Рискованное предприятие

— Правда? Как удивительно!

— Это удивляет большинство людей, но, если подумать, в этом есть логика. Чем дальше на запад, тем меньше было женщин, тем больше их ценили. Моя прапра… бабушка была одной из первых женщин, получивших право голоса, а ее мать была единственной занимавшейся медициной женщиной во всем Канзасе… Но вернемся к твоим проблемам. Что ты скажешь о месте в газете? Думаю, это было бы вполне приемлемо для образованной молодой дамы. Леди-репортер?

— Да-а. Думаю, я могла бы для этого подойти. Я и правда одно время думала заняться журналистикой.

И, весело болтая, они доехали по освещенной солнцем тропе до обрыва, где Джейк соскользнул на землю и потянулся за седельными сумками, в которых лежал приготовленный для них ланч.

Поев, Джинни со вздохом облегчения легла, удобно расположившись на сухой траве, сонная от жары и непривычной нагрузки, и поддалась соблазну закрыть на минуту глаза.

Очень быстро она погрузилась в сон — вернее, не совсем сон, скорее полудрему, где невозможное стало приобретать оттенок вероятности, где… ее губы раскрылись с явным желанием и их легко коснулось…

Веки Джинни быстро приподнялись, и она увидела блеск белых зубов, сверкание темных глаз… Ее сердце бешено заколотилось в груди, но, по крайней мере она не запаниковала. Хоть с этим можно себя поздравить.

— Джейк! — В ее голосе сквозило ленивое осуждение, и она взмахнула рукой, как будто отмахиваясь от назойливой мухи, достала из кармана солнечные очки и надела их, чтобы обеспечить себе максимальную защиту. — Джейк, ты что, один из тех несносных типов, которые не могут видеть, как другие наслаждаются покоем?

— Это было кратковременное прегрешение. Не знаю, что на меня нашло. — Его юмор угас, напряженный взгляд скользил по ее телу. — Правда… не могу обещать, что вновь не согрешу. — Он глубоко вздохнул и лег, оперевшись на локоть. — Во всяком случае, ты проспала уже достаточно долго, а у меня к тебе так много вопросов. Ты понимаешь, я очень мало знаю о тебе — только то, что твой отец служил в войсках, хотя и не был военным, и что ты, вместо того, чтобы стать адвокатом, вполне могла бы стать журналисткой.

На его последние слова Джинни мягко улыбнулась, но ответила серьезно:

— Папа служил в армии до моего рождения. — Она встала и начала поправлять упряжь Люси, чтобы занять себя. — Я ничего об этом не помню. Он уволился из армии до того, как я появилась на свет, открыл практику в Беркшире, отбросил «Мартин» из своей фамилии, и мы никогда не переезжали из дома, где я родилась.

— А какие они были, твои родители?

— Ну… — Как странно говорить о своем отце с этим мужчиной, однако Джинни храбро продолжила: — Папа был довольно мирным человеком, немного старше мамы, он обладал необыкновенным чувством юмора. Мы много смеялись. Он в любой ситуации мог найти что-то забавное. А мама… — При воспоминании ее губы изогнулись. — Первое, что все в ней замечали, — это что она очень привлекательная. Яркая. И ее все очень любили, но, с другой стороны… — она высказала мысль, которая не раз мелькала у нее в голове, — мне кажется, она не осуществила своих возможностей. Она никогда не говорила, но я думаю, она сожалела, что не пошла учиться в университет или, может, в художественный колледж.

Неожиданно Джинни вспомнила картинку, которую отдала вчера вечером Хьюго, и решила, что этой темы лучше не касаться.

— Мама вышла замуж слишком молодой и не смогла сделать карьеру. В те дни жизнь была другая. — Девушка вздохнула, вспоминая. — Насколько я помню, она всегда настаивала, чтобы я чем-то занялась в жизни.

— Ну, — Джейк изучал ее профиль, — в этом отношении она должна была быть очень довольна своей дочерью.

— Да. — Улыбка осветила лицо Джинни. — Они с папой были от души рады — и даже больше, когда я начала работать в такой старой компании в Лондоне.

— А брак? Мама когда-нибудь желала, чтобы ты встретила достойного молодого человека, поселилась с ним и завела семью?

— Даже если и так, — ее тон зазвучал резче, — то она держала свои мысли при себе.

Откуда этому мужчине знать, какую боль он ей причиняет? Стоять рядом с ним, смотреть на него и понимать, что ее основная и главная задача — скрыть свои чувства… Неприятный разговор надо немедленно прекратить.

