Страница 7 из 11
— Хайре! Радуйся! — приветствовал юную красавицу Одиссей. Та заметно смутилась, даже чуть отступила назад, но тут же взяла себя в руки и произнесла ответное приветствие:
— Радуйся, Одиссей!
— Ты знаешь меня, красавица?
Девчонка смутилась окончательно, выручил ее Ализий, рассмеявшись:
— Я знаю, Одиссей.
— Ализий, это ты? Радуйся! Быть тебе богатым, не узнал. Против солнца не видно.
— Что моя сестра красива, ты разглядел. Заходи к нам в дом, поговорим.
— Сюда? — кивнул в сторону входа в мегарон Одиссей. Пенелопе показалось, что в его голосе восторга поубавилось.
— Нет, приходи вечером в наш дом за городом. Спросишь на западной дороге дом Икария, всякий покажет. Или за тобой раба прислать?
— Найду! — махнул рукой Одиссей.
На их беседу уже стали обращать внимание, потому Пенелопа поспешила уйти, даже спартанке ни к чему привлекать внимание молодых мужчин.
Дом Икария во сто крат проще, чем дворец Тиндарея, может, потому, что загородный? Зато уютный, и принимать Одиссея, точно важного заморского гостя, тоже не стали, позвали с собой на крышу.
Гелиос уже приблизил свою колесницу к вершинам гор, совсем скоро стемнеет, потому рабы приготовили светильники. Хозяин дома приветствовал гостя и пригласил за собой:
— Радуйся! В мегароне душно, не обидишься ли, если на крышу позовем? Мы сами в такое время предпочитаем там сидеть, жара спала, сейчас ветерок подует.
— Я? Нет! Конечно, не обижусь.
Заметив, что Одиссей оглядывается, Икарий поинтересовался:
— Ищешь кого?
— Хорошо тут у вас. Надоел мне город, у нас на Итаке куда просторней.
Пенелопы нигде не было видно. Все верно, ни к чему девушке из женской половины — гинекея — нос высовывать, когда в доме чужие, особенно молодой мужчина.
Но не успел он подумать, как девушка появилась, неся большое блюдо жареной рыбы:
— Радуйся, Одиссей!
— Радуйся. — Молодой человек вскочил на ноги, едва не выбив это блюдо из рук Пенелопы. Смутились оба.
Икарий, задумчиво глядя вслед поспешившей вниз Пенелопе, произнес:
— Хозяйка ныне в моем доме она… Хорошая хозяйка.
Одиссей подумал, что это явное преувеличение, как могут рабы слушаться девчонку. Кажется, это вырвалось наружу само собой, потому что Икарий возразил:
— Рабы не слушают глупых распоряжений, а разумные выполняют с радостью.
И перевел разговор на другое. Они обсуждали положение дел в Элладе, виды на торговлю, на урожай, то, сколько и каких кораблей в нынешнем году ходят под рукой Лаэрта, почему он сам с Итаки никуда не отлучается.
— Я твоего отца понимаю, что по чужим землям мотаться, когда своя есть?
— А мне скучно дома сидеть, в Спарте вон и то куда лучше!
— В Спарте, говоришь? В Спарте лучше…
И снова Икарий задумчиво посмотрел вслед дочери.
Разговор все же коснулся сватовства.
— Надеешься получить Елену?
— Я? Не-ет… Я и даров ей не преподносил даже.
Икарий рассмеялся:
— Да зачем же тогда приехал, почему среди женихов околачиваешься?
— А так… Диомед позвал, я и приехал. Скучно на Итаке.
Пенелопе, которая притихла внизу, был хорошо слышен разговор, она и сама не поняла, почему ей пришелся по душе ответ рыжего царевича с Итаки. Не сватается к Елене… Значит, не как все. Пенелопа прекрасно понимала, что Одиссей не сватается просто потому, что понимает безнадежность и не хочет выглядеть дураком, но ей так хотелось думать, что Лаэртиду просто не приглянулась даже красавица Елена. Может, его сердце занято? Кем? Если его возлюбленная на Итаке, то Одиссей не стал бы приезжать сюда в поисках невесты. Значит, свободно и…
Нет-нет, даже думать об этом нечего! К чему ей царевич с какого-то маленького островка? И самой рано думать о замужестве, просто рано! А что отец приглядывается к Одиссею, так мало ли что…
Ну что в нем хорошего? Ни-че-гошеньки! Разве можно сравнить Одиссея с красавцем Диомедом? Нет, Одиссей коренаст и широк в плечах. Он силен? Наверное, только не сильней Аякса Большого. И уж конечно, не умней Паламеда! Разве что болтлив не в меру.
