Страница 28 из 57
В частях Красной Армии противотанковые ружья нередко применялись для уничтожения пулеметных гнезд
О характерной для саперов изобретательности рассказывал капитан Ротер. В основном он вспоминал о новом виде мин: «Усиление наших позиций проволочными и минными заграждениями было возможно только в единичных случаях, так как неприятель засекал даже малейшее движение на улице. Кроме этого, традиционное минирование было малоэффективным в силу невозможности замаскировать обыкновенную мину в городских условиях. Но улицы города были просто завалены мусором, обломками кирпичей и осколками черепицы. Это навело нас на мысль о необходимости маскировать мины под этот хлам. Деревянные ящички мины намазывались клеем и посыпались кирпичной трухой. В результате этих манипуляций они весьма походили на кирпичи. После этого края деревянного ящичка специально беспорядочно обламывались. Подобные мины даже с расстояния в три метра вряд ли можно было отличить от обыкновенного кирпича. Они переносились на улицу ночью при помощи специальных удилищ. Их размещали из окон, люков и подвалов — одним словом, так, чтобы неприятель не заметил наших действий. За несколько дней перед позициями 609-й дивизии подобным образом было размещено более 5 тысяч пехотных мин».
Завершать тему о военных «изобретениях» той поры лучше всего рассказом о создании «тяжелого миномета Бреслау». Даже если из этого типа вооружений, появившихся уже ближе к концу осады, было произведено не так уж много выстрелов, это не является поводом проигнорировать данное «ноу-хау». Родителями этого оружия являлись офицеры-саперы: капитан Ротер и лейтенант Шульц, который был командиром 2-й роты 6-го технического батальона. Ожесточенные уличные бои и недостаток у немцев минометов вызвали к жизни необходимость создать специальный «снарядомет», который мог использовать самые примитивные боеприпасы. При этом он должен был по крутой дуге забрасывать эти заряды с одной стороны дома на другую. После многочисленных неудачных экспериментов с офенрорами в качестве «снарядомета» и консервными банками в качестве оболочки для заряда, офицеры обнаружили на арсенальных складах (Франкфурт-штрассе) сорок штук 125-миллиметровых минометов, к которым не было никаких боеприпасов и угломеров. В Бреслау имелось немалое количество зарядных гильз для 88-миллиметровых зенитных орудий. Из них было решено изготовлять оболочку для заряда, которая должна была наполняться осколками и взрывчаткой, извлеченной из неразорвавшихся советских снарядов и мин. Не вдаваясь в подробности конструкции и производственного процесса, надо отметить, что квалифицированные рабочие Бреслау, рискуя своей жизнью, выпускали в сутки до 300 подобных зарядов. Подобного запаса могло хватить приблизительно на 10 дней боев на «южном» фронте. Позже эти «снарядометы» были использованы для оборонительных боев на «западном» фронте. У расчетов «снарядометов» данное импровизированное оружие получило весьма благоприятные отзывы. Взрыв от него давал большое количество осколков.
Рассказ об обороне Бреслау будет неполным, если не упомянуть о том, что происходило в артиллерийских подразделениях. Скончавшийся в 1958 году командир крепостной артиллерии полковник Урбатис рассказал генералу Нихофу о применении в боях за аэродром Гандау зенитных пушек и прожекторов. «В начале февраля противник стал использовать огромное количество прожекторов для создания помех самолетам, которые должны были приземляться на аэродроме Гандау. Мы насчитали их около 50 штук. Наш дивизион артиллерийско-инструментальной разведки (АИР), который прибыл по моему требованию в середине марта в Бреслау, установил точное местоположение прожекторов. Теперь мы могли вполне успешно вести по ним огонь из зенитной артиллерии. После этого мы стали наблюдать перебои в работе прожекторов. Из перехваченных радиограмм узнали, что многие прожектора погасли не без нашей помощи. Уже три дня спустя русские отвезли все прожектора на расстояние где-то в шесть километров, а потому приземлению наших самолетов более ничто не мешало. Можно было говорить об успехе зенитной артиллерии и ее реальной помощи снабжению Бреслау по воздуху. По состоянию на 1 февраля 1945 года, весь боезапас в крепости составлял приблизительно 130 тысяч снарядов. Планомерное прочесывание в поисках боеприпасов дало удивительные результаты. Было найдено приблизительно 100 тысяч заготовок снарядов для легких полевых гаубиц, а также порошок для зарядных гильз. Эти заготовки доделывались специалистами, которые вмонтировали в них взрыватели. Взрывчатку, которая шла для зарядов „миномета Бреслау“, добывали преимущественно из неразорвавшихся русских бомб и снарядов. В некоторых из них вместо взрывателей мы находили удивительные листовки, в которых на немецком языке было написано: „Друзья, мы не можем сделать для вас чего-то большего“».
