Страница 32 из 50
За ухом, разогнав вшей, он обнаружил уродливый шрам, указывавший на глубокую рану, которой предоставили заживать самой по себе, и которая, видно, долго гноилась прежде, чем края, наконец, кое-как срослись. Хуже обстояло дело с длинными хохлами на шее. Они присохли к незаживающей язве, натертой железным ошейником, снять который стоило немалых трудов самому Харрису, Шейну и местному кузнецу, коего гор-над-четец в последнюю минуту вытащил из-под носа у разъяренных хладовцев. Хохлы новоявленный парикмахер художественно выстригал по одному, пока мальчишка сдавленно рычал в закушенный кулак.
Потом настала очередь ванны. Харрис, признаться, несколько робел при мысли о необходимости погрузить брыкающееся и кусающееся тело в притащенное челядью здоровенное, глубокое корыто. Но все прошло довольно безболезненно. Тело погрузилось в дымящуюся воду само. То ли пацан купание, все-таки, любил, то ли процесс мытья был ему знаком с боле ранних и более счастливых лет. Харрис плеснул в лохань из кувшина с каким-то пахучим, антиблошиным отваром и вручил клиенту мыло.
- Давай, три. Я в баньщики к тебе не нанимался.
Мальчишка нюхнул зачем-то мыло, сморщился (как будто от самого аромат был лучше), бросил на Харриса злобный взгляд, но тереть себя начал. Уже побуревшая вода в корыте тут же почернела, несмотря на пенные пузыри.
Тут в дверь стукнули, и в нее просунулась голова Шейна.
- Так и думал, ты тут, командир. - при виде корыта карие глаза весело блеснули. - Значит, и правда, вы мытье затеяли! Ну, ты даешь, старик!
- Чего надо-то? - буркнул Харрис.
- Так ведь ярл наш, Хлад, здравия ему недолгого, всех созывает. Чару казнить прилюдно будет.
Ленлорду стало понятно воодушевление победителей за выходившим во двор окном: свист, улюлюканье и бранные вопли уже некоторое время раздражали его слух нарастающей громкостью.
- Ты иди. А я вот тут... занят.
Шейн покачал вихрастой головой:
- Хладу это не понравится.
Харрис пожал плечами:
- Я ему уже не нравлюсь, причем это - взаимно.
- Так мне его светлости и передать?
Харрис подобрал с полу, что ближе лежало, и запустил в Шейнову ухмыляющуюся рожу. Сапог с облупленным носом, из принесенных по его же приказу, бухнул в мгновенно закрывшуюся дверь. Воин перевел мрачный взгляд на пацана. Тот выловил со дна корыта утерянный от эффектного появления Шейна обмылок и сделал вид, что всецело поглощен отскабливанием собственных коленок. Вопли за окном набирали силу. Судя по их содержанию, публика выдвигала предложения на тему наиболее оригинального способа предать Чарского ярла мучительной смерти. Пока наибольшей популярностью у собрания пользовались "четвертовать гниду!" и "посадить на кол кровопивца!". Закрыть уже закрытое окно было невозможно. Харрис притворялся глухим. Пацан в импровизированной ванне - тоже.
- Как тебя все-таки звать, а? - на ответ Харрис не очень надеялся, но разговор, пусть и с самим собой, помогал скоротать время. Да и от шума во дворе отвлекал.
- Ладно, допустим, ты человеческого языка не понимаешь. - пацан удостоил его хмурого взгляда исподлобья. - Давай тогда по-простому. Вот я, - Харрис стукнул себя в грудь, - Харрис. А ты?.. - он ткнул пальцем в сторону корыта. Чуть подождал. Корыто не ответило.
- Понял. Не хочешь - не надо. Я сам тебя окрещу. - пацан повернулся к нему спиной, принялся демонстративно намыливать живот. - Три-три, старайся. Я тебе имечко подходящее придумаю. - взгляд "крестителя" заметался по комнате в поисках вдохновения.
- Вот, например, Гвоздь. - пацан послал Харрису убийственный взгляд через плечо и ушел под воду. Типа, мыло с головы смывать. - Не нравится. А как насчет... - Харрис принюхался к антиблошиному средству, подождал для приличия, когда мальчишка вынырнет, - Череды?
Пацан фыркнул, будто ему вода в нос попала, стал ожесточенно надраивать спину, где мог достать. У самого глаза - синие щелки, но делает вид, что ему все равно... Делает вид! Харрис с трудом сдержался, чтобы не вскочить с табурета. Точно, малый прикидывается! Все он прекрасно понимает, и на азири, и на тан. Только не говорит. Не может? Или не хочет? Ладно, мы ему подыграем. Посмотрим, что у него там с языком. Главное, не перегнуть палку...
