Поцелуй на берегу

— Мы?

— Да. Он пытался узнать у меня, кто такой этот Люк, но я, разумеется, ничего не сказала…

Исключительно потому, что не знала сама! — снова мысленно прокомментировала Николь.

— …И тогда он отправился куда-то еще, ему, наверное, было очень обидно. Но он обещал, что выведет твоего Люка на чистую воду.

Это звучало многообещающе, и Николь расхохоталась.

— Могу себе представить.

На самом деле настроение ее было далеко от идеала, хотя перед матерью она успешно разыгрывала довольного жизнью человека. Вчера, когда они вернулись в Штаты, Люк уехал домой, перед этим долго и нежно прощаясь с нею. Он сказал, что теперь придется сказать его невесте, что между ними все кончено, потому что он больше не может лгать, ни себе, ни ей. Он очень привязался к Николь и не собирается с ней расставаться. Только ему надо два дня, чтобы слетать в Нью-Йорк и уладить все с бывшей невестой. А когда он вернется, Николь переедет к нему, потому что без нее он не выдержит больше ни дня.

Слышать такое было весьма лестно, однако ее мозг, уже натренированный на распутывании семейных интриг, сразу вычленил несколько нестыковок в словах Люка. Во-первых, зачем лететь в Нью-Йорк так надолго? И, во-вторых, почему бы, если его невесты нет в Бостоне, не поселить у себя Николь сразу, не дожидаясь никакого «официального» разрыва отношений?

Все это было непонятно и оттого подозрительно. Такое ощущение, что Люк что-то прячет в своем доме и не хочет показывать Николь либо вообще ее обманывает.

Но она решила подождать и посмотреть, что будет дальше. В ее случае больше ничего не оставалось делать, кроме как ждать.

Неизвестно, чем закончился бы этот неприятный разговор, если бы не зазвонил телефон.

— Лили, легка на помине! — пробормотала Сандра и, передав трубку дочери, вышла из комнаты.

— Ну и что ты там еще затеяла? — с ходу начала подруга.

— Здравствуй, Лили, — со вздохом сказала Николь.

— Ты нашла себе нового любовника и теперь мотаешься с ним по свету?

— Почему нового? У меня, по-моему, не было старого.

— Все равно. Ты понимаешь, о чем я говорю.

— А как у тебя дела с моим женихом?

Ну перестань! — тут же одернула она себя. Ты начинаешь разговор со скандала. А тебе надо поговорить с Лили мирно, чтобы все разузнать.

— Он обожает меня. Ты это хотела услышать? — Лили вздохнула. — По правде сказать, я не знаю, что делать. Он должен жениться на тебе, а любит меня.

— А ты его?

— Я его тоже. — Лили вздохнула еще горше.

— Ну а почему он должен? Это он так сказал?

— Какие-то там ваши семейные дела. Ну помнишь, он же рассказывал.

— Да, помню, только никакие это не семейные дела!

— А что же?

Николь вдруг замолчала. Не стоит, пожалуй, втягивать в это еще и Лили. Если эта тема и всплывет когда-нибудь между Лили и Бертом, то пусть они сами разбираются.

— Ничего. Не важно. Но я могу тебя утешить: я тоже вполне серьезно… люблю другого человека.

Николь прижала руку к губам: она сказала «люблю»? Это про Люка? У нее перехватило дыхание: неужели такое возможно? И неужели старуха Мэри права — они любят друг друга? Но ведь они всего три недели знакомы. И из них лишь одну провели вместе.

Нет, об этом сейчас лучше не думать: все и так висит на волоске. А если Люк не сможет расстаться со своей невестой, а если та, например, беременна? Ведь это известный женский трюк, чтобы не отпускать от себя любимого. Или она придумает еще что-нибудь. Нет, не надо, счастье так легко спугнуть! Николь почему-то казалось, что все будет испорчено.

Откуда взялся этот фатализм? Откуда к ней пришли эти черные подозрения? Все это время Люк вел себя безупречно: был безупречным любовником и безупречным другом, а теперь практически открыто сказал, что любит ее только побоялся назвать вещи своими именами. И собирается расстаться с невестой, чтобы никого не обманывать…

Ну и что во всем этом подозрительного? Николь не могла ответить на этот вопрос, однако ей упорно казалось, что ее отношения с Люком скоро будут разрушены.

