Страница 21 из 36
В приемной ожидало много людей, были там и дети. Поэтому, выходя, мне пришлось сделать глубокий вдох и буквально проглотить свои слезы. Одна из помощниц д-ра Кинг молча протянула мне салфетку, а сама Бренда, прощаясь, с мрачным видом кивнула и похлопала меня по плечу.
В приемной, как всегда, собралось самое пестрое общество: кошки, собаки, в углу маленькая девочка крепко прижимала к себе щенка со слезящимися глазами.
Я улыбнулся ей: «Не горюй, доктор поможет твоему щенку».
VIII
«Странный город»
Вскоре после того как у нас появился Девон, я получил весьма интересное предложение от Университета штата Миннесоты: меня приглашали этой осенью прочитать курс лекций о технологии и культуре, причем курс мне предлагалось разработать самостоятельно.
Навела их на эту мысль одна из статей, опубликованных мною на сайте Slashdot.org. Этот web-сайт — моя онлайновая база — место, где я веду колонку о средствах массовой информации, культуре и технологии. Статья, о которой идет речь, называлась «Мери Шелли, Франкенштейн и Унабомбер». В ней обсуждалась удивительная манера американцев создавать новые мощные технологии, не задумываясь над тем, как их будут применять. (Теперь я понимаю, что решаясь взять собаку, мы поступаем примерно так же.)
Мне нравились Миннеаполис и Сент-Пол, я с удовольствием познакомился бы с этими городами поближе. А Паула могла бы в это время заняться поисками какой-нибудь истории для своей газеты. Так что все устроилось бы как нельзя лучше. В таких случаях университет обычно приглашал преподавателя на семестр или на полсеместра, а иногда всего на месяц.
Перспектива провести несколько недель со студентами, беседуя с ними о Net (о Сети), о Web (Всемирной паутине), и о технологиях, казалась весьма соблазнительной. Никто не знает об этом больше, чем студенты. Не исключено, что я смогу принести им какую-то пользу, но несравненно большую пользу принесут мне они.
Предложение поступило от профессора кафедры систем связи Кэтлин Хансен. Я познакомился с ней примерно за год до этого во время презентации своей книги. Эта кафедра, на которой мне предстояло читать курс, располагала огромными возможностями, и студенты здесь были соответствующие. Да и сама Кэти была не из тех, кому легко сказать «нет», а главное не из тех, кто на это ваше «нет» обратит внимание.
«Звучит заманчиво», — сказал я ей. Обычно я стараюсь держаться подальше от академических учреждений — политика меня пугает, — но здесь был шанс поработать преподавателем с большим удовольствием для себя: пробыть достаточно долго, чтобы пообщаться с людьми, кое-чему научиться, освежить знания и сбежать раньше, чем все это успеет надоесть.
Но я не мог принять предложение Кэтлин, о чем ей и сказал. У меня новая собака, бордер-колли, если я на несколько недель оставлю ее с Паулой, то этого не переживет либо собака, либо жена. Вдобавок, было бы просто ужасно бросить Девона именно сейчас. Он только-только начал верить, что я этого никогда не сделаю.
Мое объяснение, почему я отказываюсь поработать в престижном университете — всего лишь из-за собаки — Кэти выслушала, не моргнув глазом. «Возьмите ее с собой, — предложила она. — Мы найдем кого-нибудь, кто сможет о ней позаботиться, когда вы будете заняты, а может быть, вам разрешат приводить ее на занятия».
Гмм… Подобное путешествие с неуправляемой собакой либо укрепит возникшую между нами связь, либо, наоборот, навсегда ее разрушит. Это чем-то напоминает «Путешествие с Чарли» Стейнбека, — Девон и я день за днем вместе в машине.
— Мой Девон — собака-лекарь, — сказал я.
— Правда?
— Да, правда.
Формально, я не солгал. В свое время мне пришлось с удивлением узнать от Дин, что Девона дрессировали как служебную собаку и дополнительно — для работы в больнице, например с теми, кто перенес инсульт.
Я брал Девона с собой в Кесслеровский реабилитационный институт в Ист-Ориндж — навещал свою приятельницу Пэт, которая очень любит собак. Она поправлялась там после операции и выпросила у администрации разрешение встретиться со мной и Девоном в вестибюле.
