Навстречу удаче

— Какая бесполезная трата первоклассной мужской плоти, — с сожалением вздохнула толстуха Милдред, счищая грим с некрасивого, но привлекательного своим добродушием лица.

— Кстати о первоклассной мужской плоти, — сказала Полли, подходя к Энди, которая уселась на скамейку, чтобы зашнуровать кроссовки. — Что это за парень, который вот уже два дня вьется вокруг тебя? Он просто великолепен.

У Энди перед глазами тотчас же возникло обаятельное лицо Бена.

— Да, думаю, он хорош, — пробормотала она.

— Кто он такой? Ходят слухи, что он журналист, готовящий статью о нашем парке.

— Это правда. Он собирался взять интервью у работников парка. С тобой он еще не говорил?

— Нет, — с сожалением произнесла Полли, — не говорил.

— И со мной тоже, — сказала Милдред, застегивая мужскую рубашку и джинсы. — Черт его побери.

Энди нахмурилась.

— Странно. А ты что скажешь, Касси? — спросила она жгучую брюнетку в облегающих атласных штанах, только что вошедшую в гримерную. — У тебя брали интервью для статьи о парке?

Дрессировщица покачала головой.

— Нет. Я слышала, что кто-то занимается этим, но ко мне еще никто не подходил. Это тот симпатичный парень, который вертится вокруг тебя?

— Да, — медленно подтвердила Энди, гадая, чем же занимался Бен все эти три дня, не считая того, что составлял ей компанию.

— Кажется, наш журналист несколько отвлекся от своей статьи, — фыркнула Полли, недобро сверкнув ярко подведенными глазами. — Кажется, статья о парке свелась для него в одно-единственное интервью с одной-единственной клоуншей-тире-ассистенткой фокусника. Я видела, как он пожирает тебя глазами во время представления. Хотелось бы, чтобы он столько же внимания уделял моемувыступлению!

Миддред усмехнулась.

— А я вот думаю, поцелуй на колесе обозрения — это что, обязательное условие интервью? Проклятье, я уже готова припереть этого парня к стенке.

У Энди загорелись щеки.

— Ты видела это? — спросила она.

— Нет, Пак видел, — ответила Миддред, называя парня, заведующего колесом обозрения. — Он рассказал Калу, тот — Митчу, тот — Эр Джею, тот…

— Ну ладно, я поняла, — пробормотала Энди. — Черт, девчонки, от вас ничего не скроется. — Странно, подумалось ей, обычно циркачам не свойственно праздное любопытство, они уважают личную жизнь друг друга.

Касси уселась перед ярко освещенным зеркалом и принялась смывать умело нанесенную косметику, делавшую ее моложе минимум на десять лет. Эта, скорей всего, сорокалетняя женщина до сих пор выглядела привлекательной, не красивой в классическом смысле, но экзотически интригующей. Держалась она несколько отчужденно, но Энди очень привязалась к ней и наслаждалась ее острым язычком.

— Энди, все просто очень беспокоятся за тебя, — неожиданно сказала Касси, отворачиваясь от зеркала. — В конце концов, ты ведь только что познакомилась с этим мужчиной. Ты ведь даже не знаешь, женат ли он и все такое прочее.

— Об этом многие умалчивают, — произнесла Полли с горечью, свидетельствующей о болезненном опыте.

Миддред вздохнула, выражая согласие.

— Может, он какой-нибудь извращенец, может, любит носить женское нижнее белье. Однажды я встретила одного такого…

— Не могу в это поверить! — воскликнула Энди, пораженно разводя руками. — А я-то думала, циркачи не вмешиваются в личную жизнь друг друга.

Касси полуобернулась на табурете.

— Циркачи заботятся о своих собратьях, — сказала она, и лицо у нее стало печальным.

— Я сама могу позаботиться о себе, — ответила Энди, хотя тревога подруг тронула ее. — Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

— Ты просто ребенок среди нас, — улыбнулась Полли. — Мы никак не можем удержаться.

— Я не ребенок! Мне двадцать пять лет!

Полли, Милдред и Касси простонали в унисон, обменявшись завистливыми взглядами. Первой заговорила Милдред:

— Просто будь осторожной, малышка. Как поется в песне, нет ничего печальнее слез клоуна.

