Страница 48 из 65
— Нам нужен владелец фабрики, — ледяным голосом произнес Дес.
— Владелец? — с сомнением повторил китаец.
— Ну, начальник, — кивнул Дес.
— Мистер Пун?
— Именно мистер Пун, — улыбнулся Дес.
Китаец, которого мы вроде убедили в законности нашей просьбы, повел нас через дорогу и вдоль рядов цехов к тому самому помещению, которое мы со Сьюзи снимали много недель назад. Теперь было ясно, что весь этот ряд занят производствами Пуна.
— Подождите, — сказал китаец и зашел в цех.
Через несколько мгновений он вернулся в сопровождении того самого человека, которого я видел за рулем белого «БМВ» в свою последнюю поездку. Джорджу Пуну перевалило за тридцать; он был весьма упитан и одет в дорогие с виду широкие брюки и голубую рубашку. Он опасливо поглядывал на нас.
Дес решительным шагом выступил вперед.
— Мистер Пун! Я из Независимой телекомпании новостей в Лондоне. Нам известно, что здесь у вас имеются фабрики по обработке слоновой кости.
Джордж Пун вытаращил глаза на него, озадаченный, как оценить ситуацию.
— Мы желаем произвести съемки внутри помещения фабрики, — продолжал Дес.
Последовала краткая пауза. Вдруг Пун залопотал нам что-то по-кантонски. Мы решительно смотрели на него. Вдруг поток слов на мгновение захлебнулся, и в глазах Пуна вспыхнул звериный блеск.
— Нет англиски! Вы говорить по-китайски? — сказал он.
— Позвольте задать вам вопрос о фабриках, находящихся здесь у вас, — повторил Дес.
В ответ Пун повернулся к нам спиной и заковылял к тому цеху, где были полуоткрытые жалюзи. С нашей точки зрения, лучшего кадра для интервью было не найти. Пун скажет сам за себя, показав спину многомиллионной аудитории телезрителей. Я наклонился, чтобы проверить работу видеокамеры, затем еще раз. Мое сердце разрывалось при мысли, как бы не сорвалось. Характер звука, исходящего от видеокамеры, говорил о том, что ничего из съемки не получится. Шепча проклятия, я осторожным движением перефокусировал объектив на широкий угол — только так можно было поймать в объектив Пуна, не пользуясь видоискателем. Я навел объектив Пуну в спину, моля Бога, чтобы он, наконец, повернулся ко мне лицом. Десмонд побежал за Пуном вслед, пытаясь приставать к нему с вопросами, но тот ничего не отвечал.
Дойдя, наконец, до полуоткрытых жалюзи, Пун что-то завизжал по-кантонски, и жалюзи немедленно закрылись.
— Мы знаем, что вы проводите операции со слоновой костью, — настаивал Дес.
К моей радости, Пун наконец-то повернулся лицом к видеокамере, подрагивая плечами и мотая головой с кислой гримасой на лице. Он подошел ко мне так близко, что мне пришлось бы поднять камеру, чтобы запечатлеть его. Но все это было не важно. Я заснял его. Десмонд теребил Пуна за руку, пытаясь разговорить, но тот по-прежнему только тряс головой и безразлично пожимал плечами с неизменно кислой улыбкой на лице.
Мы отошли в направлении нашей машины, чтобы запечатлеть Пуна во весь рост на фоне новехонькой вывески «Жемчужная мастерская» — этот кадр как нельзя лучше состыковался с другими сценами, снятыми в Аджмане. Бедняга Пун, доведенный до ручки, погнался за нами, пока не соединился по ту сторону дороги с группой рабочих, сбежавшихся на его крики.
— Теперь я хочу снять контейнер, — сообщил я Десу.
— Прекрасная мысль, — кивнул он, — думаю, большего мы не получим. Он не идет на контакт. Он прекрасно понял, к чему я клоню.
В первый раз я поднял камеру на уровень глаз и задержал на несколько секунд на контейнере, стоящем на грузовике. Позади, где-то в тридцати футах от нас, стоял бедняга Пун, уже успокоившийся и, более того, наслаждавшийся тем, как он пресек наши попытки ворваться в его владения. Я навел камеру в упор на него.
Реакция была — драматичней не придумаешь.