— Эй! Николь! — откуда-то издалека донесся голос Лили. — Ты что, уснула там?

— А? Что?

— Я говорю, мы с тобой безнадежно отстали от жизни. Помнишь мою однокурсницу Эмму Бергинсон?

— Нет, — честно ответила Николь, пытаясь представить, какая из себя невеста Люка.

Он даже ни разу не назвал ее имени. А ведь это известный психологический прием. Он не хотел, чтобы Николь о ней думала как о живом человеке, у которого есть имя и характер. А этим абстрактным «невеста» легче пренебречь, когда соглашаешься на роман с почти женатым мужчиной…

— Да Николь же! — кричала Лили. — Хватит спать!

— А, извини. Задумалась.

— Слушай, давай встретимся? Когда ты сядешь рядом, мне будет легче тебя тормошить. Мы выпьем вина за то, что больше не обижаемся друг на друга. И вообще, мы почти месяц не виделись.

— Давай, — обрадовалась Николь.

При встрече расспросить подругу о том, где и сколько у Берта спрятано денег, будет гораздо проще. Не может быть, чтобы Лили в первый же день знакомства не попыталась разузнать о размере состояния своего возлюбленного. Собственно, этим и измеряется глубина ее чувства.

— Давай встретимся в кафе, только побыстрее! — Николь вспомнила, что сейчас придет Берт. Совмещать эти два разговора было никак нельзя.

— А почему побыстрее?

— Просто… мама хотела со мной поговорить, а я чувствую, как это надолго, — на ходу сочинила Николь. — Надо успеть улизнуть.

— Ну хорошо, — неохотно, словно почувствовала ложь, согласилась Лили. — Давай в нашем кафе через полчаса.

— Угу!

Николь бросила трубку, кое-как приняла душ и, надев на себя первую попавшуюся одежду, даже не причесавшись толком, выбежала из комнаты.

Сандра перехватила ее в гараже.

— А Берт? — спросила она, воинственно уперев руки в бока. — Что я ему скажу?

— Скажи, что он в пролете! — крикнула Николь, отодвигая ее плечом.

Юркнув в машину, она завела мотор и умчалась в город.

Лили была как всегда великолепна. Иногда Николь казалось, что эта девушка в детстве не наигралась в куклы, потому что цепляла на себя все рюши и бантики, какие только могла увидеть в магазинах. Когда Николь вошла в кафе, она сразу заметила в углу нечто розовое, воздушное, расшитое бисером и все в рюшах… Можно было не сомневаться, что это и есть Лили.

— Привет! Ты сегодня неотразима.

— Ты тоже. — Лили смерила подругу взглядом и критически приподняла бровь. — Где тебя валяли?

— А что?

Николь принялась осматривать себя. И поняла, что лучше бы она сделала это перед выходом из дома, потому что сейчас исправлять было что-либо уже поздно. Белая простая майка — ее самая любимая — была в каких-то непонятных пятнах. Джинсы — забрызганы до колена (это она не отдала их в стирку еще после второго посещения пляжа с Люком). Да еще лицо не накрашено, и волосы наверняка всклочены…

— Да-а. Я просто торопилась убежать от мамы.

— Убежала?

Николь кивнула, прикидывая, что мать, скорее всего, прекрасно знает, где обычно они с Лили встречаются, и без зазрения совести пришлет Берта к ним. О том, что это, по меньшей мере, бестактно, Сандра даже не подумает.

— Ты до сих пор бегаешь от мамы?

— О, если бы ты знала, как она мне надоела! Вроде бы все эти годы она занималась исключительно своей жизнью, а теперь ей приспичило устраивать мою.

— Нет, наверное, она просто очень хочет, чтобы у тебя состоялась такая выгодная партия.

— Лили, ты так спокойно об этом говоришь?

— А что мне еще делать? Если вы с Бертом поженитесь… Я… я не знаю! Мне достанется роль его любовницы? Но я тоже так не хочу!..

Николь махнула рукой:

— Да успокойся ты, мы не поженимся.

— Это еще не факт. Слушай, здесь душновато. Может, на воздух? Уже тепло.

— Нет, мне тут нравится. Не хватало еще пугать моим внешним видом ни в чем не повинных прохожих.