Она улыбнулась собственной шутке.

Энди не смогла удержаться от смеха.

— Девчонки, вы невыносимы. Но спасибо за заботу.

— Будешь вести себя осторожно? — слишком уж небрежно спросила Полли.

— Буду, — твердо пообещала Энди.

— Хорошо.

Касси отвернулась к зеркалу.

— В коридоре ждет Блейк, Энди. Он сказал, что хочет поговорить с тобой.

Энди подавила стон. Неужели и Блейк туда же! Нет, только не это. Как случилось, что вся труппа прониклась чувством беспокойства за нее? Она ведь не самая молодая из работников парка. На центральной аллее и в музыкальных шоу работают десятки подростков. Почему эти милые тетушки не избрали их мишенью для своих нерастраченных материнских чувств?

— Хорошо, я ухожу. Девчонки, до среды.

Вторники были у Энди выходными, так как по условиям контракта служащие парка работали не больше пяти с половиной дней в неделю.

Блейк, по-прежнему щеголеватый в своем розово-сером наряде после целого дня парилки в парке, стоял, небрежно прислонившись к замызганной стене и лениво перекидывая из руки в руку открытый перочинный ножик. Энди вздрогнула, когда острое сверкающее лезвие мелькнуло в опасной близости от его ладони, и подумала, бывают ли руки Блейка когда-либо неподвижными.

— Ты хотел поговорить со мной?

Блейк подбросил нож в воздух, поймал, почти не глядя, и снова запустил вверх.

— Ага.

— Будь любезен, убери сначала эту штуку. Мне бы не хотелось, во время разговора лишиться пальцев на ногах.

Блейк усмехнулся, но тем не менее послушно поймал нож, закрыл его и сунул в карман своих просторных слаксов.

— Случайно я не отрезаю пальцы на ногах, — заверил он Энди.

— Не могу тебе высказать, насколько я обнадежена этим. Итак, что ты хотел обсудить?

Выражение лица Блейка стало серьезным.

— Это касается того типа, который крутится возле тебя…

Энди едва не застонала.

— Что там насчет него? — покорно спросила она.

— В каком журнале, сказал он тебе, он работает?

Она пожала плечами.

— Он не упоминал название. Я так поняла, он вольнонаемный. А что?

— Мне случайно попало в руки письмо, которое он прислал Паркеру, договариваясь о своем приезде…

— Как тебе это удалось?

Блейк пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Я позвонил в журналы, на которые он ссылался, — точнее, в те два, существующие на самом деле. Там никто не слышал о журналисте по имени Бен Шерман.

Энди почувствовала, как у нее свело желудок.

— Что ты хочешь сказать? Что он мошенник?

Блейк молча смотрел на нее.

Она покачала головой.

— К чему ему лгать насчет его работы? Он изучил весь парк до последнего дюйма, задал сотню вопросов, сделал множество записей. К чему ему все это, если он в действительности не пишет статью о парке?

— Хороший вопрос. К чемуему все это? И почему он интервьюирует только тебя?

У Энди похолодели руки. Она стиснула их перед собой, пытаясь согреть.

— Ты, должно быть, ошибаешься. Мистер Паркер не мог поступить так беспечно. Конечно же, Бен приложил к письму свои статьи.

— Две, — подтвердил Блейк. — Ни в одной не был указан автор, так что я проверил по журналам. Он не писал их.

Проклятье. Проклятье, проклятье, проклятье!

— Несомненно, произошла какая-то ошибка, — неубедительно повторила Энди.

Нет, не могла она поверить в то, что Бен лгал ей с самого начала. Она вспомнила о поцелуе на колесе обозрения и о другом, более чувственном, которым они обменялись перед этим самым зданием до обеда. Неужели эти поцелуи — тоже ложь? К чему стремился Бен, завоевывая дружбу с нею? Если только…

Энди вспомнила о его вопросах насчет Розалин, о его несомненной неприязни к ее подруге. Что, если?..

— О Господи, — прошептала она.

Блейк быстро взял ее за руку.

— Эй! Тебе плохо? Ты побелела как полотно.

— Ничего, все в порядке, — пересохшими губами прошептала Энди. — Просто… оставь меня в покое на минуту.