— Не снимайт филм обо мне, не снимайт филм! — заорал он — уже по-английски…
Мы с Десом обменялись взглядами и поняли друг друга: пора смываться.
— Отдайт филм! — завопил он и бросился на нас. — Вы не имейт права! Отдайт филм!
Когда мы добрались до машины, я повернулся к нему лицом.
— Ну, я же кончил! — крикнул я в ответ и бросил камеру на заднее сиденье. Тем временем Дес вскочил на переднее пассажирское. Пун уже нагнал меня, когда я садился в машину, и прежде чем я успел захлопнуть дверцу, он вцепился и повис на ней, как мартышка.
— Отдайт камеру! — вопил он.
Задние дверцы были заперты на замок, так что камера покоилась в безопасности на заднем сиденье, и дорваться до нее Пун мог бы, только выкинув меня из водительского кресла. Для этого ему пришлось бы пойти на открытый разбой. Я тряхнул связкой ключей и — благодарю судьбу! — сразу нашел ключ зажигания. Мотор завелся с полоборота.
— Ви не имейт права снимать филм обо мне! Отдайт мне камеру! — повторял он с перекошенным от гнева лицом и вдруг что-то крикнул одному из китайцев, который взирал, словно загипнотизированный, на невиданное зрелище. Тот ринулся в цех. Мы испугались, как бы он не вернулся с заряженным ружьем.
— Ну, теперь газуй, — спокойно сказал Дес, — пора удирать.
Я не заставил повторять просьбу дважды.
Между тем Пун, которому удалось вскочить на подножку, продолжал цепляться за открытую дверь, как если бы собирался вырвать ее вместе с петлями. Я перескочил на третью скорость.
— Отдайте камеру! — вопил он, между тем как машина, набирая ход, увозила беднягу все дальше от рабочих.
— Самый полный! — крикнул Дес. — Если он прежде не жаждал сниматься, то теперь уж точно не сдастся без боя.
Машина рванула. Пун уже почти достиг цели, пытаясь дорваться то до рулевого колеса, то до меня — слава Богу, он не соображал, с чего начать. Я еще поддал газу, понимая, что улица скоро кончится, а там я вынужден буду сбросить ход, дав тем самым противнику реальный шанс атаковать. Я уже не понимал, что он там орет, но гнев его не нуждался ни в каком переводе.
К моему облегчению, в противнике, наконец, взяло верх чувство самосохранения, и, когда машина набрала скорость 50 километров в час, он таки отцепился. Взглянув в зеркало заднего обзора, я увидел, как он поднимается и грозит нам вслед кулаком. Машина уже свернула за угол, а нам вслед еще доносились его ругательства…
…Я взглянул в глаза Десу. Он повел бровью и ответил мне слабой безмятежной улыбкой…
В общем, Джордж Пун не жаждал быть узнанным. Я вырулил на трассу и, соблюдая предельную бдительность, взял курс на Дубай. Что ж, нам не привыкать к осторожности. А это было только начало…
Глава пятнадцатая
Май 1989
Лондон
Дейв
«Жизненный цикл африканского слона, самого крупного млекопитающего суши, схож с жизненным циклом человека. Это существа разумные, живут дружными семьями, вступают в брачные отношения примерно в возрасте тридцати лет, доживают до шестидесяти — семидесяти. Бивни взрослого самца могут достигать веса в 60 и более килограммов — во всяком случае, так было в прошлом…»
Репортаж ЕИА о живых и погибших слонах с комментарием Десмонда Хэмилла — первый спецвыпуск Ай-ти-эн — вышел в эфир 10 мая 1989 года, как раз в тот день, когда танзанийское правительство обратилось к мировому сообществу с призывом запретить мировую торговлю слоновой костью — «завтра будет поздно!». Ай-ти-эн поставила этот сюжет главным в блоке новостей и ни разу не прерывала его рекламными паузами; ему даже было отведено эфирного времени чуть дольше обычного, и главная тема — угроза, нависшая над слонами, — прозвучала совершенно недвусмысленно. Даже традиционно нейтральный ведущий Джон Сачет, и тот высказал свое личное мнение. «Африканский слон в буквальном смысле слова борется за выживание под дулами автоматов браконьеров, которые довели этот вид почти до полного исчезновения ради удовлетворения спроса человека на слоновую кость», — заявил он.