Дерзкая девчонка

Как он посмел? Не остаться ли ей на ночь в своей квартире? Но она, хоть и продолжала злить­ся, решила не делать этого. Помимо всего проче­го, если Памела Лэнгфорд наблюдала за ними, их «единение» имело огромное значение.

Была уже почти полночь, когда Эйлин подъеха­ла к «Оуквейлу». Кем он себя воображает? — сно­ва вскипела она, тихо входя в дом. Его хамство ед­ва не нанесло ей профессиональный урон.

Девушка поднялась по лестнице и бесшумно пошла к своей комнате. Нет, она этого так не оста­вит. Ни за что! Она сняла жакет и направилась к шкафу. Первое, что она сделает утром, прямо за завтраком, — поставит на место мистера Лэнгфорда с его необоснованной яростью.

Эйлин повесила жакет. Завтра она сразу же... Услышав звук открывающейся двери, она оберну­лась. Надобность ждать отпала: в дверях стоял Ги­деон. Судя по всему, в ярости была не одна она.

— Где ты, черт возьми, была? — потребовал от­вета Гидеон.

Судя по видневшейся из-под черного махрово­го халата обнаженной груди, он накинул халат прямо на голое тело.

— Ты знаешь, где я была! — огрызнулась она.

— Так долго? — зарычал он, входя в комнату.

Эйлин хотела напомнить ему, что ей не шест­надцать, но вместо этого язвительно сказала:

— Ты не забыл, что, обращаясь ко мне, называ­ешь меня «дорогая»? — Ему-то отчего беситься?

Гидеон оставил ее вопрос без ответа.

— Мы заключили договор! — выкрикнул он. — Никаких романтических ужинов с противополож­ным полом.

— Романтический ужин! — взорвалась она. — Это клиент!

— Ха! — хмыкнул Гидеон, явно не веря ей.

Ей захотелось ударить его.

— Мы обсуждали финансовые вопросы!

— Я заметил!

— У нас был деловой ужин! — Какого дьявола ей понадобилось это объяснять? Он должен оправ­дываться, а не она!

— Еще полчаса — и вы бы начали миловаться!

— Да как ты смеешь! — Она готова была продол­жать, но на его лице отразилась такая ярость, что слова застряли у нее в горле. Он двинулся на нее, Эйлин попятилась.

— Разве ты была не в своей квартире? — Он в ярости схватил ее за руки. — Пока я...

— Не мели чепуху! — закричала Эйлин. — И не суди меня по своим стандартам озабоченного сам­ца!

— Кого?.. — Выпустив ее руки, он покачал голо­вой, словно не веря услышанному.

— Да, я ездила к себе на квартиру, но одна! — И, неожиданно разозлившись на себя, добавила: — Какого черта! Я ни в чем не виновата. А вот ты по­вел себя просто возмутительно!

— Я?! — проревел он. — Разве это я отсутствовал полночи, неизвестно где болтаясь?!

— Неизвестно где?! — Ее терпение лопнуло. — Послушай, ты! — набросилась она на него в бе­шенстве. — Если Клиффа Уилкинсона и интересу­ет кто-то, так это Андреа, а вовсе не я. Должна бы­ла пойти она, но к вечеру у нее разыгралась миг­рень... — Эйлин остановилась. Черт возьми, она оправдывалась вместо того, чтобы взять его за горло! — Не смей никогда так себя вести!

Это не произвело никакого впечатления. Не моргнув глазом Гидеон тут же накинулся на нее:

— Ты не могла позвонить? Не могла заранее сказать мне...

— Я звонила миссис Моррис! — оборвала его Эйлин.

Сверкающие темно-серые глаза сузились.

— Ты замужем не за миссис Моррис! — произ­нес Гидеон ледяным тоном.

— К счастью, я недолго буду замужем за тобой! — парировала она.

— Мы связаны друг с другом, и ты прекрасно это знаешь! — отчеканил Гидеон, и для Эйлин ста­ло очевидно, что он сыт по горло их договоренностью. — Ты делаешь все, чтобы поставить под угро­зу мое желание взять под опеку ребенка брата и... — Гидеон внезапно остановился, потому что Эйлин неожиданно почувствовала себя побежденной и, едва сдерживая слезы, поспешно отвернулась.

— Я... — Она не могла говорить. Лучше умереть, чем расплакаться!

