Анафем

ЧАСТЬ 13. Реконструкция

Снизарение, внезапный, обычно нежданный миг чистого понимания.

Колышков всё время не хватало. Наши добровольцы мастерили их из чего угодно: выламывали арматуру из рухнувших зданий, выпиливали гнутые прутья из поваленных стартовых вышек, собирали щепки от развороченных древесных стволов. Связки колышков складывали перед моей палаткой, грозя забаррикадировать выход.

— Их надо отнести геодезистам, — сказал я. — Пойдёшь со мной?

Мастер Кин, шесть дней проведший в кузовиле с Барбом, радостно согласился. Мы приподняли сырой полог, вышли в белёсое пасмурное утро и, взвалив на плечи столько колышков, сколько могли унести, двинулись вверх по склону. Наши первые дороги размыло дождями, так что теперь новоприбывшие рубили террасы и прокладывали серпантин. Тяжёлая работа и хороший способ отделить тех, кто и впрямь намерен остаться в Ороло, от просто отдыхающих.

— Сперва будем строить из дерева и глины, — сказал я, когда мы проходили мимо смешанной команды инаков и мирян, вбивавшей в землю столбы. — К моей смерти примерно определится, что тут и как. Следующие поколения смогут выработать свой план и воплотить его в камне.

Кин в ужасе воззрился на меня, потом сообразил, что умирать я собрался не сейчас, а в преклонном возрасте.

— Где вы будете добывать камень? — спросил он. — Я вижу только грязь.

Я остановился и повернулся лицом к кратеру. Он, как только остыл, наполнился водой, и с той высоты, на которую мы поднялись, уже была отчетливо видна его общая форма: эллипс, вытянутый с северо-запада на юго-восток, как падал «гвоздь». Мы стояли на юго-восточном краю. В нескольких сотнях ярдов от берега над бурой водой возвышался щебнистый остров. Я указал Кину дальше — на еле заметную выщербинку противоположного берега.

— Река, наполнившая кратер, вытекает с той стороны, — сказал я. — Отсюда её почти не видно, но если пройти мили две вниз по течению, можно найти место, где при ударе сошёл оползень, обнажив известняковый обрыв. Нашим потомкам хватит камня на всё, что они захотят построить.

Кин кивнул и двинулся дальше по дороге. Он довольно долго молчал, прежде чем спросить:

— А у вас будут потомки?

Я рассмеялся.

— Они уже появляются! В Рассредоточении были зачаты дети. Мы стали есть то же, что все, и наши мужчины больше не стерильны. Первый ребёнок у инаков родился неделю назад. Я прочёл об этом в авосети. Да, доступ у нас пока не ахти. Пока Самманн — наш экс-ита — занимается этим в одиночку. Но другие экс-ита прибывают каждый день. Их уже более двух десятков.

Последние мои слова Кина не заинтересовали. Он перебил:

— Так Барб может стать отцом.

— Да. Может. — До меня наконец-то дошло. — А ты — дедом.

Кин ускорил шаг — ему захотелось, чтобы Ороло выстроили прямо сегодня. Еле поспевая за ним, я добавил:

— Конечно, возникает старый вопрос о том, не разделятся ли люди на два биологических вида. Но мы уже достаточно знаем, чтобы этого не допустить. Нашей обязанностью будет сделать так, чтобы здесь нашлось место для тех, кого мы называли эксами.

— Как вы будете называть их — нас — теперь? — спросил Кин.

— Понятия не имею! Главное, что по условиям Второй реконструкции есть два равноправных магистерия. Слова придумаются позже.

Мы дошли до внешнего обрыва, уже заметно сглаженного эрозией — кое-где даже появились первые кустики растений.

По краю склона были вбиты колышки и протянуты цветные верёвки.

— Границы пройдут там, где мы их проведём. Вот одна. — Я потянул за красную бечёвку.

Кин ужаснулся.

— Как так можно? Просто взять и застолбить участок! Юристы вас с потрохами съедят.

— У нас есть небольшая армия проциан. Юристам их не переговорить.

— Значит, всё по эту сторону бечёвки — ваша собственность?

— Да, стена пойдёт параллельно, с внутреннего края.

— Так стены всё-таки будут.

— Да. С проёмами, но без ворот, — сказал я.

