — проговорила она. — Кто вы такой?..

Виктор Арнольдович объяснил, что увидел, как она упала – вероятно оттого, что сломался каблук. Когда он подбежал, была без сознания. А поскольку документов у нее при себе не было и адреса он не знал, то привез ее к себе. Врача вызывать не стал, потому что сам в войну был фельдшером. А каблук он, кстати, уже приклеил.

— Как глупо… — сказала Наташа. — С детства не падала в обмороки… — Вдруг, взглянув на стенные часы, воскликнула: — О Боже! Значит, я провела у вас всю ночь!

— Вы мне не доставили никаких неудобств, — сказал Виктор Арнольдович. — В квартире три комнаты, я провел ночь в спальне… Вы хоть помните, что было с вами перед тем, как случился обморок?

Она нахмурилась:

— К сожалению, помню. Один мерзавец ко мне приставал… Самое отвратительное – что он отец моего… приятеля. Теперь и его тоже видеть не хочу – боюсь, это два сапога пара… — И поспешила перевести разговор на другую тему: — Могу себе представить, как я сейчас выгляжу! Где моя сумочка? И зеркало у вас где?

— Выглядите вы прекрасно, — сказал Серебряков, ничуть при этом не соврав. — Сумочка ваша в коридоре, на вешалке. А зеркало у меня, поскольку я холостяк, одно единственное – в ванной. Если хотите, можете и душ принять, там слева чистое полотенце. Я вас провожу.

— Спасибо… — Она опустила ноги на ковер. — Кстати, меня зовут Наташа.

Стало быть, поездка в машине, а значит, и все последующее действительно выпало у нее из памяти.

Ему пришлось тоже заново представляться.

Потом, когда проходили по коридору, снова было как будто повторно прокручивали кино.

— А это что? — удивилась она сейфовой двери. И, услышав в ответ, что это комната "Синей Бороды", так же заговорщицки отозвалась: — Понятно…

После того, как она приняла душ, они пили в гостиной кофе, приготовленный Виктором Арнольдовичем по своему рецепту, в турке. Человеком Наташа оказалась весьма общительным, что было, в общем-то, хорошо, ибо отвлекало Серебрякова от колыхавшихся вразнобой мыслей. Он уже знал, что, как он и предполагал накануне, Наташа преподает историю в классах с пятого по седьмой; что замужем она один раз успела побывать, но так мимолетно, что иногда об этом и сама забывает; что увлекается ранним французским средневековьем и хотя сие нынче не особенно актуально, мечтает когда-нибудь в будущем на эту тему диссертацию написать.

Сама она, в свою очередь, узнала, что Виктор Арнольдович возглавляет отдел в столь престижном министерстве и удивилась:

— Сколько же вам тогда лет?

А услышав, что ему в этом году будет сорок три, удивилась еще больше. Она, оказывается, считала, что ему максимум тридцать пять. Серебряков так и не понял, решила она ему слегка подольстись или в самом деле удивлена. Впрочем, в ее двадцать четыре разрыв между ними что в одиннадцать, что в восемнадцать лет означал, наверно, пропасть почти одинаково огромной ширины.

Вдруг вне всякой связи с предыдущим разговором Наташа сказала:

— А знаете, когда я лежала там, на диване, мне показалось, что я привидение видела. Конечно, во сне… Но сейчас кажется, что наяву.

Виктор Арнольдович сразу насторожился, но вида постарался не подать.

— И какое же оно было? — с улыбкой спросил он. — Очень страшное?

— Так, средне, — сказала она. — В здоровенных очках и с марлевой маской на лице.

— И где же вы его такое узрели? Неужто прямо здесь, в комнате?

Наташа покачала головой.

— Нет, если бы в комнате, я бы, наверно, даже во сне заорала от страха. Но оно было за окном. Я тогда решила, что тут первый этаж и просто какой-то странный прохожий в окно заглядывает. А теперь смотрю – этаж-то у вас…

— Двенадцатый, — подсказал Серебряков.

