Наперекор судьбе

Джосайя Миллбэнк приехал в Ньюпорт в июле и сразу же нанес визит Уортингтонам. В Ньюпорте, приходя к Консуэло, он неизменно приносил фрукты или конфеты и часами беседовал с хозяйкой, сидя рядом с ней в качалке на просторной веранде. После его третьего визита Аннабелл начала поддразнивать мать.

— Похоже, мистер Миллбэнк неравнодушен к тебе, — с лукавой улыбкой сказала она.

— Не говори глупостей, — вспыхнув, ответила Консуэло. Поклонник был ей нужен меньше всего на свете. Она собиралась вечно хранить верность памяти мужа и говорила об этом всем, кто соглашался слушать. Консуэло была не из тех вдов, которые стремятся вступить в повторный брак, а вот для Аннабелл муж был действительно необходим. — Просто он хорошо к нам относится, — решительно заявила Консуэло, уверенная в своей правоте. — К тому же Джосайя младше меня. Если он и проявляет к кому-то интерес, то именно к тебе. — Однако она была вынуждена признать, что в этом случае выдает желаемое за действительное. Миллбэнк непринужденно беседовал и с матерью, и с дочерью, но делал это дружески, без намека на флирт.

— Мама, я ему безразлична, — уверенно ответила Аннабелл. — А разница между вами составляет всего пять лет. Он действительно очень славный человек, но годится мне в отцы.

— Многие девушки твоего возраста выходят замуж за мужчин намного старше их, — возразила мать. — Побойся бога, он вовсе не стар. Насколько я знаю, ему тридцать восемь.

— Он гораздо больше подходит тебе! — Аннабелл весело рассмеялась и убежала с Горти.

Стоял жаркий летний день, и девушки собирались искупаться; Джеймс обещал присоединиться к ним позже. Вечером их соседи Скайлеры устраивали большой прием, на котором собирались присутствовать Джеймс, Горти и все их друзья. Все, кроме Аннабелл: ей и в голову не пришло просить разрешения у матери; она не хотела оставлять Консуэло одну на целый вечер.

Вечером они сидели на веранде, слушали музыку и видели отблески костров. Консуэло знала, что Скайлеры празднуют обручение одной из своих дочерей, и еще острее переживала за Аннабелл.

После приема к ним зашел возвращавшийся с приема Миллбэнк и принес в коробке два куска торта. Обе женщины были тронуты этим трогательным проявлением внимания. Джосайя выпил с ними лимонаду и попрощался, сказав, что его ждет гость — его товарищ по Гарварду Генри Орсон. Аннабелл оценила внимание Миллбэнка. Она не испытывала к нему романтического интереса. Но Джосайя напоминал Аннабелл брата, ей нравилось беседовать с ним; он безобидно поддразнивал ее так же, как Роберт, по которому она очень тосковала.

— Интересно, почему он не взял на прием своего гостя, — задумчиво промолвила Консуэло, убирая стаканы и кувшин с лимонадом.

— А вдруг это не друг, а подруга, — предположила со смехом Аннабелл. — Какая-нибудь неприличная женщина. Его любовница, — добавила она и фыркнула, когда мать гневно одернула ее. Учитывая воспитание и манеры Джосайи, представить такое было невозможно. Если у него действительно была любовница, он, скорее всего, не стал бы упоминать о ее приезде.

— Это не женщина неприличная, а твое воображение, — проворчала мать. Впрочем, спустя мгновение они уже поднимались по лестнице, дружески беседуя о том, как мило поступил Джосайя, принеся им по куску торта. Впервые в жизни Аннабелл пожалела, что не смогла пойти на прием. Все ее друзья были там; это был настоящий летний праздник с кострами, танцами и всем прочим.

На следующий день Джосайя пришел снова, и Консуэло предложила ему отправиться на пикник вместе с Аннабелл и Горти. Джосайя прекрасно ладил с обеими девушками, словно не замечая глупых хихиканий Горти. Аннабелл никак не могла представить себе Горти замужней дамой, а ведь свадьба подруги должна была состояться через четыре месяца. Горти, похоже, еще не вышла из детского возраста, хотя и была без ума от своего избранника. Когда они оставались одни, Горти так откровенно рассуждала об интимных отношениях, о первой брачной ночи, что лицо Аннабелл заливала краска. К счастью, при Джосайе Горти вела себя несколько сдержаннее. Миллбэнк хорошо представлял себе, о чем думают и к чему стремятся молодые девушки, и болтать с ним было легко и интересно. Дело в том, что сводная сестра Джосайи недавно вышла замуж и ждала ребенка.

