Три дня

Наш бронетранспортер со всей возможной скоростью несся на восток. После очередного поворота я заметил толпу арабов, собравшихся у вьезда в одну из деревень, в паре сотен метров от дороги. Посреди толпы стояли несколько людей в камуфляже и размахивали «Калашами». «Точно, знали что-то заранее, козлы! Уже готовятся!» — подумал я и дал очередь из пулемета.

— Ты чего? — заорал мне Рафи, видимо, плохо рассмотревший происходящее. — Это же просто мирные жители!

— Нет уже никаких мирных жителей! Началась тотальная война, ты еще не понял? И если за следующим поворотом такая толпа будет стоять на дороге — ты намотаешь их на гусеницы!

У одного из еврейских поселений мы притормозили около машущей нам винтовками группы поселенцев. Я быстро объяснил им обстановку.

— В общем, связи нет и еще долго не будет, свободных подразделений тоже нет. Вряд ли армия сможет оказать вам помощь в ближайшее время, — подвел я неутешительный итог.

— Не нужна нам помощь, главное, чтобы не мешали! — ответил один из них, хищно посматривая на притулившуюся на соседнем холме арабскую деревушку.

«Кажется, скоро на пару деревень в округе станет меньше», — безразлично подумал я, разглядывая суровые бородатые лица поселенцев. Сейчас они припомнят арабам старые обиды. Впрочем, не мы это начали.

Добравшись до батальона, мы обнаружили, что ничего страшного здесь не случилось. Все же, дистанция до эпицентра и тут была приличная. Пострадавших не было. Танки, конечно, сдохли, слишком они были новые. А БТРы завелись.

Комбат с мрачным лицом выслушал мой доклад и развернул карту. Слава богу, наши офицеры уже в возрасте, помнят еще, как карту читать. А то молодежь, избалованная всякими GPS-ами, уже не очень-то в этом и разбирается. Комбат, посовещавшись с офицерами штаба, ткнул пальцем в точку на карте. Перекресток 90-го шоссе, идущего вдоль реки Иордан и дороги, ведущей к центру. Близко от эпицентра первого взрыва и недалеко от нашего нынешнего местоположения. Там, по мнению офицеров, и было одно из вероятных мест переправы противника через реку.

Быстро свернув операцию в деревне, батальон на всех сохранивших способность к передвижению транспортных средствах (а, кроме БТРов, это были лишь пара старых грузовиков с боеприпасами), начал выдвигаться к цели. Километрах в пяти от границы мы выехали на начало спуска с горной гряды к долине реки Иордан и остановились. Я достал бинокль и, встав ногами на крышу БТРа, осмотрел открывшуюся перспективу. Стала ясна причина остановки — мы опоздали!

Оба берега Иордана были покрыты массой людей и техники. Не менее двух сотен танков, насколько я мог рассмотреть в бинокль, старые Т-55. Наверное, сирийцы, перетряхнув свои ржавые запасы, собрали из каждых трех один работающий. Но и их нам остановить нечем! Новейшие противотанковые ракеты «Гиль» превратились в бесполезный хлам. Танков у нас нет. Авиационной поддержки не будет. Оставались несколько десятков гранатометов «Лау» и «РПГ». А там еще пехоты на полноценную дивизию! Часть сил противника уже переправилась на наш берег, организовав плацдарм. Скоро переправятся и остальные и через пару часов будут здесь.

Комбат подозвал к себе командира саперного взвода и показал ему на что-то рукой. Проследив взглядом, я увидел там громадный валун, венчавший собой левый склон над узкой горной дорогой. Свалить его на дорогу! Отличная идея, завал поможет нам продержаться еще несколько дополнительных часов.

Через час подготовка к обороне была закончена. Валун заминирован, батальон рассредоточился по склонам ущелья над дорогой, оборудовав огневые позиции. Комбат собрал весь личный состав. Он был краток:

— Вы все взрослые люди и все понимаете сами. Там, — комбат показал рукой на запад, — в нескольких десятках километров — наши семьи. Больше мне добавить нечего.

Действительно, что еще нужно добавлять? Все понимали, что будет, если ЭТИ прорвутся ТУДА. И, поэтому, мы должны лечь ЗДЕСЬ.

Спев молитву «Шма, Исраэль» бойцы разошлись по позициям.

