Страница 3 из 56
— Какие люди! — радостно воскликнул завсегдатай мастерской. — Сколько лет, сколько зим?!
— Привет, Славик! — протянув художнику крепкую ладонь, поздоровался гость.
— Здравствуй, Илья! — пожимая руку товарищу, произнес Демакин. — Раздевайся! Мы тебя уже заждались!
Илья усмехнулся и, достав из бокового кармана черной кожаной куртки литровую бутылку «Смирновской» водки, передал ее хозяину.
— Я вижу, — произнес инструктор, снимая одежду и вешая куртку на гвоздь, — поминки у вас в самом разгаре.
Славка Демакин многозначительно приподнял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем.
— Не поминки, — поправил он товарища, — а сорок дней!
— Да не один ли черт, — грустно вздохнул седовласый мужчина, — суть‑то одна! Людей нет!
Плотный мужчина снова ткнул вверх указательным пальцем.
— А я о чем, Ильюша, — философски изрек художник-реалист, — Богу Богово, а кесарю кесарево! Что теперь делать?! Пусть им земля будет пухом, а мы должны о живых думать! А то и в самом деле, вот так живешь-живешь, а завтра смотришь — и нет человека! Задумаешься на мгновение, а оказывается, что встречались мало, сказали друг другу не все, что хотели, а если и буркнули что‑нибудь второпях, то не доброе слово или пожелание, а непременно какую‑нибудь гадость или крепкое русское словцо!
Маланов понимающе кивнул.
— Твоя правда, Слава, — уклончиво произнес инструктор. — Бежим, бежим, а куда? Жизнь — штука странная, и не всегда мы ею вертим, скорее она нам диктует свои условия…
— Нет, Ильюша, не так живем, — грустно вздохнул Вячеслав, — не бережем друзей!
Выказав наболевшее, Демакин на мгновение задумался. Илья Маланов дружески похлопал его по плечу.
— Устами творца глаголет истина! — согласился седовласый гость с художником. — Исправляйся, Славик!
Вячеслав вдруг очнулся и, виновато улыбнувшись, засуетился.
— И в самом деле, Илья, — затараторил Демакин, — чего это мы на пороге стоим? Давай проходи!
— Благодарю! — сказал гость и, посмотрев в зеркало, поправил рукой на голове седые волосы. — А где Гуреев?
Вячеслав снисходительно усмехнулся и махнул рукой.
— А где может быть «Дуреев»? — перефразировав фамилию товарища, устало произнес художник. — Как всегда, в своем репертуаре! Сотку накатил и жизни учит молодежь!
Илья добродушно улыбнулся и понимающе закачал головой.
— Это на него похоже, — сказал гость. — Кстати, зря ты, Славик, о нем так. В Костике пропадает Макаренко.
Демакин снова махнул рукой и хотел было возразить Маланову, однако не успел этого сделать. Боковая дверь в прихожей распахнулась, и перед взором приятелей предстало огромное тело с курчавой русой бородой с золотистым оттенком. Добряк и балагур, который частенько впадал в депрессию, гордо надулся и вскинул кучерявую голову.
— Это кто там пропадает? — слегка пошатываясь и не поднимая глаз, грозно воскликнул Гуреев. — Опять ты, Демакин, поклеп на честной народ наводишь?!
Плотный мужчина протяжно и нервно вздохнул.
— Началось! — недовольно произнес Вячеслав. — Иди, Костяныч, лучше проспись!
Фраза, брошенная приятелем, была неприемлема и оскорбительна для широкой русской души Гуреева.
— Тебе не заткнуть рот правде, Демакин! — обиженно произнес Константин. — Кто ты такой?!
Костя Гуреев тряхнул кучерявыми волосами и, слегка прищурившись, уставился на своего приятеля пренебрежительным взглядом. Он хотел резануть правду-матку, но неожиданно рядом со Славкой увидел седовласого мужчину.
— Ты... — воскликнул бородатый художник и вдруг широко раскинул длинные руки в стороны и радостно расплылся в широкой улыбке. — Маланов!
— Он самый, Костя, — улыбнулся Маланов.
Здоровяк нетвердой походкой бросился к гостю и щедро обнял Илью, энергично похлопывая по плечу.
— Ильюша! — не веря своим глазам, пробасил Гуреев на всю прихожую. — Как я рад тебя видеть!
Славка Демакин, поняв, что гость в надежных руках, поспешил ретироваться.
