Страница 55 из 62
Как видим, в этом отрывке речь идет о «полном уничтожении» 560-го батальона. Можно говорить, что после этого устойчивость «испытательного батальона» была исчерпана. Максимальные потери, нанесенные превосходящими советскими частями, не могли компенсироваться срочно собранным пополнением, которое фактически не было готово к ведению активных боевых действий.
В этой связи имеет смысл привести отрывок из дневника Готтфрида Хамахера, который в начале ноября 1944 года был назначен Национальным комитетом «Свободная Германия» ответственным за работу на фронте именно с 560-м батальоном. В те дни после прорыва фронта и перегруппировки немецких войск остатки батальона оказались подчинены 5-й танковой дивизии СС «Викинг». Сразу же надо отметить, что в ноябре личный состав батальона насчитывал не более 200 человек, хотя еще 21 октября в нем числлось 336 солдат. Так вот, в дневнике Готтфрида Хамахера можно прочитать: «Фронт Нарев. 5 ноября 1944 года. В начале ноября 1944 я получил из штаба армии сообщение, что на передовой появилась немецкая команда, так называемый 560-й «испытательный батальон особого назначения», который состоял из бывших заключенных. За позициями батальона располагалась эсэсовская часть, которая, судя по всему, имела задание препятствовать возможному отступлению батальона. Мне стало ясно, что солдаты «испытательного батальона» считали, что оказались в безнадежной ситуации. Оружие им предлагалось отбить у предполагаемого противника, а в спину им были направлены эсэсовские пулеметы.
От национального комитета я получил задание по возможности сохранить все жизни этих немецких солдат. Они не должны были погибнуть, выполняя безумные приказы Гитлера и Гиммлера. Я должен был указать им, что есть возможность продолжить свою жизнь в иной Германии. Для этого я направился на передовую. Моей целью было разъяснить солдатам 560-го батальона, что у них есть выход — дезертировать из гитлеровского Вермахта, и тем самым вырваться из безнадежной ситуации. Но мне еще предстояло узнать, что уговорить когда-то приговоренных к смерти было не так-то просто.
Первое сообщение о настроениях в 560-м батальоне я получал от унтер-офицера Хуберта Залмхофера, 22-летнего парикмахера из Граца. Залмхофер был захвачен в плен прошлой ночью во время вылазки на позиции Вермахта. Его похитили из окопа и на плечах дотащили до русских позиций… Залмхофер сообщил мне, что он был «испытуемым солдатом», в прошлом приговоренным к двум годам тюрьмы за самовольное оставление части. Он провел в заключении 10 месяцев, после чего был направлен в 560-й батальон. О боевом духе в батальоне не могло быть никакой речи. Единственным чувством, сохранившимся в солдатах, был страх перед русскими. Он считал маловероятным, чтобы кто-то добровольно перешел на советскую сторону. Тем более что все подступы к немецким позициям были заминированы. Поэтому его немало удивило, что русские без проблем перенесли его через минное поле.
«Вопреки этим настроениям, — сказал я ему, — мы должны приложить усилия, чтобы спасти этих солдат». Я полагал, что лучшим решением было дать ему самому поговорить через динамик со своими товарищами. Он должен был вкратце рассказать о пребывании у русских, о том, что с ним хорошо обращаются, а в конце речи добавить, что он встретился с представителем Национального комитета «Свободная Германия». Тогда он должен был добавить, что прежде чем весь батальон погибнет, солдаты еще могут спастись. Они должны перейти на сторону Национального комитета «Свободная Германия».
Залмхофер тут же откликнулся на мое предложение. После наступления темноты мы приблизились к самой передовой, откуда с разных сторон начали транслировать нашу передачу на позиции 560-го батальона. Наша работа шла без сучка, без задоринки. Но у нас не было уверенности, что она попадала в цель.
Фронт. Нарев. 6 ноября 1944 года. Сегодня утром я узнал из штаба полка, что рано утром видели, как шесть немецких солдат, пустив перед собой собаку, оставили немецкие позиции и направлялись в советскую сторону. Бежавшая по полю собака наступила на мину и подорвалась. После этого солдаты вернулись на свои позиции.