Я отнесся к этой идее с опасением, — такой зверь, как Девон, мог устроить там бог знает что. Но Пэт очень просила. Поэтому я приехал туда, припарковал машину, взял собаку на поводок, повел в вестибюль. И здесь этот непредсказуемый Девон поразил меня своим новым превращением.
Трое пациентов — двое из них после ампутации — в инвалидных колясках едва не заплакали, увидев Девона; так они соскучились по свои собственным домашним любимцам и так были рады его видеть.
Удерживая Девона на коротком поводке, я направился туда, где они сидели.
Девон подошел к первой коляске и сел возле нее на пол. Пожилая женщина потянулась, чтобы погладить его, а он осторожно лизнул ей руку, отчаянно виляя хвостом.
Потом он перешел к другой коляске и здесь все повторилось: он сел в ожидании, пока его погладят, не шевелясь и не пытаясь вскочить, раз или два лизнул руку нежно ворковавшего с ним больного, затем отправился к следующему. Когда из лифта выкатилась на своей коляске Пэт, он и к ней направился с теми же намерениями.
Он действительно был собакой-лекарем.
Только представить, скольких мучений я мог бы избежать, если бы купил себе инвалидную коляску и повсюду в ней раскатывал. Мы навещали Пэт ежедневно; Девон вел себя безукоризненно, так что медики посчитали, что у него есть соответствующий сертификат (Дин говорила мне, что у Девона действительно имеется сертификат, разрешающий ему работать в качестве собаки-лекаря, хотя сам я такой бумаги не видел), поэтому попросили меня посетить некоторых других больных. Что мы с Девоном и сделали.
Он держался на удивление спокойно и был очень внимателен.
Если человек не мог до него дотянуться, пес клал голову ему на колени, чтобы тот все-таки его погладил. Очевидно, плохое свое поведение он приберегал для тех людей, которые от него чего-то требовали.
С этого начался совершенно новый этап в наших взаимоотношениях. Я стал брать его с собой везде — к зубному врачу, в книжный магазин, на лекции в Принстоне. Помогало то, что в нынешней Америке самое большое преступление — это отсутствие отзывчивости. Мы с Девоном отправились однажды в аптеку и были остановлены охранником.
— Сюда нельзя с собакой!
— Это собака-лекарь.
— О, простите, простите. Пожалуйста, извините меня.
Я широко использовал эту почти честную тактику к большой радости Девона, поскольку он любил бывать со мной повсюду, открывать новые для себя места и выслушивать охи и ахи окружающих. Никто ни разу не потребовал у меня подтверждения его лекарского статуса, никто не спросил, зачем мне-то нужна сертифицированная собака-лекарь.
По правде сказать, единственно, кому все это действительно помогало, был сам Девон. С каждым подобным визитом росло его доверие к людям и умение общаться с ними. Этот пес, кажется, впервые понял, что он прекрасная собака, что людям хочется его ласкать, хочется говорить с ним. Теперь он приходил в недоумение, если на него не обращали внимания.
Мне казалось, я слышу, как он сам себе говорит: «Овец, конечно, здесь нет, но это в конце концов не так уж и плохо. Я могу везде бывать, люди меня любят. Правда, правда — они меня любят!»
А где в Америке, найдешь больше всего отзывчивости и понимания, особенно в том, что касается взаимоотношений в обществе? Конечно, в университете.
Через два дня после нашего разговора Кэти Хансен снова позвонила. «Я сказала в администрации, что вы хотели бы приводить с собой в аудиторию собаку-лекаря, и они ответили — пожалуйста».
Уверен, она подозревала, что я ее надул, но ей было все равно. Она твердо решила заполучить меня.
В конце концов мне позвонила дама из администрации университета и со многими извинениями спросила меня, — это, видите ли, требуется где-то записать, — какого рода лечебные услуги мне оказывает Девон.
— О, все очень просто. У меня болит нога (это правда) и я часто падаю (тоже правда). Задача Девона — не дать мне споткнуться на какой-нибудь ямке или неровности на дороге, так что для меня он и собака-поводырь.