БронеМашина времени

— Вас со вчерашнего дня пробежало человек сто с той стороны, — сказал политрук с явным раздражением, возвращая мои бумаги, едва их просмотрев. — Чего вы от меня хотите? Следуйте в часть и радуйтесь, что особиста на месте нет, он двух подозрительных в дивизию повез. А у меня лично вас проверять нет ни времени, ни желания…

— Я имею важные сведения. Кстати, с кем имею честь беседовать и что это за часть?

— Старший политрук Клочков, — ответил мой собеседник, по-моему, раздражаясь еще больше. — 1075-й полк, 316-я стрелковая дивизия. Что еще?

— У вас есть связь с вышестоящим командованием?

— Командир роты и комбат сейчас у комполка. Перед рассветом приезжал лично генерал Панфилов и указал на некоторые просчеты в организации обороны…

— Совещаются, значит…

— А в чем дело?

— Дело в том, что у села Муромцево, на той стороне, я видел более полусотни немецких танков. Если что-то не предпринять, может получиться очень невесело!

Повисла минутная пауза.

— Ну, — произнес политрук наконец, — когда командиры вернутся, я доложу. А вы следуйте по назначению, товарищ сержант. Пройдите через переезд и идите по дороге, там за перелеском, километрах в двух, перекресток дороги и КПП. Там вас посадят на попутку…

Сказав это, политрук повернулся ко мне спиной, явно давая понять, что разговор окончен. Я машинально козырнул ему в спину и мысленно выматерился. Зимний день короткий, а отцы-командиры могут пить чаи у комполка до морковкиного заговения… Ну, доложит этот «политический бог ротного масштаба» им мою информацию. Будут звонить по команде, а то и вестовых с записками посылать. А «наверху» начнут эту информацию проверять и требовать подтверждений. Как это бывает, знаю лично, в свое время нахлебался досыта… А пока то да се — время уйдет, и тех, кто сидит в этих окопах, уже намотают на гусеницы. В общем, надо было что-то делать…

Между тем я дошел до шлагбаума. В стороне от него, у сараюшки, копалась в стожке сена какая-то баба неопределенных лет, в сером шерстяном платке, валенках с галошами и форменном железнодорожном кителе. Хозяйка разъезда? И тут мой взгляд упал на столбы с проводами, тянувшиеся параллельно железной дороге. А что, если…

— Бабка, телефон на разъезде есть? — крикнул я.

Тетка явно опешила, но тем не менее обернулась в мою сторону.

— Телефон есть?!

— Есть…

— Работает?

— Утром работал…

— Где?!

— Что «где»??

— Да телефон где, ебтыть!!!

— Там, пойдем — покажу…

И я пошагал за теткой, смутно представляя, что я буду делать и как. Кому звонить-то? В Генштаб, что ли? С прифронтового разъезда? Да не смешите… Между тем мы вошли в помещение из тех, что в нашем отечестве именуют «будка обходчика». На стене висел примитивный телефонный аппарат без диска — время такое, автоматических АТС в СССР еще нет (а если и есть, то где-нибудь в Кремле или на Лубянке, «для внутреннего употребления»), вся связь голосовая. Так что же мне делать? И, уже снимая трубку, я вдруг вспомнил эпизод из одной книги. Из «Цели жизни» авиаконструктора А. Яковлева. Вдруг получится…

— Станция! — сказали в трубке.

— Дайте Москву Центральную! — выдохнул я.

— Ждите, — ответила трубка.

Томительное ожидание длилось несколько минут. Потом в трубке хекнуло и далекий голос сказал долгожданную фразу.

— Центральная слушает.

— Соедините меня с товарищем Ивановым по делу государственной важности! — выпалил я одним духом.

— Не поняла, — сказала Центральная несколько изменившимся голосом. — Повторите.

— Повторяю. Соедините с самим товарищем Ивановым. По делу огромной государственной важности. По буквам повторить?!

— Вас поняла, — сказала Центральная и добавила: — Ждите.

На сей раз ожидание длилось минут десять, не меньше. А потом в трубке возник бесстрастный мужской голос.

— Секретариат товарища Сталина слушает…

— Дай самого! — почти заорал я в трубку.

— Назовитесь, — потребовал голос в трубке.

— Звонок с фронта, из 316-й стрелковой дивизии. Дело государственной важности, не терпящее отлагательств!!!

— Подождите, — сказали в трубке. Повисла очередная пауза, во время которой я понял, что у меня вспотели спина и затылок под шапкой.

