Святилище

Он сидел, жестко выпрямив спину, оглядывая зимний пейзаж и думая, что видит мир, может быть, в последний раз. Аллея между деревьями была покрыта жестким инеем. Тяжелые удары лошадиных копыт по застывшей земле разносились по всему парку. Темнеющая синева неба, казалось, зеркально поблескивала в ярком свете встающей луны.

— Я взял собственные пистолеты, — объяснял Денарно. — И сам их зарядил. Ящик опечатан. Жребий решит, будете ли вы стрелять из них или из оружия противника.

— Это мне известно, — резко отозвался Анатоль и, сожалея о своей грубости, добавил: — Прошу прощения, Денарно. Нервы у меня натянуты. Я очень благодарен вам за внимание и заботу.

— Никогда нелишне соблюдать этикет, — произнес Денарно громче, чем требовала теснота коляски и ситуация. Анатоль понял, что и Денарно, как он ни пыжится, тоже нервничает. — Нам желательно избежать любых недоразумений. Откуда мне знать, может быть, в Париже другой обычай.

— Не думаю.

— Вы упражнялись, Верньер?

Анатоль кивнул.

— С пистолетами, которые нашлись в доме.

— Из них стреляете уверенно? Хорошо целитесь?

— У меня было не так уж много времени, — ответил Анатоль.

Экипаж свернул и затрясся по ухабам.

Анатоль старался представить свою драгоценную Изольду, спящую, разметав волосы по подушке, ее тонкие белые руки. Он вспоминал вопрошающий взгляд блестящих зеленых глаз Леони. И воображал лицо еще не родившегося ребенка. Старался удержать в памяти любимые черты близких.

«Я делаю это ради них».

Но мир сжался до размеров дребезжащей коляски, деревянного ящика на коленях у Денарно и частого нервного дыхания сидящего рядом Габиньо.

Анатоль почувствовал, что они поворачивают налево. Под колесами лежала неровная ухабистая земля. Потом Денарно вдруг ударил по борту коляски и крикнул кучеру, чтобы тот свернул по просеке вправо.

Экипаж проехал по нехоженой полоске между деревьями и выехал на поляну. На дальнем краю ее стояла карета. Анатоль вздрогнул, узнав герб, хотя заранее знал, что увидит. Герб Виктора Константа, графа де Турмалин — золото на черном. Две гнедые лошади с пышными султанами, в шорах, били копытами по твердой холодной земле. Рядом стояли люди.

Денарно выскочил первым. За ним вылез Габиньо, следом Паскаль с пистолетным ящиком. Последним ступил на землю Анатоль. Даже с такого расстояния, среди одинаково одетых в черное людей он узнал Константа. И с отвращением увидел знакомое, покрытое язвами лицо человека, бросившегося на него в ночь разгрома Оперы, в пассаже «Панорам». Рядом с ним стоял кто-то невысокий, похожий на опустившегося бедняка в старом наполеоновском плаще. Он тоже показался знакомым.

Анатоль глубоко вздохнул. Хотя Виктор Констант не шел у него из головы с тех пор, когда он встретил и полюбил Изольду, но лично они не встречались, не считая одной-единственной стычки в январе.

Он был застигнут врасплох охватившей его ненавистью. Руки сжались в кулаки. Ему сейчас нужна была холодная голова, а не безрассудная жажда мести. Но лес вдруг показался ему тесен. Гладкие стволы буков словно смыкались вокруг него.

Анатоль споткнулся о торчавший корень и чуть не упал.

— Спокойно, Верньер, — пробормотал Денарно.

Анатоль собрался с мыслями, наблюдая, как Денарно подходит к партии Константа, а Паскаль тащится следом, неся пистолетный ящик на руках, как детский гроб.

Секунданты обменялись формальными приветствиями, коротко и отрывисто поклонившись, затем отошли дальше по поляне. Анатоль чувствовал на себе холодный взгляд Константа, пронзительный, прямой, как стрела, летящая над промерзшей поляной. Еще он заметил, что противник выглядит нездоровым.

Они двинулись к центру поляны, почти к тому месту, где накануне Паскаль устраивал импровизированный тир, и шагами отмерили место, с какого каждый должен был целиться. Паскаль и слуга Константа вбили в землю две трости, точно обозначив барьер.

— Как вы держитесь? — прошептал Габиньо. — Я мог бы дать вам…

— Не надо, — быстро ответил Анатоль. — Ничего не надо.

