Спасти слона!

— А в Англии сейчас, наверно, идет снег, — задумчиво сказала Рос.

Ближе к вечеру, отдохнувшие и слегка загоревшие, мы зашли в бар при гостинице отведать местного пивца «Сафари», как оказалось, убойной крепости.

— Извините, вы Эллан Торнтон?

Я повернулся на вращающемся стуле и оказался лицом к лицу с худощавым мужчиной в шортах; с ним были улыбчивая, бойкая женщина и девчушка лет восьми.

— Нейл Бейкер? — догадался я.

— Он самый. — Нейл протянул мне руку. — Познакомьтесь: Лиз Боуэлл, почетный секретарь Общества сохранения живой природы Танзании. А это наша дочурка Кэти.

Представившись друг другу, мы пошли к стойке поговорить.

На сей раз нам незачем было корчить из себя киносъемочную группу. В наших глазах Лиз и Нейл были истинными защитниками природы. Даже плюшевый мишка, которого Кэти носила с собой, именовался Рейнбоу Уорриор!

Нам уже доводилось видеть экземпляр журнала «Майомбо», издаваемого Обществом сохранения живой природы Танзании, и читать в нем авторитетные статьи Лиз. Когда мы объяснили, что ведем расследование торговли слоновой костью, Нейл пригласил нас к себе домой в Дар-эс-Салам, чтобы поговорить в более конфиденциальной обстановке. Проплутав два часа из-за полного отсутствия уличного освещения (привычное дело, как сказал наш шофер Джон!), мы оказались у ворот дома Нейла и Лиз, где были встречены лаем полудюжины сторожевых собак.

К счастью, Лиз заверила нас еще в гостинице, что они только и могут, что лаять, и не успели мы подойти к двери дома, как собаки потеряли к нам всякий интерес.

— Входите, — улыбнулась Лиз, и мы вошли гуськом в большую прихожую, вдоль стен которой тянулись книжные полки, содержавшие впечатляющее собрание книг и журналов о дикой природе. Лиз проводила нас в гостиную, в которой основной мебелью были опять-таки книжные полки, и мы расселись за большим обеденным столом.

— Надеюсь, вы извлечете больше пользы из того, что мы вам расскажем, чем наш предыдущий собеседник, — сказал Нейл.

— Кто именно? — спросил Дейв.

— Бафф Боулен из ВВФ США. Он был здесь проездом в апреле по пути на конференцию в Лусаке.

Рос бросила презрительный взгляд.

— Мы пытались довести до сведения Боулена и его коллег все, что знали о торговле костью, но, похоже, это их не заинтересовало. Они сказали: «Она вся под нашим контролем». Они мнят себя великими экспертами, — с насмешкой сказала она, — и в самом деле верят, что контролируют ситуацию.

Таким образом, мы были не одни, кто разочаровался в деятельности ВВФ.

— Нам-то ведомо, что ситуация не контролируется, — сказал я. — У нас не осталось иллюзий после того, что мы видели в Дубае и Гонконге. Теперь же мы хотим собрать в единое целое материал против торговли костью. Мы хотим доказать, что браконьерство губит африканских слонов. А для этого нам нужны контакты с людьми, которые ввели бы нас в тайную сторону дела.

Нейл был в восторге.

— Я, кажется, знаю, кто будет полезен, — сказал он. — Подождите-ка минутку. Я только звякну.

Через двадцать минут он вернулся с пивом «Таскер» и двумя большими сумками, наполненными жареными цыплятами и французским жарким. Со времени нашего малоаппетитного завтрака прошло уже двенадцать часов, так что мы поужинали с аппетитом. Мы уже почти кончили, когда сторожевые собаки подняли вой и Нейл исчез за дверью. Вскоре он вернулся в сопровождении щеголеватого темнокожего мужчины.

— Рад представить вам Косту Млэ, — сказал он.

Лиз, Коста и Нейл обменялись приветственными церемониями, которые, как мы поняли, являлись неотъемлемой частью общественного этикета в танзанийском обществе. На этом фоне наша лондонская привычка сразу вступать в дискуссии без предварительных обменов любезностями выглядела дико.

Коста пододвинул стул к столу.

— Что ж, — сказал он, когда церемонии закончились, — Нейл рассказал мне, что вы ведете расследование торговли слоновой костью. Больше всего мне хотелось бы услышать, что вы открыли в Кении.

