Страница 25 из 46
Когда он подошел ближе, Хаген разглядел у него галунную нашивку по воротнику и две галунные полоски на рукавах добротной куртки. «Похоже, это шписс» [11], – мелькнуло в голове Хагена.
Великовозрастный громила с ходу направился к унтерфельдфебелю Хекельбергу. В его приближавшихся шагах сквозила такая обреченная решимость, что Хекельберг невольно подобрался и, когда тот подошел вплотную, вытянувшись «смирно», отчеканил:
– Унтерфельдфебель Хекельберг, герр гаупт-фельдфебель…
– Отставить… – устало, в крайней степени раздражения рявкнул тот. – Какого черта вы и ваши люди тут стоите, унтерфельдфебель?..
Хекельберг растерянно оглянулся на своих подчиненных, словно они должны были ему подсказать правильный ответ на раздраженный вопрос громилы.
– Черт вас дери… – разразился ругательствами верзила, нависая над немаленьким Хекельбергом. – Бросайте все лишнее и уносите ноги!.. Русские будут тут через минуту… Эта горстка обозников и гренадеров – все, что осталось от нашего артиллерийского полка.
Гримаса страдания передернула его испещренное глубокими морщинами лицо. Как будто он с трудом перенес прямо у них на глазах приступ сильнейшей боли. Глаза его застыли, как будто остекленели, и он вдруг заговорил, быстро-быстро:
– Нам некуда было деваться… Наш полк почти добрался до Ланке. Несколько домов, которые должны были стать нашими воротами к спасению. А стали воротами в ад… Русские танки обошли нас с флангов. Они оказались в Ланке раньше… С ними пехота, пулеметчики, артиллерия… Остался коридор в несколько сот метров. Кроме нашего полка прорывался полк гренадеров, несколько «самоходок»… Триста метров… Это все равно что пролезть в бутылочное горлышко… Русские устроили настоящее побоище. Мы бежали по трупам товарищей… Мне кажется, что мои сапоги до сих пор в крови… Мой обоз погиб почти полностью. Выжили лишь единицы…
Верзила умолк, и в этот миг лицо его постарело лет на десять.
– Меня зовут Пфлюгер, Герман Пфлюгер… – устало произнес он. – Мало ли что… Гауптвахмистр Пфлюгер. Я командовал обозом нашего артполка. А теперь нет ни моего обоза, ни моего полка…
Гауптвахмистр вдруг насторожился, прислушиваясь к грохоту, доносившемуся за его спиной.
– Скорее!.. Прочь!.. Прочь!
X
Саперы влились в поток отступающих. Хаген старался держаться группы Хекельберга. Но гул канонады позади нарастал, а с ним нарастала паника. Солдаты невольно ускоряли шаг, и каждый становился сам за себя.
Среди отступавших было много раненых. Товарищи помогали им идти, поддерживали, ведя под руки. Некоторых несли на носилках. Прямо по ходу движения Отто обессилевший солдат пытался поднять с земли лежавшего на ней.
– Помогите!.. Помогите… черт вас дери… – то просительно, то страшно ругаясь, упрашивал рядовой.
Бежавшие проходили мимо. Кто-то молча отворачивался, кто-то зло советовал бросить раненого и спасать свою шкуру. Солдат посылал им вслед проклятия, а потом вновь предпринимал тщетные попытки поднять лежащего с земли и взвалить себе на плечи.
Он оказался прямо на пути Хагена. Тому ничего не осталось, кроме как подхватить тяжелое тело за безвольно болтавшуюся свободную руку. Возможно, раненый был еще жив. Это был офицер. Бинт, наспех намотанный на его голове, весь набряк кровью. Он не подавал никаких признаков жизни.
– Спасибо… спасибо… – повернув потное лицо совсем еще мальчишки, забормотал солдат. – Никто не хочет помочь… Герр оберлейтенант… Его надо вынести…
Он еле стоял на ногах, покачиваясь под тяжестью давившей на плечи ноши. Оберлейтенант имел долговязую, тяжелокостную комплекцию.
– Погоди, один ты не унесешь… – остановил солдата Хаген. – Давай вдвоем… Под руки его…
Пока они возились с совершенно беспомощным телом лейтенанта, возле них оказался гауптвахмистр. Он неожиданно суровым, не терпящим препирательств голосом приказал уложить оберлейтенанта на землю. Резким движением гауптвахмистр скинул свою расстегнутую куртку на землю возле раненого.