— Ладно, Илья, вы тут разбирайтесь, — сказал он, — только недолго, а то водка стынет.
Плотный мужчина указал глазами на водку, но так, чтобы не видел подвыпивший бородатый товарищ, которому, по мнению Демакина, уже было достаточно спиртного.
— Хорошо, — согласился Маланов.
Вячеслав направился на кухню, где также сидели люди.
— Иди, Иуда рода человеческого, иди с богом, пока я трезв! — благословил собрата по кисти бородатый художник.
Слава Демакин ничего не ответил и скрылся на кухне, а Костя, потрепав немного гостя по плечу, вдруг встрепенулся и удивленно посмотрел на Маланова.
— Ильюша, а чего это мы тут стоим? — спросил он у приятеля, словно тот был повинен в бездействии.
Илья снисходительно усмехнулся.
— Вот об этом я хотел бы спросить у тебя, Константин Сергеевич? — парировал вопросом на вопрос пенсионер. — Кто хозяин здесь?
Бородатый хозяин энергично тряхнул своими кудрями и взял под руку дорогого гостя.
— Виноват, Алексеевич, виноват! — пробурчал художник и потащил Маланова на кухню, где только что за дверью скрылся его собрат. — Пойдем в народ, Ильюша! Нельзя брезговать народом, ведь мы все из него…
Илья не стал противиться.
— Пойдем, — согласился инструктор и, поддерживая товарища, направился в заданном направлении.
Не успели хозяин с гостем войти на кухню, как раздалось общее радостное восклицание присутствующих.
— Илья! — воскликнул смуглолицый Юрка Глаголев.
— Маланов? — удивленно произнес Дима Власов, симпатичный брюнет, занимающийся то ли бизнесом, то ли искусством.
— Легок на помине, — бесстрастно усмехнулся вечно подозрительный Владимир Джимисюк, отрывая голову сушеной вобле. — Долго жить будешь, Алексеевич… — заметил художник и пригладил свои усы а‑ля «Песняры».
Седовласый мужчина развел руки в стороны, словно хотел подчеркнуть, что во всем промысел Божий.
— Надеюсь, — вздохнул инструктор, пожимая руки приятелям. — Добрый вечер всей честной компании!
— Привет, привет, бродяга!
— Илья, присаживайся к столу, — пригласил Демакин гостя, указывая рукой на старенький стул, и стал разливать водку в рюмки.
Седовласый полковник поблагодарил товарищей и присел на стул.
Сразу же со всех сторон посыпались вопросы в адрес гостя, однако бородатый художник быстро прекратил допрос.
— Молчать! — недовольно гаркнул Костя Гуреев.
— Ты чего, Костяныч? — не поняв раздражения хозяина мастерской, удивленно спросил Вовка Джимисюк.
Гуреев грозно посмотрел на усатого хохла.
— Молчать! — повторил подвыпивший художник свою просьбу и обвел присутствующих многозначительным взглядом. — Всем молчать! Для начала штрафную чарку дорогому гостю, а уж потом все вопросы!
За столом сразу же стало спокойнее и тише. Бородатый художник повернулся к своему коллеге, который старательно и аккуратно разливал водку небольшими порциями.
— А ты, Демакин, — недовольно заметил Гуреев, — не тряси рукой, больше разливаешь. А Ильюше не в рюмку лей, а в стакан и до краев!
— Правильно, Костя, — весело поддержал друга Юрка Глаголев, — а то ты уже почти на взлетной полосе, а Ильюша — ни в одном глазу.
За столом раздался дружный смех.
— Вам бы только позубоскалить, — добродушно проворчал Константин и повернулся к застывшему в ожидании Демакину: — Чего застыл, как Венера Милосская? К тебе это не относится, давай разливай!
Демакин равнодушно пожал плечами и потянулся за стаканом, однако Маланов остановил его.
— Благодарю, господа, однако я за рулем, — отказался он и замахал рукой, — такие дозы мой Боливар не выдержит! Да и не пить я заскочил, а ребят помянуть.
Костя удивленно напыжился.
— Так и мы про то же, — фыркнул бородач. — Вот и помянем рабов божьих Александра и Евгения.
За столом воцарилось неловкое молчание, и мужики взяли наполненные рюмки.
— Ну что ж, — подняв рюмку с водкой и поднявшись с места, тихо произнес инструктор, — пусть земля им будет пухом и примет их Господь.