Я изложил ему добытую там информацию, а также рассказал о пустопорожнем заседании КИТЕС в Найроби, на котором я побывал перед тем, как заняться положением дел в Танзании.

— Как себя чувствует здесь торговля костью? — спросил я. — До нас дошли сведения, что контрабандистам тут приходится выкручиваться.

— Приходится, — согласился Коста. — К каким только ухищрениям не прибегают. Ясно одно — это очень масштабное дело.

— Не обходится без Бурунди? — спросила Рос.

— Еще бы. С этой страной хлопот полон рот. Если бы не Бурунди, браконьерам было бы куда труднее вывозить кость из Африки. Эта страна замешана, по крайней мере, в двух аспектах дела. Во-первых, туда ввозится кость, добытая браконьерами в Селусском заповеднике. Она ввозится в Бурунди водителями грузовиков из Сомали. У них излюбленный маршрут — через Додому, Сингиду и затем Кигому на севере, и заканчивается он в столице Бурунди — Бужумбуре. Провезти ее через таможню — никаких проблем: Бурунди не облагает налогом все ценное, что ввозится в страну, даже если нелегально. Кость облагается налогом только при вывозе из страны.

— Вы сказали, что есть и второй аспект участия Бурунди в этом деле?

— Да, но заключается он совсем в другом. Представьте себе, что некто посылает контейнер бывшей в употреблении одежды или чего-нибудь в этом роде из Дубая в Бурунди через Танзанию. Но в таком виде контейнер до Бурунди не доходит. Где-то на полпути в Танзании грузовик останавливается, барахло из контейнера выкидывается, а на его место загружается добытая браконьерами кость. Вот тут-то начинается самое хитрое. У браконьеров есть свой человек в Таможенном управлении Бурунди. Когда браконьеры сообщают ему, что набралось достаточно груза для отправки, он вылетает в Танзанию. Встретив грузовик, уже нагруженный костью, он опечатывает контейнер печатью бурундийской таможни и выдает кучу фиктивных бумаг, снабженных официальными печатями и описывающими содержимое контейнера как разную ерунду. Но грузовик с контейнером до Бурунди не доходит. Он поворачивает назад в Дар-эс-Салам, где контейнер грузят на корабль и везут в Дубай. Проще простого.

— Как вы дознались до этого? — спросил Дейв.

Коста улыбнулся и взял кусок цыпленка.

— Мы перехватили один такой груз кости близ Додомы, когда грузовик попал в аварию. Шофер погиб, а контейнер получил столь серьезные повреждения, что груз вывалился наружу. Мы насчитали триста восемьдесят три бивня. Затем мы нашли тайник, в котором было спрятано еще девяносто два. При грузовике были все фиктивные бурундийские бумаги и печати.

Увидев, как мы потрясены услышанным, он улыбнулся.

— Пойдем завтра ко мне в офис, я расскажу вам все подробности, — заявил он.

Но понедельник начался у нас не с похода в офис Косты. Мы договорились осмотреть правительственную кладовую кости, где хранилась кость, конфискованная таможенниками со времени введения Танзанией запрета на торговлю ею. Мы назвались простыми туристами: соблюдать осторожность надо было еще строже, чем при посещении кладовой в Гонконге. Охранник выдал нам пропуска, и теперь оставалось дождаться в небольшой конторе, пока не придет человек с ключом от кладовой. На письменном столе лежала книга посетителей. Я машинально открыл ее и перелистал несколько страниц. Вдруг я остолбенел: в глаза бросилось знакомое имя. Джордж Пун.

— Дейв, можешь сфотографировать вот это? — указал я на подпись.

Дейв слегка присвистнул и поднял фотоаппарат. Но нам помешало внезапное появление стража. Дейв расстроенно посмотрел на меня, когда страж подал знак следовать за ним.

— Ничего, еще успеется, — сказал я.

Страж провел нас через две массивные двери в помещение, похожее на склеп. Тем не менее, воздух там был горячим и душным. Поначалу, после слепящего солнца снаружи, мы не могли ничего видеть, но вскоре наши глаза привыкли, и мы смотрели на тысячи и тысячи бивней, лежащих ровными рядами и подобранных по размеру и весу.