Фронт. Нарев. 8 ноября 1944 года. Я с Залмхофером в течение нескольких дней агитировал через динамик солдат 560-го батальона, но, судя по всему, мы не добились успеха. Никаких перемен. После этого Залмхофер должен был направиться обратно в лагерь военнопленных для регистрации, а я вновь остался один.
Фронт. Нарев. 9 ноября 1944 года. Ночью неожиданно все поменялось. Это был прорыв в нашей работе. Утром я получил сообщение, что ночью к русским прибыло два перебежчика из 560-го батальона. Речь шла о солдатах Рудольфе Беклере и Йозефе Зоболле — оба служили во 2-й роте. Они на протяжении нескольких дней слушали наши призывы и решили при первом же удобном случае добровольно сдаться в плен. Этот шанс им представился ночью 9 ноября 1944 года, когда командир роты послал их в дозор. Беклер, 28-летний слесарь-моторист из Берлина, в начале войны был призван в Люфтваффе, где служил механиком. Перед отпуском он похитил несколько радиоламп, которые установил дома на своем радиоприемнике. История вскрылась, и Беклер предстал перед военным судом. За такую мелочь его приговорили к двум годам тюрьмы. Через полгода заключения ему была оказана «милость» в виде прохождения испытания на фронте. В качестве причины, почему он добровольно сдался в плен, Беклер указывал на издевательства офицеров, которые приводили его к духовной и нравственной деградации. Он просто больше не мог мириться со скотским отношением, которое царило в батальоне. Когда он услышал наши призывы, то ему стало ясно, что русский плен был единственным путем к спасению.
Зоболла был младше его на 10 лет. Он был фольксдойче, занимавшимся сельским хозяйством в Яблоке-не (Польша). Он был призван в военно-морской флот, во французский Брест. Здесь он был приговорен к 6 месяцам тюрьмы за то, что дал голодным французам пару буханок хлеба. Ему также предстояло пройти испытание фронтом в 560-м батальоне. На мой вопрос о причинах перехода на русскую сторону он ответил: «Я действительно являюсь фольксдойче, но отнюдь не горю желанием пожертвовать своей жизнью во имя Гитлера. Обращение, с которым я столкнулся в Вермахте, лишь только укрепило мое намерение. Мы сошлись с Беклером в том, что это надо было сделать давным-давно».
Из высказываний дезертировавших служащих батальона становилось очевидно, что в тот момент и речи не могло быть о «воле к прохождению испытания». Однако страх перед советским пленом удерживал большинство солдат от перехода на сторону Красной Армии. Сыграла свою роль многолетняя антикоммунистическая и антисоветская пропаганда, которая крепко засела в головах солдат, которые опасались возмездия партизан или красноармейцев. Насколько распространенным был этот страх в 500-х батальонах, можно было судить по высказыванию одного стрелка, которое он сделал уже после войны. Он числился в 560-м батальоне с июля по сентябрь 1944 года. Он был осужден за подстрекательские речи. В 1952 году он рассказывал, что в батальоне было известно: «Русские обычно мстили солдатам «испытательных батальонов», так как те смело сражались во всех боях». Он даже вспомнил, как один офицер рассказывал, что русские расправлялись даже с пленными. Вне зависимости от того, был ли в действительности этот факт расстрела этих пленных или это было порождением буйной фантазии офицера, который опирался на измышления о зверствах русских, остается признать, что большинство «испытуемых солдат» не ожидали ничего хорошего от попадания в советский плен. Именно в подобных условиях приходилось работать Готтфриду Хамахеру. Его разъяснительная работа, ведущаяся от лица «Свободной Германии», должна была позволить избежать ненужных никому жертв. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, нет ничего удивительного в том, что советская пропаганда не имела особого успеха в 500-х батальонах. В процитированных выше дневниковых записях упоминались минные поля. Они равно, как и проволочные заграждения, простреливающиеся пространства, затрудняли организованные акции по добровольной сдаче в плен. Разумеется, не будь этих преград, число перебежчиков было бы значительно больше, но не стоит считать это единственной и главной причиной их недостаточного числа.