Страница 19 из 76
Катрин бесшумно скользила по ромашкам, заходя со спины к согнувшемуся на коленях мужчине. Один удар глефой и отлетит грязная лапа с ножом. Еще заложниц вздумал брать, ублюдок. Шпионка перекинула глефу под левую руку — так бить было удобнее…
Ингерн, отдирая мужские пальцы от своих волос, сучила ногами в свободных 'охотничьих' брюках. Штаны, конечно, спасли бедняжку от незамедлительного сексуального контакта, но бешенство служанки от этого отнюдь не уменьшилось. Яростные трепыхания жертвы беспокоили насильника и не давали целиком попасть под околдовывающий морок ланон-ши. Мужик выдавил из себя нечленораздельный крик, призывая товарищей не поддаваться чарам обольстительного существа. Оба самца повернули головы — взгляды обоих были бессмысленно пусты. Суккуб подступила слишком близко, и в мужских головах не осталось ничего кроме сладостно-болезненого предвкушения. Вопль товарища, сидящего над грязной и растрепанной девкой, оставил обреченных жертв суккуба равнодушными, но вот присутствие за его спиной злобной высокой блондинки смутно удивило. В этот момент Блоод нежно коснулась руки лучника своими опасными пальчиками. Мужик пьяно улыбнулся и, поворачиваясь к прекрасной даркше, выронил оружие. Но было уже поздно. Тип с ножом оглянулся, чтобы узнать, что привлекло внимание лишившихся разума друзей…
Катрин увидела, как расширились его глаза. Ну да, стерва с глефой выглядела достаточно грозной, чтобы любой сукин сын наделал в штаны. Грабитель наверняка решил, что пора покинуть полянку, перенаселенную ужасными красавицами.
В принципе, Катрин не возражала. Пусть проваливает. Но прежде, чем отпустить волосы девчонки, грязный урод совершил безумный и непоправимый поступок. Его нож опустился, слепо, но сильно ударив в грудь Ингерн…
…Стиснув зубы, Катрин прыгнула вперед. Лесной грабитель успел лишь подняться на ноги. Неизвестно, оставались ли у него изначально шансы унести свою задницу, но роковой удар ножа свел их к нулю. Катрин ударила как копьем — с такой силой, что лезвие глефы, расчленив позвоночник, вышло из груди сукиного сына. Мужчина повалился вперед, увлекая за собой глефу…
…Выпустив древко, Катрин кинула взгляд в сторону подруги. У Блоод все шло штатно. Правда, двумя самцами одновременно пользоваться было неудобно. Поэтому тот, что поплоше, уже свернулся на траве калачиком — из-под его руки торчала рукоять стилета. Его более крупный и полнокровный приятель покорно оседал на землю в нежнейших объятиях суккуба…
Катрин перевела взгляд на лежащую у ее ног Ингерн. Глаза девчонки изумленно моргали — она смотрела в небо. Из раны чуть ниже левой груди частыми толчками выплескивалась кровь. Ингерн глянула на кровавый ручеёк, снова моргнула…
Конец. Проникающее, несовместимое с жизнью. Там ведь сердце…
В голове Катрин промелькнуло все, что рассказывали охотники у горьковатых костров в африканской саванне. О ранах. Колото-резаных, огнестрельных, слепых и навылет, о минно-взрывных, что дробят кости и лохматят плоть, превращая конечность в драную тряпку. О том, как нужно и должно профессионалу цепляться за жизнь. До последнего. До чуда…
Катрин упала на колени.
— Спокойно, девочка, — ладонь, прижатая к ране, моментально стала горячей. Родник пульсировал, толкал прямо в ладонь.
— Меня убили? — прошептала Ингерн.
— Нет. Хочешь жить — будешь. Молчи. Руку сюда. Слушайся!
Тут до Катрин дошло, что за звук так назойливо терзает уши. Выл Даллап. Он выбрался из чащи как раз в тот момент, когда сдуревший урод ткнул ножом жену. Ветеран видел достаточно ран и увечий, чтобы осознать. Закрыв руками лицо, солидный мужчина монотонно и страшно голосил…
Ингерн с трудом приподняла руку. Жизнь из юной женщины уходила с каждым толчком крови. Катрин подхватила бледную кисть.
— Моя леди, почему он кричит?
— Не слушай. Не бойся. Слушайся только меня. Не смей бояться, говорю!
