Страница 56 из 66
– Да, когда я полностью забываюсь, ничего не прошу у Господа, а все слова вылетают из моей головы.
– Как слова могут вылететь из головы? Разве что во сне? – спросил Учитель.
– Если думать только о Господе, слова исчезают. Тело тоже.
– Как это – тело тоже? – удивился Ебенезер.
– Тело тоже, – повторил Иисус. – Оно становится холоднее. Дыхание замедляется, ты больше не ощущаешь себя.
Члены Совета совсем растерялись.
– Чаще всего это происходит ночью, когда завершается процесс пищеварения, – добавил Иисус.
– Ты регулируешь дыхание, чтобы сотворить чудо? – уточнил Учитель.
– Нет. Говорю же вам, я не могу сотворить то, что вы называете чудом. Но я слышал, что некоторые люди действительно творят чудеса, управляя своим дыханием.
– Некоторые люди? – удивился Учитель.
– Ученики и последователи кудесников.
– Ты встречался с кудесниками?
– Да, с Досифаем.
– И он обучил тебя всевозможным трюкам?
– Нет.
– Не думал ли ты когда-либо, что твое… вознесение происходит при помощи Демона? – спросил Учитель.
– Не думаю, что Демон является, когда я обращаюсь к Господу.
– Но всем известно, что Демон увивается вокруг верующего, когда тот молится, – возразил Ефраим. – Как ты можешь знать, что это не он поднимает тебя во время молитвы?
– Возможно, меня поднимает Демон, но уж точно не он позволяет мне видеть свет Господа.
– Ты видишь свет Господа, когда молишься? – неожиданно резко спросил Учитель.
– Да, ночные тени исчезают, растворяются в свете, более чистом и прозрачном, чем свет Солнца.
– Что еще?
– Мое тело немного приподнимается, поскольку оно материально, но душа возносится гораздо выше.
– На какую высоту они поднимаются, твои душа и тело?
– В большинстве случаев мое тело не поднимается выше уровня коленей, иногда чуть выше бедер, но душа летает так же высоко, как бумажный змей. Я сверху вижу землю, но не думаю о ней, поскольку полностью обращен к Господу.
Ебенезер наклонился к своему соседу и шепнул ему на ухо несколько слов. Глава Совета задумчиво потер лоб и спросил:
– Ты сказал, что в большинстве случаев твое тело не поднимается выше уровня коленей или бедер. Значит, бывает, оно все же поднимается выше?
– Однажды я поднялся так высоко, что моя голова ударилась о потолок кельи.
– Как ты объяснишь такие случаи?
– Я не всегда нахожусь в одном и том же положении, когда меня обволакивает дыхание Господа.
– А что происходит, когда вверх поднимается твоя душа?
– Когда она возносится над оливковыми деревьями, я начинаю слышать какие-то дикие завывания. Полагаю, это воют демоны или страждущие духи. И тогда я стараюсь обуздать страх, обращаясь к Господу, и поднимаюсь еще выше.
– Значит, ты испытываешь при этом страх? – уточнил Учитель.
– Да. Если моя вера и моя воля ослабнут, полагаю, мне грозит серьезная опасность: меня могут унести злые ветры, дующие из нижних сфер. Я также полагаю, что тогда могу умереть.
– Как ты об этом догадался?
– Там, наверху, начинаешь понимать многое.
Члены Совета какое-то время молчали. Потом Ебенезер спросил:
– Ты полагаешь, что демоны живут в нижних сферах?
– Полагаю, что это демоны. Они издают ужасные стоны, завывания и пронзительно свистят.
Иисус задрожал всем телом, потом стал неистово корчиться и испускать пронзительные крики, напоминавшие крики разъяренного раненого зверя.
– Примерно вот так, – сказал он.
Лица членов Совета стали белыми как саван. Иоканаан тоже побледнел. «Какие малодушные люди!» – подумал он.
Немного придя в себя, судьи заерзали седалищами, словно не знали, куда деть ноги. Иисус решил, что допрос окончен.
– Но почему, – вдруг спросил Учитель, – это… чудо не происходит во время дневных молитв?
– Они слишком короткие, – ответил Иисус.
Матфей встал, чтобы выпить воды из кувшина, обвязанного мокрой тканью, который стоял на окне. Увидев это, другие члены Совета попросили Матфея передать им кувшин.
