Страница 7 из 15
— И еще одно, Хирам, — сказал он наконец. — Ты ни словом не упомянул о царице Савской. Вернулся ли посланец из страны Сава? Известен ли ответ царицы?
Визирь поднялся на ноги и утирал струйку крови, текущую из носа. Он сглотнул: день для него выдался неудачный.
— Известен, о повелитель.
— Да?
Визирь прочистил горло.
— Как ни трудно в это поверить, царица вновь отвергает твое предложение брачного союза и отказывается стать одной из твоих великолепных супруг.
Визирь помолчал, пережидая изумленное и возмущенное аханье собравшихся жен.
— Ее объяснения, насколько их можно считать таковыми, сводятся к следующему: будучи на самом деле правительницей своего народа, а не просто царской дочерью… — снова послышались охи, ахи и насмешливое фырканье, — она не может оставить свой трон и предаться бездумной и бездельной жизни, даже ради того, чтобы купаться в сиянии твоего величия, окутывающем Иерусалим. Она глубоко сожалеет о своем отказе и предлагает вечную дружбу, как свою, так и савского народа, до тех пор, пока, цитирую, — тут он снова сверился со свитком, — «не падут башни Мариба и не угаснет вечное солнце». В общем и целом, повелитель, она снова ответила «нет».
Визирь умолк и, не осмеливаясь поднять взгляд на царя, принялся суетливо сворачивать свиток и запихивать его под одежды. Толпа застыла, следя за безмолвной фигурой на троне.
Соломон расхохотался. И залпом выпил полкубка.
— Ах вот, значит, каков ответ Савского царства? — промолвил он. — Что ж, ладно. Мы подумаем над тем, что ответит Иерусалим.
5
Балкида
Спустилась ночь. В городе Марибе царила тишина. Царица Савская сидела одна у себя в комнате, читая священные тексты. Потянувшись за кубком с вином, она услышала за окном хлопанье крыльев. Там сидела птица, орел. Орел стряхивал с перьев примерзшие льдинки и пристально глядел на царицу холодными черными глазами. Царица окинула его взглядом и, поскольку хорошо знала иллюзии духов воздуха, произнесла:
— Если ты пришел с миром, привет тебе. Можешь войти.
В ответ орел соскочил с подоконника и обернулся стройным юношей. Юноша был золотоволос и прекрасен собой, но глаза его остались так же холодны и черны, как у птицы, и на груди сверкали льдинки.
— Я принес послание царице этой земли, — сказал юноша.
Царица улыбнулась.
— Она перед тобой. Ты прилетел издалека, и лететь тебе пришлось высоко в небе. Ты гость в моем доме, все мое — твое. Быть может, ты желаешь подкрепиться или передохнуть? Или ты нуждаешься в чем-то еще? Назови что угодно, и ты это получишь.
Юноша отвечал:
— Ты очень любезна, царица Балкида, но мне не требуется ни пищи, ни отдыха. Мне нужно лишь сообщить тебе послание и выслушать твой ответ. Но сперва узнай, что я — марид седьмого уровня, раб Соломона, сына Давидова, царя Израиля, могущественнейшего из живущих ныне волшебников.
— Как, опять? — улыбнулась царица. — Уже три раза этот царь задавал мне один и тот же вопрос, и три раза я давала ему один и тот же ответ. Последний раз был не далее как неделю назад. Я надеюсь, что он наконец-то смирился с моим решением и не станет просить в четвертый раз!
— Да, — сказал юноша, — до этого мы вскоре дойдем. Соломон шлет тебе привет и желает здоровья и процветания. Он благодарит тебя за то, что ты рассмотрела его последнее предложение, и официально его отменяет. Вместо этого он требует от тебя признать его своим верховным владыкой и обещать ежегодно выплачивать ему дань в размере сорока мешков благовонного ладана из лесов прекрасной Савы. Согласись — и солнце будет по-прежнему улыбаться твоим владениям, и тебя и твоих потомков ждет вечное процветание. Если же откажешься — то, откровенно говоря, последствия будут куда менее благоприятные.
Балкида уже не улыбалась. Она поднялась на ноги.
— Что за дерзость! Соломон не имеет права претендовать на богатства Савы, точно так же, как и на меня самое!
— Ты, должно быть, слышала, — возразил юноша, — что Соломон владеет волшебным Кольцом, с помощью которого он может в мгновение ока призвать целое воинство духов. По этой самой причине цари Финикии, Ливана, Арама, Тира и Идумеи, среди многих иных, уже поклонились ему и поклялись в верности и дружбе. Они ежегодно платят большую подать золотом, деревом, кожами и солью и радуются тому, что гнев его пощадил их.