С какими трудностями приходилось сталкиваться летчикам, которые должны были приземлиться на аэродроме Гандау, после войны вспоминал один из бортрадистов: «Противовоздушная оборона русских была на удивление мощной. Наши самолеты-разведчики насчитали около 90 средних и тяжелых батарей зенитной артиллерии и не менее 100 прожекторов, которые были сосредоточены близ Бреслау. Количество русских истребителей, действовавших ночью, установить сложно. Вначале наши потери не были большими. Но все изменилось в середине марта. Наша эскадрилья, насчитывавшая десять экипажей и машин, только во второй половине марта потеряла 4 экипажа и 5 машин. Одному экипажу удалось спастись. Наши товарищи смогли выпрыгнуть из горящей машины, после чего они приземлились на парашютах на территорию близ Нейса, которая контролировалась нашими войсками. Сослуживцы, которые участвовали в снабжении Сталинграда по воздуху, заявляли, что противовоздушная оборона русских под Бреслау была много мощнее. Посадка на аэродром Гандау была затруднена еще тем обстоятельством, что передовые части русских располагались буквально в полукилометре от взлетно-посадочных полос. Как только мы приближались, нас начинали слепить прожекторами и обстреливать из пулеметов. Кроме того, русские, только заслышав шум моторов, начинали обстреливать территорию аэродрома из минометов. Среди раненых, которых нам надо было отвозить обратно, нередко встречались 14-летние мальчишки из Фольксштурма. Все экипажи были возмущены тем, что в бой гнали детей, а потому пытались забрать мальчишек как можно больше. Взлетные аэродромы, с которых осуществлялось снабжение Бреслау, располагались в Клоцше (Дрезден) и Ютребоге (Берлин). Кроме нескольких эскадрилий, состоящих из „Юнкерсов-52“, задания выполняло еще несколько эскадрилий „Хенкелей-111“. Но с них грузы можно было сбрасывать только на большой высоте, что приводило к неточности их попадания. При посадке и вылете с Гандау мы видели зарево бушевавших в городе пожаров. По дороге назад мы сбрасывали листовки, написанные по-русски. Радиообмен между „землей“ и Бреслау, который был необходим в условиях ночных полетов, существенно затруднялся вражескими радиостанциями. В итоге мы нередко промахивались мимо города, сразу же попадая под зенитный огонь противника».
О драматичности и опасности полетов в Бреслау рассказывает дневник упомянутого выше бортрадиста. Запись от 17 марта 1945 года: «В районе 4 часов 30 минут утра мы повернули на город. Сильная облачность. Связь с Гандау отсутствует полностью, поэтому мы повернули к Фризскому лугу.
Несмотря на то что мы летели на высоте в 250–300 метров, разобрать ничего невозможно. Мы направились к месту предполагаемой выброски контейнеров. Внезапно мы попали под огонь сразу двух 37-миллиметровых орудий. В хвосте что-то треснуло. Мы неоднократно оказывались в лучах вражеских прожекторов. Наш пилот то пытался вилять между ними, то пытался набрать высоту. При этом бомбы (бомбы с почтой и провиантом) были извлечены. Об их сбрасывании можно было больше не думать… Одно время все шло достаточно неплохо. Мы по возможности незаметно пробовали пробраться на север из этого ведьминого кольца. Внезапно на винтах и краях крыльев мелькнул синеватый отблеск. Это нас искали прожектора, но не могли обнаружить в плотных облаках. В 6 часов 10 минут мы приземлись в Дрездене — Клоцше. Мы сразу же заметили огромную дыру в левом стабилизаторе и бесчисленные пробоины в высотном корректоре и фюзеляже. Кроме этого, два грузовых контейнера были пробиты почти навылет. Мы доложили о своем прибытии. Только после этого мы узнали, что сегодня пропало четыре машины».