Харрис уютно скрестил на груди руки:
- Вижу, тоже не нравится. Ты прав, звучит как-то... по-девчачьи. - если бы глаза могли убивать, от Харриса осталась бы дымящаяся горка пепла. - Надо что-то попроще... - как ни в чем ни бывало, продолжал он. - Может, Щенок? Все-таки в конуре сидел, разговаривать не умеешь...
Мальчишка отложил мытье, уставился на Харриса. В светлых глазах что-то полыхнуло так, что Харрис понял - это та грань, которую переступать нельзя. За окном мужчина орал истошным, по-бабьему тонким голосом. Кажется, все-таки победило четвертование. Харрис сплюнул тягучей, горькой слюной на затоптанный пол.
- Ладно, будешь пока ходить безымянным. - встал, протягивая штопанную, но чистую простыню. - Вылазь, давай. Чище уже не станешь.
Когда они вышли из кухонной двери, все было уже кончено. Победители паковали в мешки последнее, что можно было унести. Кто-то сообразительный прикатил бочку со смолой, туда макали самодельные факелы. Значит, будут жечь. Мальчишка - хоть и неумело, но коротко стриженный, одетый в великоватую одежду сына кухарки или прачки, возможно, уже мертвого - выглядел еще меньше, чем прежде, и как-то беззащитней, что ли. Может, потому что стал похож на обычного ребенка. Может, из-за ярко белеющей на загорелой шее повязки.
Шейна Харрис нашел греющимся на солнышке у колеса пустой повозки. В углу рта соломинка - зубов-то нет - на шее трофейная золотая цепь. Рядом - Кент, и две женщины. Маленькая, с мышиным личиком и в чепце, видно - Тея. Воторая, помоложе и понаглей, никем другим быть не могла, как Шейновой снохой. На Харрисова спутника компания воззрилась с недоумением - не узнали. Пройдоха-Шейн догодался первым, поднял брови:
- Оно?
Ленлорд кивнул, но рядом не присел. Женщины переглянулись, зашептались.
- И куда-ты с ним?
- А ты с этими куда? - Харрис перешел на тан, его местные не понимали. Гор-над-четец ухмыльнулся:
- Сноху в Горлице пристрою, если его светлость ленлорд позволит. - парень ткнулся лбом в согнутые колени и покрутил кистью, пародируя светскую галантность. - А у предателя нашего с супружницей в деревеньке поблизости родня есть. За славные деяния его там еще и героем сделают, бард песню сложит... А может, и сложИт. Ты вот умный, командир, скажи, как правильно.
Харрис не ответил. Слушал остряка краем уха. "Действительно, куда я с ним? Ну, покажу я амльчишку Чарским ополченцам, ребятам из других ленов. Только вот надежда на то, что кто-то пацана признает, не слишком велика. Если парнишка, действительно, тан владеет, он не из местных, и скорей всего, не из простых... Хотя... это ведь только подозрение. Чутье". До сего момента он думал: "Вот снимем с пацана цепь, вот накормлю, отмою его, перевяжу рану. И все. Все! А теперь вот он, стоит рядом, на расстоянии "вроде с дядей, а вроде - сам по себе", маленький, меньше моего собственного сына и, наверное, младше... Только вот детство паренька уже прошло. Прошло в тот миг, когда на него надели ошейник и цепь..."
Неожиданно сам для себя Харрис сказал:
- Я его в Горлицу возьму. Если, конечно, родителей не найдем. Там есть бездетные семьи. Да и по хуторам работники нужны.
Шейн выронил травинку изо рта, присвистнул.
- Да кто ж найденыша возьмет, командир? То ли Чарский он, то ли, вообще, чужак. Да еще и хлипкий, соплей перешибешь. И немой...
- Никто не возьмет - я возьму. В доме места хватит.
- А что леди Женевьва на это скажет?
Этого-то Харрис и боялся. После последней беременности, завершившейся смертью маленького Брендена и лихорадкой, чуть не унесшей жену в могилу, думать о ребенке старая Найрэ строго-настрого запретила. Но ведь Жене так хотелось, чтобы у Айдена была сестренка или братик... Братик. Харрис посмотрел на найденыша. Макушка, выстриженная неровными вихрами, гуляющая в широком вороте цыплячья шея, хрупкие плечи... С высоты взрослого роста озерные глаза были не видны. Может, еще можно такого приручить?