Страница 66 из 84
Скажи мне кто в Москве, что с мужиком под одним одеялом спать буду, – разорался бы, «что никогда в жизни, лучше смерть!!!» А вот дрых, и ничего. Мы потом, случалось, и Осакат между нами клали, потому как ночи холодные, а верблюжатники костры разводить не дают. И тоже как бы ничего. Никто пальцем не показывает и двусмысленных намеков не отпускает. Потому как Тут, в отличие от Там, знают, что такое холодные ночи, и, случается, целыми племенами дрыхнут, притиснувшись друг к дружке. Потому как на то она и родня, она, чтобы греть друг друга в холодные ночи, а не для разных глупостей.
А вот теперь у каждого своя персональная грелка, снабженная функцией «для глупостей», имеется. И я, конечно, от этого не страдаю, а, скорее, даже совсем наоборот, но вот по прежним временам, когда можно было спокойно посидеть у костра ни о чем ни разговаривая, в иные минуты скучаю.
М-да, а с брательниковой-то грелкой реально проблемы. Вместо нее у костра трудится та ее сеструха, чей сын мне теперь «племянник несостоявшейся жены брата» (а я ему соответственно «брат несостоявшегося дяди по сестре матери»), а сама Ласта вроде и суетится, и пытается помогать, а хренушки – висящая плетью рука толком ничего делать не позволяет. И Лга’нхи, упырь хренов, сидит этаким истуканчиком и смотрит теперь сквозь нее с полным равнодушием. Нет, я, конечно, его никогда завзятым романтиком не считал. И чтоб, как какой-то там Ромео, над телом возлюбленной заколоться, – шиш вам с маслом. Он, скорее, труп возлюбленной сожрет, если больше хавать будет нечего, чем сам заколется. Но все-таки мне казалось, что приятель мой малость почеловечней будет. Видно, привык его уже совсем за подобного себе держать. А он эвон как!
Правда, и Ласта сама сильно сдала. И даже не из-за появившейся в результате ранения худобы или осунувшегося лица. Раньше-то она была, по местным меркам, мегакрасотка, и прекрасно это понимала. Оттого и ходила этакой павой да королевишной, «а глянет – рублем одарит», как писал классик. А сейчас – суетливая, сгорбленная, глаза побитой собаки.
Тут ведь тоже, как в обезьяньей стае, – понижение статуса сразу отражается на внешнем виде. И вчерашняя королевишна сегодня бродит по стойбищу с поджатым хвостом и угодливо скрюченной спиной. Не, как-то грустно на это все смотреть.
– Эй, Ласта, ты чего руку не приходишь лечить, самому к тебе ходить приходится? – спросил я ее делано строгим голосом, изображая этакого доктора Айболита. И пожалел об этом: она вся сразу сжалась, будто я ее пнул, а глаза еще более затравленными стали. Все-таки в этом мире стать калекой – это конец. В лучшем случае хватит сил самому сдохнуть, а в худшем – будешь влачить свои дни, доедая объедки за другими и получая пинки. – Ну-ка, садись рядом, я смотреть ее буду, – резко сменил я тон на ласковый и заботливый. – Не болит?
– Не-е-е, – она аж головой замотала. – Хорошо все, зажило уже. – А в глазах тоска и безнадега.
Рана и правда уже затянулась. Вообще, местные либо выздоравливают очень быстро, либо быстро ласты склеивают. Потому как генетический отбор тут почище, чем у породистых лошадей или редкопородных собак у Нас.
Только у Нас отбор этот искусственный, а Тут – из десятка рожденных младенцев до собственных детей доживает едва ли один, зато ну очень здоровый и сильный. А у нас вытягивают всех больных да квелых, и те свои болячки потомкам передают сразу вместе с таблетками, рецептами лекарств и координатами «очень хороших врачей, которые обязательно помогут».
– Ну-ка пальцами пошевели, двигаются? Хреновенько, но двигаются. (Знать бы еще, куда в плечо копье засадить, чтобы и пальцы плохо двигаться начали. Вернее, теперь знаю «куда», не знаю только, чего там при этом повредилось и как это лечить). – А рука сгибается?
Она попробовала, кой-какое движение в локте наметилось, но нормально согнуть не получилось. Тогда взял и, внимательно глядя ей в глаза, согнул руку сам. Так, от боли не морщилась, значит, вроде сгибаться ничего там не мешает, просто не получается.
