Страница 49 из 74
Существует только один способ проверить любую догадку — пойти и посмотреть самому. Он пришел и посмотрел. Да, товарищ генерал, ваше предположение подтверждается. Аэродром Сан-Деменцио вполне способен принять Ил Семьдесят Шестой. И принимает, причем уже давно.
Подтверждаются также догадки об участии Глобо Торизмо в переброске угнанных автомобилей.
Никаких достоверных сведений о пропавших «туристах» пока не имеется.
Контакт с Гарсиа пока не состоялся.
Рассвет застал его у реки. Он услышал свисток, раскатившийся по воде, и пыхтение дизеля. В воздухе появился родной запах отработанной солярки. Гранцов раздвинул ветки и увидел небольшую пристань, к которой приближалась длинная лодка, наполненная людьми. На доски причала упал канат. Босой полуголый негр в фуражке с кокардой небрежно накинул канат на причальную тумбу. Из лодки на причал полетели мешки, узлы, корзины. Пристань быстро заполнилась людьми, и Гранцов вышел из кустов, чтобы смешаться с толпой. Это были крестьяне с другого берега, и шли они на местный рынок. На рынке Гранцов купил расписную тенниску, в каких тут ходили все мужчины. Черные очки и толстая сигара дополнили портрет бродячего туриста. В свободной руке Гранцов сжимал конверт с приглашением на семинар.
Так он и явился в отель «Эксельсиор» — самое высокое здание в Сан-Деменцио. Его номер был на последнем, третьем этаже. Напротив, через площадь, находился губернаторский дворец — двухэтажный, но с башней посредине. Башню украшала тарелка спутниковой антенны.
Вадим Гранцов никогда не был в Нью-Йорке, но сразу заметил разницу между ним и Сан-Деменцио. Нью-Йорк, говорят, город контрастов. В Сан-Деменцио никаких контрастов не было. Была только грязь и только нищета. Жандармы в почетном карауле у дворца были в порванных кедах. В городском фонтане плавали апельсиновые корки и пустые бутылки. А в роскошном номере «Эксельсиора» стоял древнегерманский телевизор «Телефункен», из которого лениво вылезла пыльная крыса.
«Откуда же зарево над городом?» — подумал Гранцов. «Неужели здесь есть уличное освещение, реклама и все прочее?»
Вадим, не раздеваясь, прилег на кровать и взялся за телефон. Прежде всего он позвонил на виллу Октавия, где жил Гарсиа, но ему пришлось пообщаться с автоответчиком. Второй звонок был адресован в Петербург, (Санкт-Петербург? Где это? Флорида? Что, Россия??), но разговор не состоялся. Оказывается, такое возможно только ночью, причем почему-то через Мехико. Тут к нему пришел координатор семинара, принес программку и анкету на английском языке.
Все вокруг говорили на непонятном испанском и ужасном английском. По-английски Гранцов понимал почти все и почти сразу. Он надеялся, что и его понимают. Правда, до сих пор, не считая телефонных переговоров, ему пришлось пользоваться только двумя фразами — «йес» и «о`кей».
— Вы участник или гость? — спросил координатор.
— Есть разница? — спросил Гранцов.
— Гости живут в отеле, участники — в полевом лагере.
— В таком случае я — гость.
— В таком случае не отвечайте на вопросы третьей страницы. Какие планы на вечер? Хотите познакомиться с музеем?
— Пока не знаю.
— Завтра — групповые выступления участников. Сейчас они в лагере. Не хотите к ним присоединиться? Вас отвезут на джипе.
— Не знаю пока. Что значит «групповые выступления»?
— Битва «оранжевых» и «голубых» на развалинах древнего храма. Это будет супер-шоу.
— Верю, — сказал Вадим. — Нет, эта битва будет без меня.
— Вы уверены? — спросил координатор, внимательно оглядев Гранцова.
«Чего он привязался?» подумал Вадим. «Получает процент с каждого отправленного зрителя?»
— Завтра я записался на сафари, — огорченно объяснил он.
— Счастливой охоты, — сухо сказал координатор.