– Знаешь ли ты, какие чудеса еще способен творить? – спросил Учитель, вытирая бороду.
Иисус немного поколебался, потом сказал:
– Похоже, я могу гасить огонь, протянув над ним руки. Эту мою способность обнаружил один отшельник.
– Скажи, чтобы сюда принесли жаровню, – обратился Учитель к Иоканаану.
Затем, повернувшись к Иисусу, он спросил:
– Какой отшельник?
– Его звали Овид.
– Овид! – воскликнул Учитель.
Обратившись к членам Совета, он спросил:
– Не тот ли это новообращенный, который исчез два года назад?
– Вполне возможно, – откликнулся Иисус. – Он хорошо знает Кумран.
Через несколько минут Езекия принес треногую жаровню с горящими углями, на которые положил небольшие поленца. Затем он раздул огонь с помощью веера из перьев коршуна. Взвилось пламя, и Езекию попросили покинуть залу.
– Попробуй погасить огонь, – сказал Учитель Иисусу.
Иисус сложил ладони и, наклонив голову, встал перед огнем. Затем он протянул руки над жаровней ладонями вверх, словно совсем не чувствовал жара. Пламя заколыхалось, уменьшилось и совсем погасло. Иисус поднял голову. Члены Совета приуныли. Взгляд Учителя был неподвижен, Иисус это отметил, так как все время смотрел на него.
– Хочешь ли ты что-нибудь сказать? – наконец спросил Ефраим.
– Да. Мне кажется, мы пренебрегаем главным.
– И что же главное?
– Явления, которые вы здесь разбираете, представляют собой лишь ничтожную долю выражения могущества Господа.
Учитель сбросил с себя оцепенение и спросил:
– Ты полагаешь, что приобщился к могуществу Господа?
– Если это не могущество Демона, то чье же еще? – произнес Иисус с горечью в голосе.
Он ни о чем не просил, он не допустил ни малейшей оплошности, а над ним устроили судилище. Он мысленно сравнил членов Совета ессеев и духовенство Храма. Впервые Иисус ощутил, как он далек от иудеев.
– Как ты объяснишь, – продолжил допрос Учитель, – что никто из нас не обладает силой, равной твоей? Неужели ты лучше нас?
– Я не вправе судить о ваших отношениях со всемогущим Богом. Власть, которую вы мне приписываете, излишня: она не нужна для почитания Господа. Хочу сказать, что я не претендую на исключительность.
– Тем не менее, – настаивал Учитель, – у тебя есть власть, а у нас ее нет.
Так вот кем на самом деле был Учитель Справедливости! Завистливым старикашкой! Иисус бросил на Иоканаана ледяной взгляд. Кумран! Цитадель лицемеров, обыкновенных болтунов, озлобленных себялюбцев!
– Возможно, – сказал Иисус, с холодной решительностью глядя в глаза Учителю, – Господь выбрал меня, чтобы показать ничтожную долю своего могущества.
Эта фраза задела всех за живое. Члены Совета вскочили с мест.
– Иисус, неужели ты веришь, что тебя избрал сам Бог?
– Я не знаю, так ли это. И не собираюсь чваниться своими способностями, и никогда не выставлял их напоказ. Вы обнаружили их случайно. Но кто я такой, чтобы отказывать Господу в праве выбрать меня?
– Только пророки могли делать то, что делаешь ты, – мечтательно сказал Ебенезер. – Ты пророк?
– Я не знаю, пророк ли я. Я сюда пришел, чтобы изучать Книги. Но разве сами пророки знали, что они пророки? Они себя так никогда не называли.
Разве теперь взгляды членов Совета Кумрана не стали похожи на взгляды недоверчивых животных? Не походили ли судьи на шакалов, которых ночью удерживает на расстоянии только огонь?
– Господь обращается к тебе во время твоих… медитаций? – спросил Ефраим.
– Разве он не присутствует в самом слове? Разве я не говорил, что слова утекают из моей головы?
– Вне всякого сомнения, из твоей головы слова утекают, но это не значит, что Господь не может с тобой говорить. Он передал тебе послание?
Судьи перестали скрывать свои страхи.
– Вы спрашиваете, – медленно произнес Иисус, – не сообщил ли он мне, что я Мессия? Я ведь прав?
И сразу же по помосту, где сидели члены Совета, пробежал глухой ропот, а Учитель беспокойно заерзал на скамье.