Страница 46 из 46
Оба замирают на месте, потрясенные картиной катастрофы, которая разыгрывается между уже потерянным для фашистов Пештом и недостижимой Будой.
Отто приходит в себя. Венгр трясет его за рукав, крича ему чуть не в ухо:
– Уходим, уходим… русские наступают…
Хаген обреченно пожимает плечами. Он вдруг осознает, что все усилия оказываются напрасными. Они отрезаны от спасительного правого берега, его товарищи погибли, и ему, скорее всего, суждено очень скоро встретить смерть.
Мадьяр уперто тянет его за рукав, показывая рукой на вереницу высоких зданий, выстроившихся вдоль набережной.
Они заскакивают за угол. Хаген отталкивает венгра. Его отчаяние вдруг перерастает в неукротимую злобу. Он уже готов пристрелить венгра на месте.
– Куда нам бежать? – кричит он. – Нам некуда бежать. Мост взорван. Все, мы погибли… Русские раздавят нас гусеницами своих танков…
– Послушай… послушай… – терпеливо повторяет мадьяр, до ужаса коверкая немецкие слова. – Я – инженерный батальон… Дивизия «Хунгария»… Послушай…
– Отстань от меня! – кричит Отто и передергивает затвор.
Венгр испуганно делает шаг назад. У него за спиной карабин, и никаких шансов успеть опередить Хагена. Он побелевшими губами, заикаясь, начинает опять говорить.
– Не стреляй… Я спасу… Я – инженерный батальон. Я знаю систему канализация. Глубоко система… разветвленный система.
Венгр говорит сбивчиво, трясясь от страха, отчего его немецкий становится совершенно непонятен. Он помогает себе жестами рук, словно пытается проиллюстрировать свои слова. Произнося «разветвленный система», он растопыривает пальцы во все стороны. Руки у него слабые и грязные.
Отто несколько раз глубоко вдыхает холодный февральский воздух, и до него начинает доходить смысл того лепета, который выдавливает из себя напуганный венгр.
– Канализация…
Венгр чертит обеими руками в воздухе большой круг.
– Труба… большой труба… под Дунай…
Он опять демонстрирует ладонью «ныряющее» движение.
– Подожди… под Дунаем идет труба? – переспрашивает Хаген.
Венгр начинает часто-часто кивать головой, с такой радостной физиономией, будто ему, приговоренному к смертной казни, только что объявили о помиловании.
– Труба!.. Труба… Большой труба…
– Отсюда… на тот берег? – опять спрашивает Отто, опуская ствол пулемета в землю.
Эсэсовец опять кивает головой. Он просто счастлив.
– Я знай, где можно войти в труба… Тут рядом… Можно войти… – Он тычет рукой куда-то в сторону домов.
– Так идем скорее… – торопит его Хаген.
– Люк войти… – на бегу тараторит венгр. – Только запах…
Венгр морщит нос, показывая, какой их ждет нестерпимый запах.
– Запах… вонять очень… И еще… долго шагать… долго… Дунай – широкий река…
Он нервно хихикнул и развел руки в стороны. Венгр спотыкнулся и чуть не растянулся на земле, но Отто вовремя подхватил его рукой за локоть.
– Осторожно… Под ноги смотри… Люк не пропусти…
– Да-да, не пропусти… – послушно повторил венгр.
За их спинами все громче была слышна стрельба.
Вместо послесловия
Преодолев водную преграду Дуная, советские войска штурмом взяли укрепленный район Буды. Правая часть венгерской столицы считалась фашистами неприступной. Каждый квартал правобережья был превращен отборными дивизиями вермахта и СС в цитадель. А кварталов в Буде насчитывалось семьсот двадцать два.
Чтобы очистить Буду от фашистов, советским войскам понадобилось двадцать пять суток – долгих суток, состоявших из бесконечных минут и часов непрерывных боев, ожесточенных и кровопролитных.
В состав передовых частей, высадившихся на правом берегу Будапешта, входила и отдельная армейская штрафная рота Шибановского, в составе которой воевал взвод младшего лейтенанта Андрея Аникина.
Улицу за улицей, квартал за кварталом, бок о бок с товарищами из строевых частей, штрафники геройски освобождали Буду. Среди семисот двадцати двух очищенных от врага кварталов были и те, из которых фашистов собственноручно «выметали» бойцы ОАШР.
Практически весь переменный состав штрафной роты майора Шибановского в боях за Будапешт искупил свою вину кровью. Большинство солдат – посмертно…