Эйлин все еще старалась унять свои чувства, мечтая, чтобы Гидеон ушел к себе, когда вдруг он положил ей на плечи свои сильные, удивительно нежные руки и повернул ее к себе. Ей не хотелось смотреть на него, но, подняв страдальческие голу­бые глаза, она не увидела и признака агрессивно­сти. В его глазах были теплота и понимание.

— Какая ты отважная, — мягко сказал Гидеон.

— Нет, — прошептала она, обняв его. Их ссора и причина, вызвавшая ее, неожиданно потеряли значение.

Эйлин попыталась улыбнуться, но улыбка вы­шла жалкой. Гидеон наклонил голову и поцеловал ее долгим, нежным поцелуем. Она прильнула к нему всем телом. Когда этот фантастический по­целуй кончился, Эйлин взглянула на Гидеона. Все ее волнения бесследно исчезли, и она почувство­вала, что хочет, чтобы это продолжалось вечно. Но... такого не бывает.

Она отступила, опустив руки.

— Доброй ночи, — сказала Эйлин севшим голо­сом.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросил он.

— Да. Все хорошо.

 Гидеон еще несколько мгновений вглядывался ей в лицо.

— Спокойной ночи, дорогая, — произнес он и ушел.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Проснувшись утром, Эйлин бессознательно поднесла руки к губам. Никто никогда не целовал ее так. Это было чудо, принесшее успокоение...

Сегодня четверг, рабочий день, ей некогда раз­леживаться, предаваясь мечтам. Она быстро вско­чила и пошла в ванную. Но, даже отбросив мечты, не могла забыть ощущение нежных поцелуев.

Они не должны были целоваться, во всяком случае, так! Ведь свидетелей не было. О, Господи, помоги! Что же происходит?

Эйлин понимала: целоваться не следовало, но... это казалось таким естественным. Каждый из них пытался не думать о том, что с их близкими случи­лось самое страшное. Поцелуй помог им утешить друг друга, и ничего больше. Это была всего лишь попытка умерить внутреннее напряжение.

Но, пытаясь честно ответить, почему она хочет оставаться в его объятиях вечно, Эйлин вспомни­ла, как набросилась на него. Неужели это она, обычно такая спокойная, выдержанная и уравно­вешенная, орала на него? О небо! Она перестава­ла узнавать сама себя.

В синем костюме и накрахмаленной белой блузке, Эйлин быстро вышла из комнаты. Она уже почти спустилась, когда неожиданно останови­лась, почувствовав, как все внутри похолодело от желания снова увидеть Гидеона.

Эйлин подавила неожиданное волнение и бод­ро, как ни в чем не бывало, вошла в столовую. Гидеон отложил газету. Она прошла на свое обычное место.

Экономки не было видно.

— Доброе утро, — натянуто произнесла Эйлин.

Гидеон внимательно посмотрел на нее и про­сто сказал:

— Я был не в себе прошлой ночью, прошу про­щения за то, что...

— Ты извиняешься за поцелуй... — Она всегда будет помнить о том поцелуе. Как горько, что он приносит извинения за поддержку, которую они оказали друг другу.

Гидеону, кажется, было неприятно, что она не­правильно его поняла.

— Ты решила, что я просил извинения за то, что был нежен с тобой?

Он тоже так подумал! Ее не трогало, что он ра­зозлился на нее.

— Знаешь, Лэнгфорд, если бы ты постарался, то мог бы мне даже понравиться, — озорно ответила она.

Гидеон уставился на нее. Его взгляд был при­кован к подрагивающим уголкам ее губ. Его соб­ственные губы тоже дрогнули... и тут вошла мис­сис Моррис. Гидеон встал.

— Пока, дорогая, — пробормотал он и, равно­душно чмокнув ее в щеку, вышел.

Поднимаясь по лестнице, Эйлин вдруг вспом­нила, что каждое утро до завтрака непременно поднималась в детскую. А сегодня, поглощенная мыслями о Гидеоне Лэнгфорде, она забыла навес­тить Виолетту!

Эйлин ехала на работу в грустном настроении. Спокойно! — пронеслось у нее в голове. Хватит думать о Гидеоне. Их брак не имеет никакого от­ношения к чувствам, которые они испытывают друг к другу. Однако он необходим для достиже­ния их цели, и она должна помнить об этом. Глав­ной и единственной причиной того, что они с Ги­деоном вступили в брак, было желание добиться опекунства над племянницей.

Решив, что никогда больше не станет обнимать Гидеона и испытывать радость, ощущая на себе его сильные руки (поцелуи без свидетелей тоже совершенно исключены), Эйлин припарковала машину к зданию «А. Кийт энд компани».