М-да, а рученька-то у этой Лга’нхиевой экс-любви почище, чем у иного мужика в Моем мире. Такая не то что коня на скаку остановит, такая коня в форточку горящей избы запихает, сколько бы он копытами не упирался и не отбрыкивался. И как Осакат вообще осмелилась с такой теткой в разборки лезть? Кстати, Осакат меня точно прибьет, если я ее персональную вражину на прежние позиции верну. Или сделать ей услугу? Да, пожалуй, стоит!
– Нормально, – с безграничной уверенностью, которую не чувствовал ни на йоту, заявил я. – Все нормально с рукой будет, даже лучше, чем раньше! Я Осакат одному колдовству научу, «физиотерапия» называется. Ты теперь у своего костра только ешь и спи, а на лодке плыть к нам приходи – Осакат будет тебе руку лечить. А вечером будешь опять к своему костру возвращаться, – добавил я уже не столько для нее, сколько для всех остальных. – Может, не сразу, но все восстановится. А еще, впрочем, это я тебе потом скажу. Это тайная штука, ее только ты да Духи должны будут знать.
Ласта расцветала, словно роза, снятая ускоренной съемкой. Вроде только-только передо мной сидела сгорбленная, махнувшая на себя рукой старуха. А тут шлеп! И уже опять королевишна в глазах мелькнула. Это хорошо. Да и у Лга’нхи вдруг взгляд как-то резко изменился. Может, не такой уж он и гад толстокожий? Может, просто, понимая, что Вождь не имеет права за счет племени калеку-жену содержать, он и был так с ней холоден, а у самого-то тем временем сердце кровью истекало? Хотя нет, вряд ли. Это же Лга’нхи! Пусть и лучший из всех, но дикарь. И не хрен на него собственные чувства и эмоции проецировать.
– Лга’нхи, а что там Тов’хай-то рассказал? – спросил я друга, переходя на деловой тон.
– Ха! – Его рожа расплылась в довольной улыбке. – Передрались они!
– Сильно?
– Тов’хай в полдень уходил, как ты и велел, – они еще дрались.
– А как, строй на строй или вроде как мы, тогда, в кабаке, когда винца лишку выпили? Помнишь?
– Не знаю. – Лицо моего приятеля отобразило искреннее недоумение вопросом, видать, ему и в голову не пришло интересоваться подобными мелочами. – Тов’хай не сказал. Надо его кликнуть, пусть сам скажет. Эй, Вака! – начал он, обращаясь к сеструхе Ласты, видимо, собираясь отправить ее с поручением.
– Погоди, – остановил я и его, и эту Ваку. – Потом позовем. А то Тов’хай голодным останется.
Собственно говоря, Тов’хай столовался у костра молодняка, хотя уже и удостоился права служить со взрослыми. А любой, знакомый с порядками молодой и вечно голодной стаи, без труда угадает о царящих там нравах. Каким бы героем (а он ведь реально герой) Тов’хай нынче ни был, а в кругу друзей клювом не щелкай! Не успел к общему котлу – спи голодный!
Вопрос питания и расквартирования вообще был неоднозначен и плохо продуман. Я поначалу предлагал кормиться из общего котла да у одного костра греться. Ан хренушки. Поначалу все уперлось в то, что даже наших самых больших трофейных котлов не хватало, чтобы наварить еды на все племя разом. (Да и появились-то они у нас совсем недавно, а раньше в самый большой котел – едва ли ведро влезало.) Да и закипали эти котлы слишком долго. Пока шести-семиведерные посудины на костре нагреешь, уже и выспишься, если голодное брюхо спокойному сну не помешает. Опять же, греться всем у одного костра не очень удобно. Так что те большущие котлы мы использовали только в особо торжественных случаях. А обычно две-три семьи лучших приятелей разжигали свой костер и готовили отдельно. Думаю, будь у нас побольше котелков, все бы отдельно готовили. Но пока – увы!
И в этом был свой глубокий смысл! Даже при нашем кочевом образе жизни людям был нужен какой-то интим и уединение, чему коммунальное хозяйство отнюдь не способствовало. (Коммуны и у нас Там недолго продержались.) Потому, лишь только став женатиками, ирокезы резко перестали тусоваться у общего огня и предпочли разбить каждый свой маленький костерок, чей свет очерчивал границы семейной территории. Общее здоровое психологическое состояние племени это обеспечивало. Зато сколько геморра было с распределением харчей! Об этом и вспоминать больно, вместе уже третий месяц, а это по-прежнему моя большая головная боль. Потому, как это обычно и бывает, именно тут и вылезли все противоречия и проблемы сборного племени.