Страница 56 из 76
Ночевка выдалась беспокойной. Катрин то и дело просыпалась. Чудились голоса и крики. Ветерок странно тревожил, заставлял дрожать красноватое пламя костра. Блоод, ночью чуявшая приближение чужаков лучше любого радара, лежала спокойно. Катрин обнимала точеную талию подруги, утыкалась носом в кудри, пахнущие духами и горьковатой пустотой холмов. Но стоило закрыть глаза, как в уши снова лезли далекие вопли и стоны. Порой казалось, что звуки приближаются. В сотый раз поднимая голову, девушка увидела высунувшегося из-под плаща Энгуса. С другой стороны костра, скорчившись, сидел Квазимодо.
Катрин отбросила плащ и села. Над головой мутно мерцали звезды. Рядом с подругой мгновенно поднялась Блоод. Вид у суккуба был вопросительный, но не обеспокоенный. Катрин с сомнением посмотрела на подругу. Уши у желтокожей заложило, что ли?
— Что слышишь? — недоуменно прошелестела Бло.
— Вроде бой идет, — прошептал Энгус. — Давно уже.
— Нет, это не драка, — прошепелявил Квазимодо, — что-то иное случилось.
— Ага, сыр у них пропал, — пробурчала Катрин.
— О чем? Болтаете? — спросила Блоод.
— Ты не слышишь? Правда? — подозрительно спросил Энгус.
— Что слышать? — раздраженно фыркнула Блоод. — Море? Ветер? Твой живот?
— Спокойно, — поспешно вмешалась Катрин. После рагу с копченой свининой у нее и самой в животе было не очень мирно. — Лошади спокойны. Нам просто чудится. Бывает. Возможно, это на редкость причудливый отзвук прибоя. Ложимся спать.
Она забралась под плащ, обняла нервно фыркающую подругу. Пристыженные мужчины тоже улеглись. Изредка постреливали угасающие угли костра, да сонно переступали лошади.
Стоило закрыть глаза, и тут же донесся далекий, но отчетливый истерический визг. Завывала женщина, а может быть подросток. Визг заглушили другие голоса. Угрозы и брань, едва слышный звон оружия, вопли агонии…
Следующим утром путники и заблудились. Возможно, благоразумнее было бы не спешить выступать, а толком прийти в себя, посидеть под еще мягкими утренними лучами солнца. Но уж очень хотелось путникам побыстрее покинуть скверное место. С рассветом призрачные голоса умолкли. Выспаться никому не удалось, естественно, кроме лошадей и Блоод. Которая, собственно, в ночном отдыхе не очень-то и нуждалась.
Очень скоро путешественники обнаружили, что и ранее не слишком заметная тропа окончательно растворилась в высокой, жесткой и сухой траве. Невыспавшаяся Катрин соображала туго. Правильнее было бы вернуться к месту ночлега и начать путь снова, но отчего-то все единодушно решили идти вперед, срезать и выбраться на утерянную тропу у следующего холма. Мысль в принципе была не совсем глупой, вполне логичной, вот только тропа на холме так и не обнаружилась. Продираться напрямик сквозь заросли высокой травы ни лошадям, ни всадникам не хотелось. Катрин и Энгус в некоторой растерянности озирались по сторонам. На остальных надеяться было нечего — одноглазый и Блоод куда лучше ориентировались в городских кварталах.
Вокруг простирались безводные холмы, изрезанные глубокими расщелинами и оврагами. Слева по-прежнему угадывалось невидимое, но близкое море. Вершины холмов белели каменистыми проплешинами. В принципе, говорить «заблудились» было неверно. Море оставалось на своем месте. Нужно было продолжать двигаться на запад. Глор отнюдь не маленький городишко, промахнуться трудно. Печально, что тропа пропала, но ведь хаживали и без троп. Не конец света, психовать незачем.