— Слюшаю, — сказал голос с кавказским акцентом на другом конце провода. У меня начали отниматься ноги…

— Товарищ Сталин, — произнес я, как можно четче выговаривая слова. — Я обращаюсь напрямую к вам, поскольку на доклад по обычным каналам у меня нет времени. Я нахожусь на разъезде Дубосеково, в расположении 316-й стрелковой дивизии. В нескольких километрах западнее находится село Муромцево, накануне занятое немцами. В районе западной окраины этого села, на колхозной ферме, сконцентрировано до сотни немецких танков, которые в данный момент заправляются горючим и пополняют боекомплекты. Если ничего не предпринять, есть опасность прорыва немцев через нашу оборону. Сведения абсолютно точные, но командование дивизии может потерять время, передавая эту информацию обычным порядком, а сейчас дорога каждая минута!

— Кто ви? — спросила трубка после короткой паузы.

— Это неважно, товарищ Сталин, — ответил я и повесил трубку. Стоявшая поодаль и слышавшая весь разговор тетка смотрела на меня, широко разинув рот…

— Уходила бы ты отсюда, бабка, — сказал я ей на прощание. — А тот тут скоро такое начнется… — С этими словами я покинул будку обходчика.

Я не мог видеть, как в кабинете, с затемненными шторами и зеленой лампой на столе, невысокий усатый человек в полувоенном кителе повесил трубку и несколько минут рассматривал какое-то место на крупномасштабной карте Подмосковья, лежащей на рабочем столе перед ним. Явно что-то прикинув, он нажал кнопку вызова. На пороге возник бритый человек с неприятным лицом, в гимнастерке без знаков различия.

— Жигарева ко мне. И Василевского, — сказал усатый. — Быстро…

Вообще я сначала не поверил в успех своего телефонного звонка. Могли и не поверить, времена-то на дворе какие… Но, когда я час с небольшим спустя ждал машину у КПП, меня вывел из оцепенения шум авиационных моторов. Через секунду над моей головой проскочила тройка остроносых истребителей. На их голубых крыльях я рассмотрел красные звезды и подвески реактивных снарядов. А еще минут через двадцать, когда я уже залез в кузов попутного ЗИС-5, в том же направлении прошли две девятки двухмоторных бомбардировщиков, по-моему, это были «пешки»… Поверил товарищ Сталин, даже странно. И подтверждением этого стали черные дымы, поднявшиеся над горизонтом. Это я еще успел увидеть за задним бортом грузовика.

Наверное, мне не стоило столь кардинально участвовать в развитии событий на этом забытом богом разъезде. Но у меня же нет конкретного задания. Я же не какой-нибудь подрабатывающий мелким шпионажем пастор Гадюкин (кроме шуток, ребята, по-немецки «Schlage» — «змея». Соответственно, пастор Шлаг из «17 мгновений весны» — Змей, или более привычно для русского уха — Змеюкин или там Гадюкин. Интересно, что имел в виду Юлиан Семенов, наградив бедного попика подобной фамилией…), от которого требовалось послать в город Стокгольм на улицу Берта Юхенсона открытку с вполне конкретным текстом… Мне всего-навсего «приказано выжить» — прикинуться гофрированным шлангом от противогаза и ждать встречи в некий «известный мне» весенний день. Почти что «в шесть часов вечера после войны». Этим я и собирался заниматься. А до своей бригады я добрался той же ночью. Она и впрямь стояла неподалеку. И даже знакомства с Особым отделом мне пока удалось избежать.

— …Таким образом, по интересующему вас вопросу, товарищ Сталин, нами опрошено 28 непосредственных свидетелей, — продолжал свой доклад майор Климов. — Это были как местные жители, так и бойцы 316-й стрелковой дивизии…

«28 чел.», — автоматически записал в своем блокноте Лев Мехлис. Он, как и присутствующие в кабинете Жигарев, Василевский, Жуков, Шапошников и Щербаков, никак не мог понять, почему Хозяин уделяет этому незначительному эпизоду такое внимание. Майора же Климова Мехлис особенно не любил. Климов не подчинялся никому, кроме самого Сталина, и Хозяин поручал ему и его людям только сверхважные и сверхличные дела деликатного свойства. Два ордена Боевого Красного Знамени, Красная Звезда и орден Ленина на груди Климова подтверждали, что работать майор со своими ребятами умел. В Политбюро болтали даже, что Троцкого в Мексике достал именно Климов, а Эйтингон с Судоплатовым осуществляли только операцию прикрытия…