Страница 11 из 16
Неожиданно неподалеку раздался отчетливый шорох травы, но Губерт принял его за козни демонов, уже начавших насылать на него предсмертные галлюцинации. Однако мгновением позже он почувствовал исходившее откуда-то тепло, а вслед за этим ощутил перед закрытыми от бессилия глазами и вспышку света. Потом чьи-то руки начали методично ощупывать его. Не обнаружив же ничего, кроме окровавленной нижней туники, принялись стаскивать калиги. Видимо, ночной путник решил поживиться хоть чем-нибудь…
– Умолю тебя… помоги мне… – простонал Губерт, собравшись с силами.
Некто, снимавший с него калиги, отпрянул и затих, но не убежал. Тогда Губерт повторил свою просьбу:
– Ради Великого Логоса, помоги мне, добрый человек… Я не хочу умирать…
Очнувшись в очередной раз, Губерт решил, что находится уже в царстве Логоса. На всякий случай огляделся: взору открылась просторная хижина с пылающим очагом в центре. Из котла, прикрепленного цепями к верхней балке жилища и свисающего в аккурат до языков пламени, исходил терпко-сладкий аромат трав. Вокруг очага стояли несколько табуретов, а подле окна, затянутого бычьим пузырем, – грубо сколоченный неуклюжий стол, уставленный незамысловатой глиняной посудой. «Если это царство Логоса, то оно прекрасно, и я готов остаться здесь навечно», – подумал Губерт.
Неожиданно к нему подошла какая-то женщина и промокнула его лоб влажной тряпицей. Женщина была немолода, но отнюдь не дурна собой. Ее некогда, видимо, роскошные черные волосы, заплетенные сейчас в две косы, слегка уже тронула седина.
– Очнулся? Вот и хорошо, – вздохнула незнакомка облегченно. – Горячка чуть было не погубила тебя: ты прометался в бреду почти две недели.
– Откуда ты, прекрасное видение? – спросил не до конца пришедший в себя Губерт.
– Да не видение я вовсе, а Леонсия, – улыбнулась женщина. И пояснила: – Охотничья вдова. Живу одна вот уже три года, детей Всевышний не дал. В ту ночь, когда наткнулась на тебя, я ходила поискать на поле боя то, что не успели унести крестьяне, но добычу мою составили лишь две пары калиг да кинжал: видимо, они их не заметили…
– Так я жив? – удивленно перебил ее Губерт. – Разве я не в царстве Логоса?
– Жив, конечно. Да и раны твои затягиваются помаленьку… Так что к Логосу тебе рановато. Вот, выпей-ка травяного отварчику, – Леонсия ловко вставила в пересохшие губы Губерта вытянутый длинный носик глиняной чашки, и он ощутил приятный вкус травяного напитка.
С каждым глотком настоя измученное тело франка наполнялось неописуемым блаженством. «Неужели я и вправду жив?! – продолжал рассуждать он мысленно. – Похоже, да… И все благодаря этой доброй женщине… Она очень мила и даже красива, но, кажется, старше меня… Впрочем, это неважно. Главное, она спасла меня от смерти…»
– Ты вестготка? – поинтересовался Губерт, когда осушил содержимое глиняной чашки до дна.
– Нет. Мои родители – галлы, а покойный муж был наполовину алеманом и наполовину – франком.
– Франком?.. – слабо удивился Губерт и прикрыл глаза, ибо снова начал проваливаться в забытье.
Начальник Орлеанского гарнизона, не получив за истекшие две недели ни одного известия из Жьена, всерьез обеспокоился, ибо сие обстоятельство могло означать лишь одно: люди, отправленные в Жьен с целью закрепления там власти короля Хлодвига, с задачей не справились. Вызвав к себе верного и опытного воина, он приказал тому взять повозку и под видом торговца отправиться в Жьен, дабы выяснить судьбу отряда Губерта.
Теперь «торговец», самолично правя лошадью, следовал в повозке по ведущей к Жьену дороге, внимательно осматривая окрестности в надежде обнаружить что-нибудь важное для себя. Наконец вьющаяся вдоль Луары дорога сделала резкий поворот и открыла взору мнимого торговца огромное поле с квадратным лоскутом свежевскопанной земли прямо на его окраине.