Он рассказал о своем госте, с которым учился в Гарварде. Друзья встречались часто, и каждое лето Генри Орсон приезжал в Ньюпорт. Человек тихий, он был поглощен своей работой и обычно избегал шумных и многолюдных мероприятий.

Джосайя провел с девушками всю вторую половину дня, а когда Горти отправилась к себе, проводил Аннабелл до дома. По дороге они разговорились, Аннабелл даже удивилась собственной откровенности. Она призналась Джосайе, что хочет поскорее вернуться в Нью-Йорк и продолжить работу в больнице.

— Наверно, вы хотели бы стать медсестрой? — спросил он. Они оба прекрасно знали, что это невозможно. Максимум того, на что могла рассчитывать Аннабелл, была работа волонтера.

— Вообще-то я хотела бы стать врачом, — призналась Аннабелл, не боясь показаться ему простодушной. Ей казалось, что этому человеку можно сказать все, и он не станет смеяться над ней. После трагедии в семье Джосайя стал непосторонним человеком в их доме. Но на этот раз Аннабелл показалось, что во взгляде Миллбэнка, брошенном на нее, было сомнение. Серьезность ответа удивила его.

— Весьма достойная цель, — помедлив, сказал он. — Вы действительно собираетесь ее добиваться?

— Мама никогда мне этого не позволит. Но если бы позволила, я занялась бы этим с радостью. Я беру в библиотеке книги по медицине и анатомии, конечно, я понимаю далеко не все, но это меня не останавливает. Медицина — потрясающее занятие. Женщин-врачей теперь намного больше, чем раньше. — Женщин действительно начали принимать в медицинские колледжи лет шестьдесят назад, но Миллбэнк не мог себе представить, что по этому пути пойдет Аннабелл. Девушка была права, ее мать хотела, чтобы ее дочь устроила свою жизнь так же, как и все молодые женщины ее круга: вышла замуж и растила детей.

— Лично меня медицина никогда не интересовала, — признался Джосайя. — Когда мне было лет десять-двенадцать, я мечтал поступить в цирк. — Аннабелл засмеялась; признание было забавное. — Я любил животных, хотел стать фокусником и избавиться чудесным образом от всех домашних заданий. Ученик из меня, честно говоря, был никудышный.

— Я вам не верю. Будь так, вы бы не поступили в Гарвард, — смеясь сказала Аннабелл. — Но поступить в цирк было бы интересно. Почему же вы этого не сделали?

— Потому что ваш отец предложил мне работу. Правда, это случилось гораздо позже… Не знаю, может быть, тогда не хватило духу. Но таких амбиций, как у вас, у меня не было.

— И этому я тоже не верю, — проговорила Аннабелл. — Лично я занималась бы медициной с удовольствием.

— Кто знает, может быть, вы сможете использовать в работе волонтера то, что почерпнули из книг. Это благородная цель, — с искренним восхищением сказал Джосайя.

— Волонтеры очень ограничены в своих действиях, — с сожалением сказала девушка.

— А что бы вам хотелось делать? — с интересом спросил Миллбэнк.

— Я умею шить. Мне кажется, у меня получилось бы накладывать швы. Я уверена, что справилась бы. — Услышав эти слова, Джосайя сначала удивился, а потом широко улыбнулся.

— Не дай мне бог пораниться у вас на глазах. Так и представляю себе, как вы достаете из кармана иголку и нитки!

— Это доставило бы мне удовольствие, — со смехом призналась Аннабелл.

— Мисс Уортингтон, вы чересчур расшалились. Кто-то должен найти вам достойное занятие.

— Самым достойным занятием для меня была бы медицина. Ведь если бы не мое происхождение, я могла бы без труда поступить в медицинскую школу и заниматься тем, чем хочется. Разве не досадно, что я не могу выбрать себе то дело, которое хочу?! — спросила Аннабелл, напоминая в эту минуту ребенка и женщину одновременно.

Джосайя вдруг обнял ее так, словно Аннабелл была его младшей сестрой. Девушка не отстранилась — она и сама испытывала к нему почти родственные чувства. Похоже, их взаимное расположение перешло в новое качество.