— А зачем тогда вообще их строить?

— В качестве символа, — сказал я. — Они будут говорить: «Ты вступаешь в другой магистерий и кое-что должен оставить позади».

Однако я немного лукавил. Полумилей дальше несколько человек в стлах смотрели в теодолиты и вбивали колышки: Лио и его команда бывших инаков Звонкой долины. Я точно знал, что они обсуждают: если между магистериями начнётся война и мы закроем проёмы в стене воротами, всё пространство от бастиона до бастиона должно надёжно простреливаться, чтобы не подпустить осаждающих.

Я свистнул в два пальца и, когда Лио и его товарищи подняли головы, указал на колышки, которые мы с Кином сложили на землю. Двое долистов бегом припустили в нашу сторону. Мы с Кином двинулись обратно, но тут засвистел Лио. Я обернулся. Он указывал на обрыв. Я посмотрел туда и не увидел ничего примечательного: спёкшаяся земля, обугленная древесина, клочья изолирующих материалов и щебень. Чуть дальше, на ровном участке, стояли машины, на которых приехали Кин и другие паломники. Наконец я понял, что имел в виду Лио: по крутому склону взбирался жёлтый клинышек звездоцвета.

— Что это? — спросил Кин.

— Варварское вторжение, — ответил я. — Долгая история.

Я помахал Лио.

Мы с Кином начали спускаться в кратер. У нас ещё было время, чтобы сделать крюк и заглянуть на террасу, которую мы с моими фраа и суурами из Эдхара вырубили в первый же месяц. В отличие от других террас, где уже пробивались ростки будущих клустов, эта была утыкана старой арматурой — подпорками для библиотечного винограда. Несколько месяцев назад нас посетил фраа Халигастрем; он привёз черенки из старого виноградника Ороло. Мы посадили их на террасе и часто навещали, проверяя, не покончили ли саженцы с собой от обиды за недолжное обращение. Однако они вовсю пускали новые побеги. Мы располагались близко к экватору, но на большой высоте, так что света было много, а воздух — прохладный. Кто бы не пришёл к выводу, что ракеты и виноград предпочитают одни и те же места?

Когда мы возвращались по берегу озера, Кин, довольно долго молчавший, прочистил горло.

— Ты сказал, что, входя в новый магистерий, кое-что придётся оставить позади, — напомнил он. — Относится ли это к религии?

Я ничуть не смутился — ещё один знак, как сильно всё изменилось.

— Хорошо, что ты затронул эту тему. Я видел, что с тобою приехал мастер Флек.

— Ему несладко, — сообщил Кин. — Жена ушла. С работой плохо. Он так и не оправился после истории с небесным эмиссаром. Ему просто необходимо было выбраться из города. А в итоге Барб всю дорогу его… э…

— Площил?

— Ага. Но вообще-то я хотел сказать, если его присутствие здесь нежелательно…

— У нас правило: богопоклонники могут приходить, если только они не убеждены в своей правоте, — сказал я. — Тем, кто уверен в своей правоте, у нас делать нечего.

— Флек теперь ни в чём не уверен, — заметил Кин и через минуту добавил: — А разве может быть скиния без убеждённости в своей правоте? Это ведь не клуб по интересам.

Я замедлил шаг и указал на каменный останец в борту кратера. На вершине останца стояла палатка, от её входа поднимался дымок. Мой фраа уже встал и сжёг свой завтрак.

— Флеку стоит подняться в Арсибальтово владение, — сказал я. — Такие вопросы будут обсуждать там.

— Кин грустно улыбнулся.

— Вряд ли Флек хочет их обсуждать.

— Он ждёт, что ему просто скажут?

— Да. По крайней мере, так для него привычнее. И спокойнее.

— У меня есть несколько друзей-латерранцев, — ответил я. — Позавчера один из них рассказал мне о философе по имени Эмерсон, у которого было полезное снизарение насчёт разницы между поэтами и мистиками. Думаю, оно точно так же применимо к нашему космосу.

— Я слушаю. Так в чём разница?

— Мистик накрепко привязывает символ к одному значению, которое в ту минуту правильно, но скоро становится ложным. Поэт, напротив, видит истину, когда она истинна, но понимает, что символы подвижны и значение их всё время меняется.