— Поехали?

— Если ты так хочешь. — Джейк лениво поднялся на ноги и потянулся. — Что касается меня, то я с удовольствием провел бы здесь весь день. Мы можем поехать назад мимо озера. Если повезет, то мы увидим прилет уток. А теперь… — Он подошел ближе. — Если тебе нужна рука, чтобы забраться…

Только представить, как она ставит ногу в его ладонь… Нет, она поспешила сунуть ногу в стремя и взлетела на лошадь. Затем некоторое время поправляла упряжь, прежде чем решила, что достаточно успокоилась, чтобы посмотреть на него.

Джинни увидела, что он так и стоит, руки на бедрах, брови подняты в изумлении. Повернувшись, он через плечо бросил ей: «Трусиха». От досады она вспыхнула, но, к счастью, он больше не смотрел в ее сторону.

Когда они, наконец добрались до дома, солнце уже скрывалось за горизонтом. Джинни спешилась у дома, и Джейк повел лошадей в конюшню. Девушка быстро искупалась в бассейне, а затем приняла горячий расслабляющий душ.

Затем, надев простую юбку и блузку, она спустилась на кухню приготовить чай. Ее раздирали противоречивые эмоции, особенно мучило сознание того, что они с Джейком одни в доме: Марта, экономка, взяла несколько выходных дней.

Размышляя над своим душевным состоянием, она налила себе чай и как раз собиралась выпить, когда на кухню зашел Джейк.

— Приглашаю тебя поужинать в ресторане сегодня вечером. — Он помолчал, так как не понял выражения ее лица. — Я подумал, может, тебе захочется побывать в загородном клубе.

— О-о. — Забавно, но Джинни испытала некоторое разочарование. Она-то, дуреха, размечталась о целом вечере вдвоем… Хотя гораздо более разумно избегать соблазнов слишком интимной обстановки. — Надеюсь, ты не чувствуешь себя обязанным развлекать меня? Дело в том, что если ты предпочитаешь пойти один…

Взгляд его темно-синих глаз стал напряженным и испытующим.

— Джинни, ты что, и правда так думаешь?

— Я… — Ее щеки зарделись. — Не хочу думать, что надоедаю тебе.

— Боже мой! — Он взял коробку с печеньем и рванул крышку с едва скрываемым гневом. — Изображаешь из себя дурочку? Не можешь понять? Мне нравится, что ты здесь. Повторяю, я не считаю тебя надоедливой. Отнюдь.

— Прости меня. — Джинни искренне хотела успокоить его. — Скажи, а как одеваются в загородный клуб? Я приехала не подготовленной к выходам в свет. — С удовлетворением она заметила, что он расслабился.

— А… Твоя обычная одежда вполне сойдет. — Он стоял в дверном проеме, скрестив длинные ноги, пил чай и смотрел на Джинни, которая сидела в кресле у камина. — И вообще, что бы ты ни надела, ты любой женщине дашь сто очков форы.

Это был момент радостного, невероятного удовольствия, когда она позволила мыслям свободно плыть, прежде чем снова начать борьбу за то, чтобы все вернуть на место.

— Джейк! — Укоризненное восклицание должно было сдержать ее собственный внутренний трепет. Потому, что если он будет говорить таким образом, воздействовать на ее чувства так сильно, даже не дотрагиваясь до нее, то, ради всего святого, на что ей надеяться? — Тогда я надену ту же юбку, в которой была в Нью-Йорке.

А затем, натягивая через голову юбку, она улыбнулась сама себе и решила, что будет сохранять хладнокровие, радоваться и получит максимум удовольствия, возможного в данной ситуации. Пока она будет контролировать свои чувства, нет никаких причин, чтобы не провести совершенно чудесный вечер.

Просмотреть все вешалки в шкафу было несложно, но ей хотелось найти что-то, кроме белой блузки, — и Джинни увидела свой любимый обтягивающий черный шелковый топ. Как она могла забыть о нем? Девушка нетерпеливо достала его из шкафа.

Топ был великолепен. Правда, он излишне оголял ее золотистую кожу, так что был виден изгиб груди, зато отличался изысканной сдержанностью и элегантностью. Джинни порылась в своей маленькой ювелирной шкатулке и нашла бархатку и бабушкину потрясающую брошь… Неожиданно на ее глаза навернулись слезы: ведь она была ее бабушкой не больше, чем Том — отцом.