Гранцов даже не стал заглядывать в анкету. Стоило ему немного отдохнуть, как захотелось есть. Немного поколебавшись, он оставил сумку в номере и спустился в ресторан. По пути ему встретилась цепочка стрелок, указующих путь для участников и гостей семинара. Несколько столиков были отделены желтой лентой, испещренной словом «семинар». Гости семинара обслуживались в более или менее цивилизованной зоне — столики были пластиковые, но чистые. Еду можно было накладывать себе в неограниченных количествах, и тут Вадим призадумался. Никелированные тазы с кубометрами тертой моркови, свеклы, репы и десятка других кореньев составляли великолепную цветовую гамму. Глаз радовался. Но хотелось бы порадовать и другие органы. А к соевому мясу шести видов Гранцов был, мягко говоря, равнодушен. Так же, как и к пицце восьми разновидностей.
Поэтому он покинул гостеприимную зону и сел за грязноватый столик под искусственной пальмой. Столик скрипнул, когда он устало оперся на него локтями.
Официант в черном пиджаке и белых широких брюках подошел к нему, иронично улыбаясь. Он издалека начал какую-то испанскую фразу, и закончил ее на английском, доверительно наклонившись к Гранцову:
— Ю вонч риал фуд, йес? [17]
— Си, альмуэрсо, пор фавор [18], - ответил ему Гранцов, учуяв доносящийся с кухни запах раскаленного свиного жира.
Пища оказалась настоящей, как и было предсказано. Официант обошелся без таких формальностей, как меню, и сразу подал тарелку обжигающего супа с накрошенным мясом. Гранцов еще не успел отодвинуть тарелку, как на столе перед ним выросла гора риса, окруженная отрогами отварных бобов и скрывающая под собой неисчерпаемые залежи свиных ребрышек. На столе не осталось свободного места из-за мисочек и вазочек с овощами, зеленью, приправами, соусами и подливами. Финалом этого пира стало песочное пирожное и полулитровый стаканчик только что выдавленного апельсинового сока.
Заплатив за все это гастрономическое безумие целых два доллара, Вадим еще долго не мог придти в себя и сидел за столом, не в силах подняться. Так объедаться ему приходилось только на Кавказе — у неумолимо гостеприимных друзей. Он сонливо прикрыл глаза, и моментально перенесся куда-то в прошлое — то ли в Лагодехи, то ли во Владик… Запах подгоревшего масла с кухни, еле уловимая вонь общественного туалета, дизельная гарь из-за распахнутых окон и цветочный аромат смуглых блондинок за соседним столиком… Что ни говори, а юг — он и в Америке юг.
Гранцов побродил по городу, попыхивая сигарой. Прогулка оказалась недолгой. В каком бы направлении он ни двигался, улицы заканчивались развалинами. Только в центре города высились старинные дома, с балконами, колоннами и полукруглыми окнами. На окраинах же под густой зеленью громоздились бетонные обломки. Кое-где унылая перспектива разрушенных улиц была перегорожена огромными рекламными щитами. Улыбающийся красавец прижимал к плечу белокурую толстушку на фоне подъемных кранов и транспортных самолетов в безоблачном небе. Лозунг начинался с перевернутого восклицательного знака и обещал новую жизнь в новом городе. Эти персонажи были уже знакомы Гранцову. Весь рынок был обклеен подобными плакатами, и он уже знал, что сладкая парочка в виде жгучего латиноса и томной датчанки — это губернатор и его супруга.
Рекламные щиты стояли здесь давно, и зелень уже густо заплела опоры, но на розовой распашонке губернаторши все еще отчетливо чернела эмблема Глобо Торизмо.
Он вспомнил, что несколько лет назад эта провинция пострадала от сильного землетрясения. И сразу ему почудилось, что из-под развалин потянуло сладковатым душком. Конечно, он понимал, что на самом деле это просто запах тропической зелени, но безмятежное настроение улетучилось, и он вернулся в отель.
Гранцов принял душ и впервые за последние два дня лег в постель. Ноги его горели, натертые чужими ботинками. Правда, туфли, оставшиеся в столичной гостинице, тоже были чужими — он получил их вместе с джинсовым костюмом перед самым вылетом. Уж для ночного перехода они, конечно, не годились. Те, кто снаряжали Вадима в командировку, полагали, что все объекты он посетит на комфортабельном автобусе с кондиционером и туалетом. Получилось, как всегда, наоборот.
17
— Вы хотите настоящую еду? (англ.)
18
— Да, пожалуйста, обед (исп.)