Денарно вернулся.

— Сожалею, но жеребьевка не в нашу пользу. — Он хлопнул Анатоля по плечу. — Уверяю вас, это ничего не значит. Все решает прицел, а не ствол.

Анатоль чувствовал себя как во сне. Все кругом казалось нечетким, словно происходило не с ним. Он знал, что должен бы встревожиться из-за того, что придется стрелять из пистолета противника, но ему было все равно.

Две группы медленно сходились.

Денарно снял с Анатоля плащ. Секундант Константа оказал ему ту же услугу. Анатоль смотрел, как Денарно старательно ощупывает карманы сюртука Константа, затем жилетные карманы, удостоверяясь, что тот не прячет ни другого оружия, ни книги или бумаг, которые могли бы послужить щитом.

— Все в порядке, — кивнул Денарно.

Анатоль поднял руки, позволяя слуге Денарно ощупать его одежду в поисках скрытых преимуществ. Он почувствовал, как из кармана у него вытащили и отстегнули с цепочки часы.

— Новые часики, мсье? С монограммой! Симпатичная вещица.

Он узнал хриплый голос. Этот самый человек украл у него отцовские часы при нападении в Париже. Он сжал кулак, сдерживая желание ударить грабителя.

— Оставьте, — злобно пробормотал он.

Слуга оглянулся на хозяина, пожал плечами и отошел.

Анатоль почувствовал руку Денарно, за локоть отводившего его к одной из стоящих тростей.

— Верньер, вот ваше место.

«Я не могу промахнуться».

Ему подали пистолет. Оружие легло в руку холодной тяжестью. Пистолет был куда изящнее, чем принадлежавший его дяде. Длинный полированный ствол, золотая монограмма Константа на рукоятке.

Анатолю казалось, будто он смотрит на себя с большой высоты. Он видел человека, очень похожего на него, с такими же черными волосами, с такими же усиками, с бледным лицом и покрасневшим от холода кончиком носа.

В нескольких шагах от него он видел человека, очень похожего на того, кто преследовал его от Парижа до Миди.

— Вы готовы, господа?

Анатоль кивнул. Констант кивнул.

— У каждого по одному выстрелу.

Анатоль поднял оружие. Констант сделал то же самое. Анатоль не ощущал ничего: ни запахов, ни окружающего мира, ни звуков. И в нем самом не осталось никаких чувств. Он не сознавал, что действует, но мышцы его руки сократились, и палец согнулся, нажимая курок, и раздался щелчок затвора. Он увидел вспышку пороха на полке, и в воздухе расцвел клуб дыма. Два выстрела прогремели на поляне. Птицы взметнулись с деревьев, колотя воздух крыльями, спеша подальше отсюда.

У Анатоля в легких не осталось воздуха. Ноги его подкосились. Он падал, падал на колени, на твердую землю, думая об Изольде и Леони, потом в груди потеплело, словно он опустился в теплую ванну, и все тело стало согреваться.

— Он ранен?

Голос Габиньо? А может, и нет.

Темные фигуры столпились вокруг него — он уже не узнавал в них Габиньо и Денарно, а видел только лес ног в черных и серых брюках, руки в теплых меховых перчатках, тяжелые сапоги. Потом он услышал. Дикий крик, выкликающий его имя в мучительном отчаянии, разорвал ледяной воздух.

Анатоль боком опрокинулся наземь. Ему почудилось, что он слышит голос Изольды. И почти в тот же миг он осознал, что ее голос слышат и другие. Толпа вокруг него раздалась, и в просвет он увидел, как она бежит к нему из-за деревьев и Леони не отстает от нее.

— Нет! Анатоль, нет! — выкрикивала Изольда.

На миг что-то на самом краю зрения зацепило его взгляд. В глазах у него темнело. Он хотел сесть, но острая боль в боку, как удар ножа, заставила его задохнуться. Он протянул руку, но силы иссякли, и он почувствовал, что снова валится навзничь.

Все движения замедлились. Анатоль понял, что сейчас произойдет. Он не мог поверить своим глазам. Денарно ведь удостоверился, что правила дуэли соблюдены. И все же он видел, как Констант, уронив наземь дуэльный пистолет, достает из кармана другой, такой маленький, что дуло его ложилось между средним и указательным пальцем. Его рука, продолжив движение от кармана вверх, дернулась вправо. Раздался выстрел.