— Сава — древний, свободный народ, — холодно ответила Балкида, — и его царица не преклонит колен перед неверным чужеземцем. Можешь вернуться к своему господину и передать ему это.
Юноша не шелохнулся, а заговорил иным, доверительным тоном:
— Послушай, о царица: так ли уж велика эта предполагаемая дань? Всего сорок мешков — из нескольких сотен, которые ежегодно собирают в Саве! Неужели это вас разорит? — Он сверкнул белозубой улыбкой. — Как бы то ни было, это куда лучше, чем сделаться нищенкой в лохмотьях, изгнанной из своей родной земли, где горят города и гибнут люди!
Балкида ахнула и шагнула в сторону наглой твари, но остановилась, заметив угрожающий блеск в пустых и темных глазах.
— Ты превышаешь свои полномочия, демон, — сказала она, сглотнув. — Я требую, чтобы ты немедленно убрался из этой комнаты, не то я позову своих жриц, и они изловят тебя серебряной сетью!
— Мне не страшны серебряные сети, — ответил дух. И направился к ней.
Балкида отступила назад. В шкафчике у кресла лежал магический кристалл, если его разбить, прозвучит сигнал тревоги и сюда прибежит ее личная стража. Но с каждым шагом она оказывалась все дальше от заветного шкафчика и от двери. Она потянулась к украшенному самоцветами кинжалу на поясе.
Демон сказал:
— Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Ибо я — марид, мне достаточно сказать одно слово — и поднимется буря, скажу другое — и из моря восстанут новые острова. Но, невзирая на все мое могущество, я — всего лишь один из ничтожнейших рабов Соломона, что превосходит всех людей своим могуществом и славой.
Он остановился. Балкида не успела дойти до стены, однако чувствовала ее у себя за спиной. Она вытянулась во весь рост, опустила руку на рукоять кинжала, и лицо ее оставалось бесстрастным, как она была приучена с детства.
— Когда-то, давным-давно я служил первым царям Египта, — сказал демон. — Я помогал возводить их гробницы, которые и поныне остаются одним из чудес света. Но величие этих царей подобно пыли перед той властью, которой обладает ныне Соломон.
Он развернулся и небрежной походкой отошел к очагу. Лед, остававшийся у него на плечах, быстро растаял, и вода тонкими струйками побежала по длинным, смуглым рукам и ногам. Он смотрел в пламя.
— Слышала ли ты, о царица, что бывает, когда его воле перечат? — негромко осведомился он. — А я это видел — издалека. Он носит на пальце Кольцо. И он его поворачивает — всего один раз. И является Дух Кольца. А что потом? По небу маршируют войска, рушатся стены городов, сама земля разверзается, и пламя поглощает его врагов. Он призывает бесчисленных духов, они слетаются быстрее мысли, так что полуденный час становится чернее полуночного, ибо они затмевают солнце, и земля дрожит под ногами от хлопанья крыльев. Хочешь ли ты воочию узреть этот ужас? Воспротивься ему — и этого не миновать!
Но Балкида уже взяла себя в руки. Она подошла к шкафчику и открыла его, дрожа от ярости. Она взялась за ящичек, в котором лежал кристалл.
— Ты уже слышал мой ответ, — хрипло произнесла она. — Возвращайся к своему хозяину. Скажи ему, что я отказываю ему в четвертый раз и не желаю более видеть никаких посланцев. Более того, если он будет упорствовать в своей жестокой алчности, я заставлю его пожалеть о том, что он услышал мое имя.
— Ну, в этом я очень сомневаюсь, — возразил юноша. — В тебе нет ни капли магии, и Мариб ваш отнюдь не славится ни колдовством, ни оружием. Последнее предупреждение, прежде чем я отправлюсь в далекий обратный путь. Мой господин разумен. Он понимает, что тебе нелегко принять такое решение. Он дает тебе две недели на размышления. Вон, видишь? — Демон указал в окно, где над стройными глинобитными башенками висела желтая луна. — Сегодня — полнолуние. Когда луна сойдет на нет, приготовьте во дворе сорок мешков ладана! Иначе воинство Соломона поднимется на крыло. Две недели, запомни! Ну а пока что я благодарю тебя за гостеприимство и за теплый очаг. Вот тебе еще немного огоньку от меня. Это чтобы тебе легче думалось!