– Берите… – приказным тоном сказал он, нагибаясь и хватая оберлейтенанта за обе ноги. – Не стойте как истуканы!.. Хватайте скорее… За руки… Аккуратнее, черт возьми… Это же не мешок… на куртку… Кладите аккуратнее… Вот так…
Когда Отто неловко потянул офицера за правую руку, тот застонал и пошевелился. Что ж, хотя бы подал знак, что за его жизнь стоит бороться… Гауптвахмистр быстрыми движениями перехлестнул возле колен углы широких пол армейской куртки и накрепко перевязал их двойным узлом.
– Вы берите за основания рукавов… – продолжал распоряжаться Пфлюгер. – Поняли? Теперь взяли и понесли…
XI
Поначалу нести раненого втроем Хагену показалось легко, но спустя сотню метров он начал сильно уставать. Отто терпел, сжав зубы, и держал рукав куртки изо всех сил. Очень сильно мешали амуниция и винтовка, и еще деревья, между которыми все время надо было петлять, и оберлейтенант, который с каждым шагом казался все тяжелее.
Куртка гауптвахмистра, несмотря на ее внушительные размеры, была коротковата для такой ноши. Тело провисало, почти касаясь земли, будто в гамаке, из которого торчали ноги и правая рука офицера, которая все время норовила зацепиться за ствол сосны. Поначалу голова раненого свешивалась из-за воротника куртки, болтаясь на весу, но гауптвахмистр приказал остановиться, и они сообща сдвинули оберлейтенанта ногами вперед.
Второй солдат с застывшим на лице собачьим подобострастием и преданностью исполнял все приказы гауптвахмистра. Казалось, он все еще не верил, что нашлись люди, оказывающие помощь в спасении его командира.
Гауптвахмистр, одной правой рукой держа узел, подвязывающий ноги раненого, демонстрировал недюжинную силу. Он вышагивал в одном кителе, периодически меняя руки, и не показывая ни намека на усталость. При этом он умудрялся рассуждать вслух о доблести того подчиненного, который в смертельно опасную минуту, забывая о своей собственной жизни, делает все возможное и даже невозможное для спасения военачальника.
По словам гауптвахмистра Пфлюгера, офицеры почти все погибли. Когда полк пошел на прорыв, русские в первую очередь вели стрельбу по офицерам, стараясь выбить их и тем самым дезорганизовать прорывающиеся колонны артиллеристов и гренадеров.
– Это просто чудо, что оберлейтенант выжил. Это благодаря вашей преданности, солдат… – повернувшись в сторону рядового, не сбавляя шага, говорил Пфлюгер. – Если мы выберемся, я обязательно постараюсь, чтобы вас представили к награде… Как вас зовут, солдат?
– Панцергренадир Клоберданц [12], герр гауптвахмистр… Моторизованный гренадерский полк… Оберлейтенант Моль командовал нашим взводом… На Зееловских высотах мы входили в состав дивизии «Курмарк».
XII
– «Курмарк»? – не выдержав, воскликнул Хаген. – Я тоже из «Курмарка». Подразделение истребителей танков лейтенанта Дама. Наши позиции находились возле хутора Хаттенов…
– Мы располагались вдоль канала Гаупт Грабен… – проговорил Клоберданц. Он тоже явно обрадовался, увидев однополчанина. – Оберлейтенанта ранило там в левую руку. Он мог отправиться в госпиталь, но остался с нами…
– Гаупт Грабен. Это совсем рядом с нами… – отдуваясь, произнес Отто. – Русские лезли там напролом…
– На берегу канала осталось больше половины наших ребят… – глухо сказал Клоберданц. – Когда полк вывели в район Шпреевальде, в нашем батальоне едва набиралось сто человек. В бронетранспортерах была куча свободного места.
Слова гренадера всколыхнули в памяти Хагена кромешный ад обороны Зеелова. Здесь, на линии заградительного обвода, все повторялось в не меньшей степени жутко и кроваво. Отто казалось, что круги ада замкнулись и он проходит их снова и снова, не в силах вырваться за пределы.
Пулеметная стрельба раздалась где-то позади, совсем близко. Ей ответили автоматные очереди, беспорядочная винтовочная стрельба. Истошные крики перекрылись взрывами. Кто-то метал гранаты, сопровождая каждый бросок руганью. Это была русская ругань. Значит, враг уже совсем близко.
11
Spiess( нем.) – «шписс». Так в вермахте на армейском жаргоне именовали ротных и полковых старшин, имевших звание «гауптфельдфебель». В артиллерии, войсках связи и обозных частях германской армии им соответствовал чин «гаупт-вахмистр».
12
В вермахте рядовые именовались по роду войск. В моторизованных дивизиях и танковых частях подразделения пехоты именовали «панцергренадире».