Катрин не медля, грубовато согнула пальцы девчонки, направила. Ингерн в ужасе распахнула глаза — её указательный палец погружался в собственную, скользкую, пульсирующую горячую плоть. Боль пришла на мгновение позже…
— Держать! Крепко! — зарычала командирша.
Парализованная болью и ужасом проникновения в собственное тело, Ингерн замерла. Палец, уйдя глубоко внутрь, затыкал колотую рану, но кровь все равно обильно сочилась, окрашивая грудь и живот ярким и блестящим лаком. Катрин сдавила скользкую плоть вокруг пугающей живой затычки.
— Даллап!!!
Мужчина выл, ничего не слыша. В обреченном монотонном вое едва можно было разобрать горестное:
— Убили, убили…
— Блоод!
Подруга страстно обнимала жертву. Мужчина неподвижно вытянулся на спине, и только вздувшийся бугор на его ветхих домотканых портках иллюстрировал остатки жизни, еще сосредоточенные в питательном бурдюке. Рот суккуба алчно припал к крепкой шее, кругленькая попка подрагивала от наслаждения…
— Блоод, сука! На фантики порву, мля ненасытная! Ты нужна, пиявка чертова!
Ланон-ши, наконец, оторвалась от пьянящего источника. Волосы закрывали ее глаза, Катрин видела лишь темный, измазанный рот да блеск оскаленных клыков.
— Ты нужна, сучка! Иди сюда, — взмолилась Катрин.
Блоод, путаясь в траве, поползла на четвереньках. Затянувшийся оргазм дергал, едва не валил ее напряженное тело. Желтоглазая даркша походила на переевшую кошку.
Катрин хотелось завизжать от нетерпения и ярости.
— Он еще жив, — пробормотала Блоод со счастливой улыбкой. — Еще много…
— Блоод, детка, ты мне нужна. Трезвей сейчас же! Потом наловим десяток жирных мужиков.
— Да. Жирных? — в полных блаженства змеиных глазах начало появляться нечто осмысленное.
— Дай в морду Даллапу. Живее! Он обязан очухаться.
Суккуб послушно направилась к рыдающему мужчине. Она сумела даже подняться с четверенек. Ударила. Только пощечина вышла слабенькая, почти детская.
— Врежь! По-настоящему, — простонала в отчаянии Катрин. Под пальцами булькало. От умоляющего взгляда Ингерн некуда было деться.
Блоод махнула рукой. Даллап охнул и невольно отдернул от лица ладони, на которых остались глубокие царапины. Коготки у суккуба были острее стали.
Ветеран, всхлипывая, уставился на девушек.
— Даллап, плаксивая скотина, сейчас подведешь сюда телегу. И только попробуй копаться. Если Ингерн умрет, клянусь — я уложу тебя с ней рядом, истеричка ты гимназическая!
Мужчина побрел к телеге.
— Живее, урод! — подхлестнула его Катрин. — Блоод, ко мне! Ты же у нас спец по кровопусканию. Так вот, эта кровь выливаться не должна. Держи руку Ингерн — палец вместо пробки. И делай все, что угодно, лишь бы кровь остановилась.
— Я умираю? — прохрипела Ингерн, — её губы окрасились розовым.
— Держи себя крепче и не умрешь, — прорычала Катрин.
Ее скользкие пальцы уступили место когтистым ладошкам суккуба. На миг кровь плеснула фонтанчиком. Но острые пальчики Блоод тут же превратили его в вялый ручей. Зажимать рану пальцами, конечно, занятие безнадежное. Насколько помнила Катрин, экстермед учит бойцов спецназа, действуя подобным образом, попытаться дотянуть до прибытия профессиональной медицинской помощи. Только где она, профессиональная медпомощь? Да и там выживают с такими ранениями лишь чудом…
Даллап, путаясь в собственных ногах, подвел телегу. Катрин сходу отвесила мужчине пинок:
— Шевелись, сука! Мы одни должны ее спасать?
Ветеран, похоже, не слишком и почувствовал удар. Все бормотал что-то трогательно-сопливое.
«Сейчас он окончательно спятит, тогда и мне останется только сесть и заплакать», — с ужасом осознала Катрин, торопливо очищая место на телеге.
— Берем. Бло, не отвлекайся.
Ингерн тоненько застонала, когда ее подняли на телегу. Сосредоточенная суккуб, ни на мгновение не отпускающая рану, полусела-полулегла рядом со служанкой.
— Даллап, езжай быстро, но так, чтобы не трясло. И не говори мне, что так не получится. Убью. Пошел!
Ветеран покорно шевельнул вожжами. Телега тронулась.