— Вот! — подхватила она. — Значит, оно, получается, в воздухе висело!

— И долго?

— Нет, совсем недолго… Потом, кажется, увидело меня и прошло по воздуху вон в ту сторону…

Кое-что понемногу начинало проясняться. Как здорово, что он ее разбудил, а то она могла и забыть об этом привидении к вечеру.

Виктор Арнольдович предложил еще кофе и, прихватив турку, отправился на кухню. В действительности это был предлог. По пути он неслышно открыл комнату "Синей Бороды", войдя туда, хорошенько осмотрел оконные рамы и подоконник и сразу обнаружил на подоконнике небольшую царапину, которой, он точно знал, не было тут прежде. Значит, оконную раму кто-то открывал.

Все это было мерзко, но совсем не так загадочно, как вначале казалось, и, несмотря на то, что кто-то за него явно крепко взялся, Серебряков изрядно повеселел. Колобуил, если это в самом деле был он, оказалось, был не столь осторожен и даже оставлял шанс выследить себя.

Вернулся он с дымящейся туркой, не в силах сдержать улыбку.

— Смеетесь надо мной из-за этого привидения? — спросила Наташа.

— Да, смешно, — подтвердил он. — Потому что никакое это было не привидение.

— А что же?.. Или мне приснилось?

— И не приснилось вовсе. Вы в самом деле видели. Только не привидение, а обычного пескоструйщика – знаете, которые чистят дома струями песка. Они всегда работают в очках и в маске, чтобы песок в лицо не попал.

— Боже, как просто! — всплеснула Наташа руками.

— Да, просто, — согласился Виктор Арнольдович, а про себя подумал, что для Колобуила это, пожалуй, даже слишком просто, и почувствовал какую-то новую, еще не осознанную опасность в этой простоте.

Привыкший все проверять, он полистал телефонный справочник и набрал номер службы городского хозяйства.

Однако женщина, взявшая трубку, ответила ему, что ни одна бригада пескоструйщиков нынче утром в районе Щербаковской не работала.

Наташа смотрела на него вопросительно.

— Видите, мы угадали, — все тем же веселым голосом сказал ей Серебряков. — Как раз нынче тут была бригада, вот вам и ваше привидение!

…Проще бы Колобуилу все-таки затесаться в бригаду, в этом случае искать его было бы намного труднее. Во всяком случае, сам Виктор Арнольдович именно так бы на его месте и поступил. Тот же предпочел действовать в одиночку. Но машину-то с подъемником он тем не менее где-то раздобыл. Вряд ли в Москве таких машин слишком уж много, так есть хоть и слабая, но вполне реальная надежда, что по ней удастся ухватить его след.

Мог ли Колобуил допустить такую неосторожность? Мог ли не заметить, что Наташа приоткрыла глаза?

Серебряков был уверен, что если это вправду Колобуил – то никак не мог.

Впрочем, возможно, сам Виктор Арнольдович нарушил его планы тем, что разбудил Наташу прежде времени. Кто бы мог подумать, что несгибаемый архангел Хризоил, рука Ордена в миру, вдруг почувствует одиночество и возжелает с кем-то поговорить? А если бы Наташа проспала, как ей полагалось, до шести или семи, то затем стала бы сразу собираться домой и едва ли рассказала бы Серебрякову о приснившемся ей привидении…

С другой стороны (Виктор Арнольдович уже мыслил за Колобуила), они могли встретиться позже, и при этой встрече Наташа могла вспомнить и рассказать…

Это означало лишь одно – что жизнь ее отныне не в безопасности. Нет, в ближайшую неделю ей, пожалуй, ничто не грозит. Ее смерть не должна произойти так близко к смерти генерала Коловратова – такова обычная для Ордена предосторожность, Колобуил не стал бы ею пренебрегать. Но вот спустя неделю, другую…

3

"Боже, Боже! Для чего ты меня оставил?" (Ивр.) Восклицание распятого Христа. (Евангелие от Марка, 27:46)