Рискованное предприятие

Они стояли так очень долго, свирепо глядя друг на друга, пока, казалось, его напряжение не начало спадать, а ее дыхание успокаиваться.

— А теперь… — голос Джейка смягчился, — теперь, мисс Джинни Браун из «Броквей и Лаффан», город Лондон… — его губы начали изгибаться в улыбке, — не окажете ли честь станцевать со мной следующий танец?

В последний раз Джинни пыталась танцевать танго, когда ей было около семнадцати. Тогда отец решил, что надо ее этому обучить. Он раскопал пару старых пластинок, и они провели несколько очень веселых дней, отплясывая под Мантовани.

Но танцевать танго в такой обстановке и с Джейком Ванбругом — совершенно другое дело. В этом было какое-то волшебство. Они медленно двигались в унисон под чувственную, волнующую музыку. Его щека прижалась к ее волосам, и время от времени она ощущала, как его подбородок слегка касается ее щеки. Какое неизъяснимое, чарующее ощущение.

Когда музыка кончилась, они еще мгновение стояли, держась за руки, глядя друг на друга. Джинни слышала, как дико колотится в груди ее сердце. А затем его рука обвилась вокруг ее талии, и он быстро повел ее по тропинке к застекленной беседке, заросшей цветами и скрытой от других гостей.

Там Джейк поцеловал ее. Отклонил ее голову назад, и их губы встретились. Вот так. Прикосновение было медленным, трепетным и совершенным. Она запылала.

— Может… — кончиками пальцев он убрал прядь волос с ее лба, темно-синие глаза сверкали, — может, поедем?

Она кивнула. Только один раз. И, сплетя руки, останавливаясь через каждые несколько метров, чтобы дотронуться и ощутить друг друга, они медленно пошли к машине.

Когда они остановились перед домом, Джейк обошел вокруг машины, чтобы открыть ей дверь. Джинни выскользнула из салона и встала, глядя ему в глаза. Мужественные черты его лица оказались в тени. Джейк дотронулся до ее щеки, его пальцы гладили кожу, вызвав бурю эмоций, о существовании которых она даже и не подозревала. Ее губы приоткрылись, как бы приглашая его, и этот жест был стар как мир.

Еще до того, как его рот приблизился к ее губам, у Джинни пропало всякое желание сопротивляться, она уступила откровенной радости, получаемой от своих собственных ощущений, а его действия только усилили их остроту.

В холле было довольно темно, прохладно и тихо. Единственным звуком, раздававшимся в нем, было тиканье дедушкиных часов, стоявших в углу, и, возможно, стук ее сердца. Она прильнула к нему, пока он вел ее, медленно поднимаясь, по извилистой лестнице наверх, ее руки обвили его шею, ее губы искали его — все отговорки стерты, забыты.

— Джинни… — Они дошли до ее спальни. В углу горела только одна лампа, отбрасывая мягкий розовый свет. Большую часть комнаты занимала кровать, широкая и зазывающая. Джейк взял лицо Джинни в свои руки — он вглядывался в него, как будто не мог насмотреться. — Джинни, в тот момент, как я увидел тебя…

— Джейк… — Теперь она начала понимать, что значит находиться под влиянием какого-нибудь сильнодействующего наркотика. Должно быть, это происходит так же — нереальность, эйфория, возбуждение, охватывающее каждую клеточку тела. Сопротивление было оставлено. — Джейк. — Даже простое повторение его имени доставляло огромное удовольствие. Она запустила пальцы в его волосы, притянула его еще ближе, и…

— В тот момент, как я увидел тебя… — его губы оставляли поцелуи на ее щеке, и он снова заговорил, прижавшись к уголку ее рта: — …я захотел тебя и теперь не могу избавиться от этого чувства…

Его слова должны были бы послужить предостережением, но она была слишком возбуждена, слишком загипнотизирована. Ей хотелось только одного — быть ближе к нему, не анализируя свои чувства. Просто она, наконец начала понимать, что это путешествие ведет к какой-то цели.

Джинни застонала, просунув пальцы под его куртку. Она нетерпеливо ждала, пока Джейк сбросил одежду со своих плеч, развязал галстук и расстегнул рубашку. А затем все было так легко, так просто — он слегка потянул за молнию у нее на спине и спустил плотно облегающий фигуру топ на талию, а потом отбросил прочь.