Если и не конец света, то весьма похожее на него место. Целый день блужданий едва ли приблизил отряд к знаменитой столице Фейрефейского союза. Путники то и дело утыкались в каменистые тупики или оказывались на вершинах холмов, с которых невозможно было спуститься. Сухая пыль густо припудривала кожу, от неё зверски чесалась шея и запястья. Непрерывно хотелось пить. За день путешественникам попалась лишь зеленоватая лужа на дне оврага. Энгус с превеликими сомнениями позволил лошадям напиться. Людям досталось по несколько глотков теплой воды из баклаг. Бессмысленные блуждания под палящим солнцем измотали всех. Даже свободолюбивый мул на время оставил попытки отправиться по своим неотложным делам. Несколько раз путешественники выходили к обрыву у моря. Пропотевшая насквозь Катрин мечтала искупаться. Но спуститься по каменистой круче удалось бы лишь с помощью веревок. Приходилось переться дальше…
Ночевали в какой-то относительно уютной ложбине. По-крайней мере, трава здесь не походила на колючую проволоку. Но аппетита не было даже у лошадей. Люди повалились на плащи. К счастью, никакие потусторонние голоса в эту ночь отдыху не мешали. Зато под утро налетело облачко мельчайшего гнуса. Мелочь не кусалась, но с поистине возмутительной настойчивостью лезла в рот, нос и уши…
Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Бесконечное блуждание между сухих как порох холмов, растрескавшаяся корка луж, еще сто лет назад пересохших на дне расщелин. Хрупкие как стекло и столь же острые ветви кустарника. Солнце, неподвижно зависшее над головой…
Под вечер Энгус каким-то чудом углядел тропинку — она начала спускаться и вывела отряд на морской берег. Под откосом нашелся крошечный родник. Воду пришлось цедить до темноты, но все, включая мерзавца-мула, напились. Получив воду, четвероногий ублюдок немедленно предпринял попытку обрести свободу. С проклятиями высвобождая беглеца из колючих зарослей на склоне, Катрин пообещала длинноухому срубить его тупую башку. Упрямец активно возражал и даже попытался лягнуть благородную леди Медвежьей долины. Катрин в сердцах отвесила скоту пару пинков. Несмотря на укоризненный взгляд Энгуса, на душе как-то сразу полегчало.
Заночевать решили здесь же, на берегу.
Кулеш вышел густоватым, но вкусным. Главное, его было чем запить.
— Может, никуда не идти? В смысле, завтра не идти, а идти, например, послезавтра? — мечтательно предложил отяжелевший после ужина Энгус. Катрин была готова обдумать это предложение, но Блоод издала неопределенный звук, призванный выразить несогласие со столь опрометчивой идеей. Суккуб хоть и попробовала кулеш, но полностью переходить на подобную диету едва ли была готова. Кроме того, Блоод смущало непомерное количество воды, упрямо пытающееся подобраться к её ногам. Энгус тоже не мог оторвать зачарованного взгляда от бесконечных гребней прибоя. Оба впервые оказались на морском берегу. В Новом Конгере на ознакомительные экскурсии к морю и порту времени не нашлось. Блоод, судя по всему, и сейчас охотно бы уклонилась от тесного знакомства с соленой водой.
— Нет, Энгус, здесь особо не засидишься. Это сейчас здесь уютно. Но бывают и шторма, — Катрин показала на выбеленный волнами древесный ствол, застрявший на острых выступах скал намного выше человеческого роста.
Блоод задрала голову:
— Так? Плещет?
— В основном, поздней осенью и зимой, — успокоила Катрин. — А сейчас море как парное молоко. Да не смотри ты на волны с таким подозрением.
— Молоко — гадость, — не преминула поморщиться Блоод. — Только для детенышей. Безмозглых.
— Ладно, пусть для детенышей. Ты со мной искупаешься?
— Не знаю. Может — он? — суккуб указала на стоящего по колено в волнах Квазимодо. Парень мыл посуду.
— Что-то долго одноглазый возится. Котел утопил, что ли? — удивился Энгус.
Прибой лизнул ступни. Вода действительно была удивительно теплой. Катрин с удовольствием зашлепала по воде к одноглазому мальчишке.
— Ты что, акулу углядел?
— Нет, леди. Акулы к глорским берегам не подходят. Кажется, я знаю тот мыс, — парень указал на каменистую полоску, едва заметную в быстро сгущающейся темноте. — Это Якорный Нос.
— Хм, — Катрин всмотрелась в ничем не примечательную тень на воде. — И что хорошего в этом Носу?