Франк остановил повозку, не спеша выбрался наружу и исподволь огляделся: вокруг ни души. Он прошел по полю до заинтересовавшего его черного квадрата, на отдельных участках которого уже пробивалась свежая молодая трава. Опасливо осмотревшись по сторонам еще раз и убедившись, что компанию ему составляют лишь порхающие над головой птицы, «торговец» извлек из-под плаща короткий скрамасакс и принялся торопливо разгребать им землю. Довольно скоро он увидел верхние, лежавшие вповалку трупы, уже тронутые тлением. По военным серым туникам на безжизненных телах «торговец» тотчас определил, что перед ним – те самые франки, отправившиеся на покорение Жьена.
Неожиданно «торговца» охватил страх: интуитивно он вдруг почувствовал, что царившее вокруг спокойствие обманчиво. Быстро поднявшись, посланец Орлеана стремительно зашагал обратно к повозке. В этот момент пущенная откуда-то невидимым лучником стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась ему в спину. «Торговец» упал замертво.
Хлодвиг недолго наслаждался спокойной жизнью и объятиями любимой жены Амалаберги. Спустя несколько месяцев после взятия Пуатье и Орлеана вестготы, обитавшие в долине реки Луары, подняли восстание. Причем, судя по донесениям с мест, под предводительством некоего Галениуса. К зачинщикам бунта тут же присоединились галлы и с других территорий королевства – с Йонны и Алье [38].
Узнав о всплеске восстаний на подвластных ему территориях и приказав букелариям заранее обеспечить Галениусу место гладиатора в амфитеатре, Хлодвиг отправил на подавление мятежа своего верного военачальника Таррагона с отрядом из пятисот пехотинцев, попутно отдав приказ доставить Галениуса живым в Суассон, провозглашенный отныне столицей франкского королевства.
Не успел Таррагон отбыть в направлении Луары, как на границу франкского королевства напали коварные бургунды: разгромили один из приграничных фортов. Хлодвиг всерьез озадачился. Поразмыслив же, решил, что Таррагон вполне в состоянии справиться с взбунтовавшимся сбродом, вооруженным в лучшем случае старыми римскими копьями, а скорее всего – доморощенными дубинками, поэтому второй отряд из пятисот воинов отправил на территории, сопредельные с Бургундией.
Бургунды, в свою очередь, побоялись продвинуться вглубь франкских владений и ограничились лишь разграблением узкой полосы приграничных территорий вдоль реки Эна. Тем не менее, их действия все равно выглядели явной провокацией Хлодвига на ответный шаг.
Франкский король пребывал в замешательстве: ответное нападение на бургундов фактически означало начало новой войны, что в данном случае было весьма некстати – королевство франков значительно разрослось и занимало теперь огромные территории, которые требовалось охранять. Верных же людей, равно как и опытных воинов, на данный момент катастрофически не хватало.
В будущем Хлодвиг намеревался разделить свое королевство – по римскому образцу – на бенефиции и паги [39], каждый из которых был бы обязан платить ему военные подати и на время боевых действий предоставлять его армии определенное число воинов. Правда, приходилось учитывать, что провинциальные воины происходили в основном из сервов (прикрепленных к землям бенефициев крестьян) и военными навыками владели из рук вон плохо. Регулярная же армия самого Хлодвига большей частью была сейчас рассредоточена по всему королевству и его границам. При этом резиденцию короля в Суассоне охраняла дружина из полутора тысяч закаленных в боях воинов.
Взвесив все за и против и вспомнив, что у бургундского короля Хильперика II есть дочь Клотильда, Хлодвиг решил… просить ее руки. Сим брачным союзом он рассчитывал обеспечить крепость своих границ, да и дополнительная поддержка родственника в случае необходимости отнюдь не помешала бы…
Еще раз хорошо все обдумав, Хлодвиг призвал к себе советников. Когда те вошли в зал суассонской королевской виллы, король уже восседал на украшенном золотом высоком деревянном троне, перешедшем ему по наследству от отца и лишь недавно доставленном из Турне. Советники-букеларии встали напротив господина полукругом и почтительно замерли.
38
Йонна, Алье – реки в центральной части Франции.
39
Паг – более мелкая административная единица, нежели бенефиций; аналог округа. Бенефиций состоял из нескольких пагов (округов). Пагом мог управлять дефенсор.