Под музыку моря

Раф тоже остановился и внимательно посмотрел на ее, внезапно побледневшее, лицо. Она на мгновенье прикрыла глаза, потом ее ресницы взметнулись вверх, и она произнесла дрожащим голосом:

— Раф?..

— Это мой двоюродный брат Тим Диксон, — хрипло произнес он. — Мейзи, у меня предложение. Обсудите все с Тимом в той хижине. Я оставлю вас одних. Но я заказал ужин в хижине на сваях, где я и вы сможем… поговорить.

Он круто повернулся и ушел.

Через какое-то время Мейзи стояла на пляже и невидящим взором смотрела на море.

Тим Диксон, который был действительно похож на своего двоюродного брата, сознался в том, что выдавал себя за Рафа..

— Но для чего? — спросила она.

Тим пожал плечами и ответил, что Раф незаслуженно пользовался многим из того, что по праву принадлежало ему, Тому Диксону. К тому же, добавил он с очаровательной улыбкой, по иронии судьбы, она была единственной понравившейся ему девушкой, которая никогда не слышала о Рафе Сандерсоне.

Мейзи онемела.

Потом он рассказал ей о своем прошлом. О том, что не может ничего ей предложить, потому что по уши в долгах. По этой причине он и оказался в Тонге, где работает инструктором по дайвингу. И главное: он допускает, что она забеременела от него.

Мейзи почти ничего не отвечала. Не сказала ему, что думает, не стала называть его так, как он того заслуживал.

Она лишь согласилась, что нет причины обращаться в суд, чтобы доказать его отцовство, и тут Тим, буквально, ошеломил ее, сказав, что Раф сможет все как-то урегулировать.

— Но ты же ненавидишь его! — закричала Мейзи.

Тим холодно согласился.

Тогда она вскочила и ушла. А у него еще хватило наглости крикнуть ей вслед:

— Значит, договорились, Мейзи?

— Да. Только убирайтесь!

Вот почему она так долго стояла на пляже, держа в руках босоножки, и новыми глазами смотрела на все то, что произошло с ней.

Мейзи решила вернуться в комнату, но, когда она проходила мимо ресторана, одна из официанток, окликнув ее, сообщила, что Раф ждет ее в хижине на сваях.

Стояла тихая прекрасная ночь. Пламя свечей почти не трепетало, а волны тихо бились внизу.

Раф, переодевшийся в голубые джинсы и голубую рубашку, поднялся при ее приближении. Увидев выражение ее лица, он тут же налил ей бокал вина.

— Нет-нет, — пробормотала она.

— Да. — Он протянул ей бокал. — Один бокал не причинит вам никакого вреда. Сожалею, что поступил так, но я хотел, чтобы вы знали — я ничего не прикрываю.

— Что бы вы ни сделали, ничего уже не изменится. — Она всхлипнула и слизнула соленые слезы. Потом храбро взглянула на него. — Как вам удалось все выяснить?

Раф отвел взгляд.

— С самого начала я подозревал, что это Тим. Нас время от времени путали. И он мне завидовал.

— Но вы не говорили мне…

— Мейзи, — перебил он, — я не знал точно, что это Тим, и не был уверен в том, что вы не были сообщниками.

Ее глаза округлились, но она вынуждена была признаться себе, что у Рафа были на то основания.

— Как вам удалось заставить его признать отцовство?

— Он сказал… — Она замолчала, услышав, как официантка поднимается по лестнице. Принесли суп из спаржи.

— Он сказал… — напомнил Раф, когда официантка оставила их одних.

— Он сказал, что у него есть все основания вам завидовать. Что вы унаследовали то, что по праву должно было принадлежать ему, и что ему пришлось расти в вашей тени и терпеть это.

Раф взял ложку.

— Я тут совершенно ни при чем. Отец Тима был братом моей матери. При нормальном раскладе он бы унаследовал империю Диксонов, но он здорово провинился перед своим отцом, моим дедом, и был лишен наследства, большая часть которого перешла к моей матери. Съешьте что-нибудь, Мейзи.

Все было очень вкусно, но есть ей не хотелось, хотя она заставила себя проглотить пару ложек супа.