«История любит повторяться», — думал я, наблюдая, как танковая колонна медленно ползла вверх по дороге. «Когда-то триста спартанцев задержали огромную армию персов. Нас тоже чуть больше трехсот и с той стороны опять персы, хоть и частично. Конец тоже, видимо, предсказуем.»

Страха, как ни странно, не было. То ли я уже незаметно подсознательно смирился с такой судьбой, то ли психика отказывалась всерьез воспринимать происходящее, считая это наваждением, которое скоро рассеется. Странная штука, эта психика.

Когда передовой танк достиг нужной точки, в ущелье гулко бухнул взрыв и огромный валун, в сопровождении кучи камней поменьше, резво покатился вниз. Он достиг дороги и с огромным грохотом раскололся на несколько больших и тысячи мелких осколков, похоронив под собой три-четыре передних танка. Путь был перекрыт.

У противника заняло с полчаса сориентироваться в изменившейся обстановке. Несколько танков наугад стали обстреливать склоны ущелья, а потом через завал пошла пехота. После того, как первые несколько рот, настороженно оглядываясь по сторонам, перебрались на другую сторону, взлетела зеленая ракета и наши бойцы открыли по ним кинжальный огонь с замаскированных на склонах позиций. Несколько танков, находившихся неподалеку от завала, загорелись от попаданий противотанковых гранат.

Через некоторое время противник подтянул артиллерию и минометы и принялся за методичный обстрел. Большого ущерба он нам не нанес — скалистые склоны хорошо защищали от случайных осколков, да и артиллерии было не очень много, но первые потери появились. Под прикрытием артналета вражеские саперы попытались подойти к завалу и заложить заряды для расчистки, но были отогнаны огнем. Сообразив, наконец, что в лоб тут не пройти, отряды противника, отойдя с километр к северу и югу, начали карабкаться на склоны, намереваясь взять нас в клещи.

Из моего БТРа, с трудом загнанного на одну из многочисленных террас на правом склоне и замаскированного камнями, этого видно не было, но связные заранее сообщили об обходном маневре. «Значит, скоро и мы вступим в бой», — комбат разместил все БТРы в тылу основных сил батальона как раз на случай возможного окружения. «Очень хотелось бы все же выжить и вернуться домой, к семье. Может быть, все-таки, продержимся до подхода подкреплений?» — билась в мозгу слабая надежда. Сообщение о встрече с противником было сразу же отправлено в тыл с одним из бронетранспортеров, но здравый смысл подсказывал, что помочь нам будет некому и нечем. В полукилометре из ложбины показались первые атакующие. «Началось», — подумал я, разворачивая пулемет.

Следующие три часа отложились у меня в памяти, в основном, пьянящим запахом сгоревшего пороха. Они атаковали и атаковали, в коротких перерывах засыпая нас минами из легких минометов. Потом противник, просочившись по ложбинам, обошел нас сзади. К этому времени я уже был легко ранен осколком в левую руку, но наложил пластырь и забыл про рану. Не до этого. Из нашего экипажа в живых остались до сих пор только мы с Роненом. Трое остальных неподвижно лежали в разных позах на окрестных камнях. В наступившей уже темноте блеснула яркая вспышка и донесся грохот сильного взрыва. «Рванули завал!» — раз так, значит там уже некому им помешать. Я огляделся, пытаясь обнаружить признаки присутствия какой-либо организации обороны, увидеть хоть кого-нибудь из командиров. Напрасно. Батальон перестал существовать как боевая еденица. Тут и там еще раздавалась стрельба, но было понятно, что это последние очаги сопротивления. В тусклом свете луны я увидел на соседнем пригорке очередную группу арабов. Мой пулемет выплюнул десяток патронов и замолчал. Все, это была последняя коробка, больше боеприпасов нет.

Вражеская группа спустилась в ложбинку перед нашей террасой. Пришла пора отправить им последний «подарок». Еще опъяненный боем, я протиснулся на место водителя и завел двигатель. Вытянул ручку постоянного газа и, уже поднявшись на крышу, ударом ноги перевел рычаг на первую передачу. БТР, разбрасывая камни, рванулся вперед, а я спрыгнул с его крыши. Проехав пару метров до края террасы, тот рухнул вниз. Оставалось надеяться, что он хоть кого-нибудь придавил.