— Посмотри… — его голос срывался, прикосновение было просто волшебным. Он повернул ее так, чтобы она увидела себя в зеркале — молодая женщина, обнаженная до пояса, в бабушкиной бархатке, волосы рассыпались и в беспорядке обрамляют лицо…

Неожиданно засмущавшись, она отвернулась и прижалась щекой к его груди, теребя темные волосы.

— Не надо. — Это была мучительно-противоречивая мольба. — Ты знаешь, что ты делаешь со мной?

Нет. Джинни знала только то, что происходило с ней — она наслаждалась тем, что он делал ее жизнь такой замечательной, что ей совсем не хотелось сбежать…

Они лежали в постели. Джинни чувствовала легкие, дразнящие поцелуи на своем лице, глазах, губах. Неожиданно Джейк стал серьезным, вдавил ее в подушки и решительно сказал:

— Я хочу любить тебя до конца моей жизни.

Невинный флирт, полагала она, никаких обязательств… И вот они оба незаметно оказались на краю пропасти…

Ее охватил ужас. С умопомрачительной скоростью Джинни стряхнула с себя наваждение. Ее будто окатили холодной водой. Скрестив на груди руки, она скатилась с кровати, подскочила к креслу и схватила цветастый атласный халат. Туго завязала его на талии и только после этого нашла в себе смелость повернуться и посмотреть на Джейка, который все еще лежал в кровати. И на его лице она увидела такое выражение, какого никогда не ожидала увидеть и, которое ранило ее до глубины души.

— Джейк, — дрожащей рукой она убрала упавшие на лоб волосы, — Джейк, что я могу сказать?

Прошло много времени, прежде чем он поднялся и заговорил:

— В данных обстоятельствах, пожалуй, лучше всего… ничего не говорить. — Он неторопливо подошел, взял рубашку, продолжая неотрывно смотреть на нее, просунул руки в рукава; мышцы его сильных плеч заиграли, вид темных волос на смуглой коже груди был подобен пытке. — А с другой стороны… — протянул он, и у нее появилось явное тревожное ощущение, что он читает ее мысли, что и подтвердил ее неожиданный румянец. Она вызывающе вскинула подбородок, приподняла бровь, предлагая ему продолжать.

Наклонившись, Джейк поднял с ковра галстук, завязал его несколькими умелыми движениями, туго затянул и провел пальцем под воротничком.

Джинни беспомощно смотрела на него, сражаясь с рыданиями, рвущимися из груди. Но, ни за что на свете она не позволит ему узнать, насколько его враждебный холодный тон ранит ее, разрывает ей сердце. Она отвернулась и нечаянно увидела свое отражение — оно не добавило ей самоуважения.

— Я… — начала она, не имея четкого представления, что собирается сказать. Но необходимость продолжить была прервана неожиданным резким телефонным звонком, раздавшимся где-то в доме. Она удивленно повернулась к Джейку.

В течение долгой, напряженной минуты они стояли, уставившись друг на друга, затем, так как телефон продолжал звонить, он отвернулся и вышел. Его шаги были слышны на лестничной площадке, затем он вошел в другую спальню. Назойливый звук прекратился, и Джейк что-то проговорил. Потом он вернулся, но не вошел в комнату, а остановился в дверях, опершись о косяк; Джинни не двинулась с места.

— Прошу прощения, — голос у него был напряженный, противоречащий произносимым словам, — я должен заглянуть на конюшню. — Он бросил взгляд на часы и устало вздохнул. — Это недолго.

Входная дверь захлопнулась. Джинни услышала, как вдалеке раздался звук включившегося двигателя, но все еще продолжала стоять, как во сне. Наконец жизнь понемногу стала возвращаться к ней. Она медленно подошла к туалетному столику, села и начала снимать сережки, бархатку, вытащила из волос гребни, усмотрев в том, как рассыпались ее волосы, нечто символическое. Очень трудно отождествить эту женщину — вялую, безжизненную — с той, которая отражалась в зеркале совсем недавно. Теперь, когда все надежды, все оживление исчезло, она была почти некрасивой.

В голове у нее билась только одна мысль — та, которая в течение последних нескольких дней так неумолимо требовала внимания, которую она предпочла проигнорировать, хотя хорошо знала, что играет с огнем. Теперь ее сильно обожгло, и единственной надеждой на спасение было то, что ей следовало сделать раньше. Необходимо уехать, вернуться в Лондон, где она сможет занять себя работой и, возможно, в конце концов, сумеет стереть из памяти этот безумный эпизод.