Вечный поход

Удар сапогом – с разбега! – и створка ввалилась внутрь вместе с дверной коробкой. Громко хлопнула, обрушившись на пол плашмя.

На топчане – два тела…

Жало! И под ним…

…моя…

Участки её бледного обнажённого тела… Как солнечные зайчики резанули по глазам…

«Не сметь!!!»

Разорванный… разрезанный… растерзанный комбинезон… Цепкая рука насильника, зажимающая женский рот… Другая рука, раздвигающая женские ноги…

Он не успел вскочить – несмотря на всю свою прыть! Удар ногой в голову – хруст шейного позвонка… Его тело начало безвольно клониться, но моя левая рука уже вцепилась в волосы, потянула голову назад. А правая…

…резким круговым движением перерезала ему горло!

Кровь сначала брызнула узкой струйкой по выскальзывающему из раны лезвию. Уже потом она…

…хлынула на лежащую под ним Амрину. Горячими пульсирующими струями… Брызгами… Сочными красными кляксами… На её вздрагивающую белую кожу. На лицо. На шею. На мертвенную бледность упругой груди. На стыдливо торчащие девичьи соски… на… Кровь брызгала, покрывая глубокие царапины на теле.

Женщина, онемев от ужаса, смотрела расширившимися глазами на этот багровый дождь. И только зрачки, как сгустки боли, дёргались, пульсировали, от каждой падающей капли…

И мелко-мелко безудержно сотрясалось полуобнажённое тело.

Время притихло. Замедлило бег. Секунды онемели. Лишь пульс громыхал в моих висках. Амрина. И капли. Капли… Красный дождь. Прозрачный дождь. Каплесмешение. И смещение смыслов. Капли… Капли… Большие алые. И маленькие прозрачные… Кровь. И слёзы…

Шорох сзади!!!

Я вмиг обернулся и вовремя задержал свой удар ножом. Упырь! Его холодный взгляд отрезвил меня, пьяного от крови.

– Всё, всё… Дым… Тихо… Расслабься.

Он ухватил обмякший труп насильника за воротник. Резким рывком сдёрнул его с Амрины. Тело, как мешок, рухнуло на пол. В руках Данилы невесть откуда взялось лёгкое покрывало, которое он тут же накинул на Амрину.

– Как ты, девочка?.. Цела?.. Ну-ну… Не плачь – всё позади.

Упырь резко выдохнул воздушный ком. Встряхнул меня за плечи. И, смачно плюнув на лежащий у ног труп, разразился грязным безудержным матом в его адрес. Из этой тирады цензурными были лишь «твою грушу в душу» да пожелание напоследок: «Пусть будет земля тебе щебнем!».

– Всё, Дымыч… Этого я уберу. А ты делай что хочешь и как хочешь, но… приведи её в чувство. Я – на крыльце. Покараулю, – бросил он напоследок.

И, ухватив труп Жало за ноги, потащил на выход. Безвольная голова в красной тягучей смазке заскользила по полу, подпрыгивая на выбоинах. За ней тянулась жирная полоса, словно черта, подведённая под никчемной жизнью…

Я глядел на большую тёмную лужу у моих ног. На свой окровавленный нож, до сих пор судорожно сжатый в правом кулаке. Очнулся. Вытер клинок о комбинезон и водворил в ножны. В моей голове было пусто. Словно на онемевшей от ужаса Земле – в тот судьбоносный миг, когда Каин убил Авеля. Даже мысли попрятались, притихли, как напуганные птицы. Правда, какая-то одна пришлая, нелепая мысль бегала по этому пустырю и кричала: – «Дымов, ты ведь не просто убил насильника! Ты первый убил землянина из-за инопланетянки! Своего – из-за Чужой!»

Мысль была агрессивная и какая-то… не своя. Будто не внутри прозвучала, а со стороны, извне явилась… И вдруг на мою защиту вскинулся Антил.

«Юродивые есть везде! Даже в самом идеальном обществе. Что уж говорить о нашем корявом и злющем… А конченые уроды попадаются даже среди воинов!»

И был я ему благодарен как никогда.

…Чудом приведя Амрину в чувство и немного успокоив её – по крайней мере, надеюсь, что мне это удалось! – первым делом я посетил вместе с Упырём его знаменитый замаскированный склад. Чего там только не было! Разбегались глаза от обилия спецобмундирования. Прошло не менее десяти минут, пока рыщущий взгляд вычленил из сонма комплектов то, что нужно. Одеяние «а ля фурия» в стиле «ломаная тень». Сложная комбинация лёгкой грубой ткани и вспомогательных элементов-вставок. Со стороны казалось, что рядом с тобой торчит ворох веток, мха и сухих трав. Причём очертание человеческого тела также было изменено до неузнаваемости и терялось в причудливых зигзагах. Короче, САМОЕ ТО!