Но мысли упорно возвращались к рыжему болтуну.
Ему на Итаке скучно… Конечно, как может быть весело на крошечном островке, который даже не всем в Элладе известен. Там небось кроме коз да вот этого царевича, и нет никого. Стало смешно, может, Одиссей и болтает без умолку, потому что намолчался дома?
А у мужчин уже шел разговор о том, насколько опасной стала обстановка в Спарте. Как бы Тиндарей ни тянул, а называть имя избранника придется, да и дольше тянуть нельзя. Но если назвать одного из многих, что тогда? Оружие в руках, недовольство друг дружкой, зависть и обида на царя Спарты могут вылиться во что угодно.
— Я знаю, что надо сделать, чтобы не было резни после объявления.
— Что?
Пенелопу вдруг позвали на кухню, и она не услышала ответ Одиссея, да тот и сказал что-то Икарию очень тихо, почти на ухо.
Немного погодя Одиссей вдруг собрался уходить, вернее, его куда-то повел Ализий.
— Куда это они? Не понравилось угощение?
Отец чуть лукаво посмотрел на дочь:
— Понравилось. И не только угощение…
А потом вдруг задумчиво произнес, глядя вслед сыну и итакийцу:
— Я хочу, чтобы зять остался в моем доме.
— Какой зять?
— Мой!
Щеки Пенелопы полыхнули жарким пламенем, зять у Икария мог быть только один, в случае замужества самой Пенелопы. Другой зять уже есть, но он живет в своей вотчине, никакой речи о переезде в Спарту быть не может. Однако и речь о замужестве младшей дочери не шла. Неужели?.. Сердце сладко защемило, но девушка осадила сама себя: нужен мне этот рыжий болтун!
А рыжий болтун уже входил следом за Ализием в дом Тиндарея. Причем племянник поторопился провести позднего гостя прямо к дяде так, чтобы увидели как можно меньше слуг. Отец велел сделать все скрытно и вывести Одиссея также тихо.
Тиндарей выслушал сначала Ализия, а потом Одиссея внимательно, хмыкнул:
— Говорили мне, что ты хитер, но не думал, чтобы настолько. Чего ты хочешь за такой совет, требуй, все исполню, если буду в силах, конечно, потому что не знаю, что делал бы, не найди ты выход…
Тиндарей уже ждал, что Одиссей потребует женитьбы на Елене, хотя даже подарки невесте не преподнес, видно стесняясь скромных даров. Зато хитрость какова!..
— У тебя, кроме дочери, племянница есть, Пенелопа. На ней жениться хочу.
У царя Спарты брови откровенно полезли вверх:
— Не Елену, а Пенелопу в жены взять хочешь?
Позади Одиссея хмыкнул Ализий.
— Да. По душе пришлась.
Тиндарей со смехом развел руками:
— Да тут ее отцу решать… Но противиться не стану и даже посоветую брату отдать за тебя его любимицу.
Когда Одиссей с Ализием уже выходили, Тиндарей вдруг поинтересовался:
— А сам-то завтра среди женихов будешь?
— Да, чтоб не заподозрили.
— Иди…
Глядя вслед Одиссею и Ализию, Тиндарей пробормотал себе под нос:
— Рыжий хитрец… Пенелопу ему подавай… Пенелопа девчонка совсем, ей про замужество и думать рано, а вот Елене пора…
Тиндарей не спал до самого рассвета, все размышляя, прикидывая и так и этак, Одиссей нашел выход, чтобы не случилась резня между женихами, но самого будущего мужа Елены должен выбрать он, Тиндарей, и ошибиться нельзя.
Елена тоже не спала, потому что отец прислал к ней рабыню, сказать, что дольше тянуть с выбором мужа нельзя, завтра предстоит дать ответ.
Утром отец еще раз спросил Елену:
— Ты готова ответить?
— Да.
— Кто?
— Я послушна твоей воле.
— Хорошо, я рад.
Волю отца Елена уже знала и приняла ее…
Рано поутру женихи собрались на большом дворе перед дворцом, чтобы выслушать волю Тиндарея. Царь Спарты вышел к ним не один, рядом стояла Елена. Хотя она не смогла сомкнуть глаз за ночь, девушка была ослепительно красива! Все женихи невольно подтянулись, заблестели глазами. Пока Тиндарей не начал говорить, Елена медленно оглядела всех претендентов, внимательно вглядываясь в каждого.