— Потом, — продолжал Раф, — когда Тиму было шесть лет, его отец — мой дядя — трагически погиб, прыгая с парашютом. Моя мама пожалела Тима и его мать и взяла их в нашу семью. Бабушка к тому времени умерла. Моя мама оплатила учебу Тима в школе и университете, и открыла им с его матерью счет в банке. В детстве мы с ним проводили много времени в Кару.

— Вы понимали, как он зол на вас? — спросила Мейзи.

Раф долго смотрел на темную воду.

— Он держал это в себе до тех пор, пока не умерла моя мама. Нам было тогда лет по двадцать с лишним. А потом разорвалась бомба. Тим заявил, что собирается судиться со мной из-за наследства, которое, как он считал, по праву принадлежало ему.

Мейзи положила ложку, отодвинула тарелку с супом и отпила глоток вина.

— Обошлось без суда, — продолжал Раф. — В частности, благодаря тому, что, в большой степени, деньги Сандерсонов помогли спасти империю Диксонов от разорения в связи с засухой и падением цен на шерсть… чего Тим не знал. — Раф доел суп и потянулся за вином. — Но мы решили сделать Тиму одно предложение, при условии, что он не будет больше предъявлять никаких претензий. Он согласился. К сожалению, — Раф помолчал, — похоже, он все истратил, включая то, что лежало на счету в банке.

Наполненные слезами, зеленые глаза Мейзи сверкали при свете свечей.

— Наверное… ему было нелегко.

Раф задумчиво посмотрел на нее. Не была ли она все еще немного влюблена в его двоюродного брата?

— Не значит ли это, что вы хотите его вернуть? — резко спросил он.

Она вздохнула.

— Нет. Все кончено.

— Тим Диксон, — медленно произнес Раф, — может показаться неотразимым, пока не узнаешь его как следует.

Они приступили к следующему блюду — рыбе, когда Мейзи почувствовала, что, наконец, способна думать о чем-то другом.

— Я думаю, что это — конец пути для нас, — пробормотала она.

— Мейзи. — Он помолчал. — Где вы будете жить? Вы говорили что-то о том, что собираетесь продавать родительский дом?

— Да, я бы хотела остаться в этом доме. Я чувствую там себя не такой одинокой, и он навевает приятные воспоминания. Но это невозможно, придется продать его. — Она пожала плечами. — Сниму квартиру там, где смогу давать уроки игры на фортепиано.

Он осторожно отделил кусочек рыбы и вынул кости.

— Вы сможете остаться в своем доме. Я позабочусь об этом.

Мейзи отложила в сторону нож и вилку, уловив подтекст, и вспомнила слова Тима Диксона, которые привели ее в такое негодование.

— Нет, я не желаю ничьей благотворительности, и уж, тем более, вашей, — сказала она.

Он удивленно поднял брови.

— Почему, тем более, моей, Мейзи? — настойчиво спросил он.

— П-потому что… мне надо выбраться из всего этого. Я хочу оставить все позади и начать все снова. Я…

— А кто говорит о другом?

— Это трудно объяснить, но я бы предпочла… сделать это самостоятельно. Я благодарна за вашу заботу…

— Мейзи, ваш ребенок — Диксон, нравится вам это или нет, — нетерпеливо перебил он.

— И что… из этого следует?

— Мы все… кроме Тима, — сухо сказал он, — не бросаем наше потомство на произвол судьбы.

Она неожиданно вспыхнула.

— Совсем не на произвол судьбы!

Он взмахнул рукой.

— Я не очень удачно выразился. Но разве для девушки в вашем положении не важно иметь какую-то поддержку?

— Наверное, мне лучше вернуться завтра домой… отдохнуть и дать всему улечься, — ушла она от ответа.

Он слегка улыбнулся.

— Хорошая мысль. Вы могли бы вернуться со мной.

— У меня билет с открытой датой…

— Мейзи Уоллис, — угрожающе сказал он, — не спорьте со мной.

— Что ж, спасибо. В таком случае мне не придется менять самолеты и торчать в аэропорту… и я что-то устала.

— У вас и вид усталый. Идите спать, — посоветовал он. — Я откажусь от десерта.

Но Мейзи вдруг вспомнила о том, что ей придется находиться с ним в одной комнате. Заметив смущение в ее глазах, он сказал:

— Соседняя комната пустовала сегодня весь день, и я забронировал ее.