Я не удержался и заодно подыскал ещё один подобный комплект – по своим габаритам. И тут же в него облачился, ведь нам через пару часов предстоял новый рейд на захваченный терминал, во главе отборного отряда, сформированного для этой цели…

А потом вернулся от самого выхода и прихватил третий комплект – для Митрича. Уж больно костюм соответствовал имиджу – «леший-хранитель». Только вот не уберёг дядя от насильника, не уберёг… да и ангел припозднился.

«НИКОГДА НЕ ПРОЩУ СЕБЕ!!!»

С ворохом элитного тряпья я миновал постового, теперь выставленного (эх, пока гром не грянет…) возле нашей избушки. Поднялся по скрипучему крыльцу. Тихонько вошёл к Амрине, закрыл на щеколду дверь и с ходу успел сказать только одно слово: «Раздевайся…»

Осёкся.

«Ох, что же я наделал!!! Солдафон хренов… слова прежде мыслей вылетают».

Она вздрогнула всем телом, словно от удара. И подалась прочь от меня.

«Кретин».

В данном случае Антил был стопроцентно прав.

Амрина смотрела в мою сторону, но видела не меня. ЖАЛО.

Не представляю, каким чудом удалось её успокоить снова… Сейчас даже не вспомнить тех заветных слов, тех бессвязных заклинаний и заверений, которые я употребил… Да и незачем. Главное – я сумел. Сумел её утешить, тысячу раз попросить прощения, обнять, прижать к себе, и всем своим теплом, силой и энергией передать ей свою уверенность в том, что «Всё плохое позади… Теперь всё будет хорошо, любимая! Я обещаю!».

И в те минуты я сам свято верил в собственные клятвы, ни на йоту не сомневался в действенности извечного славянского заклинания, вопреки тоскливой реальности твердящего, что «всё будет хорошо»…

Более того, даже скептик Антилексей верил!

Потом я бережно снял с Амрины остатки изорванного комбинезона. Смыл с тела засохшую кровь. И принялся наряжать её – как девочка любимую куклу – во всё новое, яркое и необычно пахнущее. Постепенно она включилась в этот процесс и…

ПРЕОБРАЗИЛАСЬ.

Я смотрел на это нагромождение цветовых клякс и изломов всех мыслимых линий. На этот ворох защитного одеяния. На это с трудом различимое лицо, обезображенное боевым гримом… Оно выражало что-то вроде «Свет мой, зеркальце, скажи… или молчи… однако за базар всё едино ответишь!».

Я смотрел на свою любимую. И впервые – радовался, что не могу разглядеть в этом боекомплекте не только женщину, но и вообще – сколько-нибудь симпатичное существо.

Я уплывал. Растворялся в мыслях. Распадался на клетки. И в этом ирреальном мареве – перед моими глазами опять возникла знакомая картина.

Цветок и Кольчуга…

«Амри…

Запредельно дорогой ценой… но теперь ты знаешь – каково это, когда чужая кровь брызжет на твоё лицо. Когда горячие капли, насыщенные злобой врага, обжигающими кляксами падают на твои лепестки… Когда струйки этой липкой грязной крови мажут твоё тело. И ты, переполняясь отвращением, жаждешь только одного – отмыться! И в этот краткий миг тебя не радует даже само по себе избавление от страшного злобного существа… только бы ОТМЫТЬСЯ. Суметь забыть это мерзкое прикосновение. Липкое. Грязное. Жуткое. И что самое страшное – нескончаемо длящееся в воспоминаниях, не желающее покидать их…

Теперь ты знаешь – как это, когда любимый приходит на помощь.

Спасает.

Амри… Мой цветок!

Никогда я даже в мыслях не допускал – поливать тебя кровью. Пусть кровью наших врагов… Но я не смогу помешать ей проникать внутрь, сквозь отверстия в звеньях кольчуги.

Не шевелись!

Не делай никаких движений. Ни телом. Ни душой. Ни разумом. Пока ты неподвижна – чужая кровь не испачкает тебя изнутри. Не думай обо мне. Не думай обо мне, как о жестоком…

Думай О НАС.

И – ради всего святого! – не шевелись, когда я воюю за тебя со всей Вселенной…