Дерьмо

Я щелкаю перед ним пальцами, и бедняга испуганно отшатывается.

- Ты действительно думаешь, что все так легко?

- Конечно, легко. Они сами тебя найдут, кроме шуток. И в этом городе, и в любом другом. Везде, - я раскидываю руки, - во всем мире. Надо только знать, где искать, куда смотреть. Возьми, к примеру, меня. Я детектив. Полицейский. Хороший полицейский всегда знает, куда смотреть. Я - знаю, потому что я хороший полицейский. Может быть, не самый лучший, - я делаю выразительную паузу, дожидаюсь, пока Блейдси начинает кивать, а потом с абсолютной серьезностью заканчиваю, - но уж точно один из них.

Так оно, мать вашу, и есть.

- Должен сказать, мне не терпится поехать в Амстердам, - краснея от смущения, признается он.

Вот же тюфяк. Никакой уверенности в себе.

- Поездка будет волшебная, Блейдси, я не шучу. Они все будут наши. Шлюхи всех цветов, размеров и форм.

КЭРОЛ

Проблема Брюса в том, что он держит все в себе. Я знаю, что на работе ему пришлось повидать немало страшного, и, что бы он там ни говорил, это сильно на него подействовало. В душе он очень тонкий, восприимчивый человек. Его напускная жесткость способна обмануть многих, но не меня. Я-то его знаю по-настоящему. Люди не понимают, какой это сложный человек. Чтобы узнать Брюса, его нужно любить, и я, конечно, знаю его.

Я знаю, например, какое впечатление Брюс производит на женщин. Знаю, что они считают его привлекательным. Я знаю это, потому что и сама произвожу такое же впечатление на мужчин. Если вы сексуальны, то всегда сознаете, как ваша сексуальность действует на других. Я бы назвала это сексуальной аурой. Она становится чем-то вроде обшей валюты, неким кодом, безмолвным языком. Да, некоторых как будто окружает невидимое сияние, и я знаю, что оно окружает и Брюса.

Я трачу на себя кучу времени, потому что мне нравится всегда хорошо выглядеть - и в его глазах, и в своих. Некоторые женщины говорят, что нельзя одеваться ради мужчины, но когда кого-то любишь, то его удовольствие становится и твоим удовольствием, и ты как бы упиваешься им. Да, есть за мной такой грех и никуда от этого не денешься.

Я стою перед зеркалом и смотрю на свое обнаженное тело. Да, Кэрол, да, девочка, в тебе это есть. Мне кажется, что я теряю вес. Надеваю бюстгальтер, застегиваю его впереди, потом поворачиваю и натягиваю чашечки на груди. Достаю из шкафа шелковую кремовую блузку, надеваю, застегиваю пуговицы. Мне нравится ощущать прикосновение к коже именно этой блузки. К ней хорошо идет темно-синяя юбка. Надеваю юбку и смотрюсь в зеркало. Да, я определенно похудела - юбка сидит свободно. У меня широкий лоб, но этот недостаток легко нейтрализовать длинной челкой. Мне нравится мой большой рот с красивыми полными губами. Брюс всегда восхищается и моими губами, и моим маленьким носом, и моими большими карими глазами.

Из нижнего ящика шкафа я достаю синие, с бархатным отливом туфли. Все это время я думаю о Брюсе, о наших играх со встречами-расставаниями, о том, что эти разлуки - всего лишь дразнящий, возбуждающий, сближающий сердца флирт. Брюс нужен мне, меня влечет к нему, и я скоро вернусь. Я обнимаю себя, представляя, что мы вместе. В некотором смысле так оно и есть, потому что ничто - ни пространство, ни время - не в силах разрушить наш восхитительный союз.

РАВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Утро оказалось безнадежно испорченным из-за того, что я никак не мог придумать, что надеть. А все Кэрол виновата; намылилась уйти, так могла бы по крайней мере договориться с прачечной. Я уже собрался было свернуть барахло, отнести и подождать, пока все будет готово, но потом обнаружил черные брюки, оказавшиеся еще вполне пригодными - надо было только стряхнуть прилипшие к подкладке шелушинки.

Вообще-то я даже рад, что так расстарался, потому что на работе меня ждут девочки. Допрашивать таких цыпочек одно удовольствие, а больше всего мне нравятся их вывернутые, блестящие от помады губки. Классные шлюшки понимают: помады и туши много не бывает. Так и снял бы показания да заполнил пару протоколов.

В штанах возникает приятное подрагивание, и я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Хорошо еще, что я профессионал и способен подняться выше самых животрепещущих тем.

- Итак, в ночном клубе вы не видели никого, чье поведение можно было бы охарактеризовать термином «подозрительное»? - спрашиваю я.

Девчонка та еще умелица. Зовут Эстеллой.

- Не-а, - с отсутствующим видом отвечает Эстелла, явно думая о чем-то другом.

В соседней комнате Гас разговаривает с ее приятельницей. Надо бы посмотреть, как там у него дела. Я уже собираюсь задать жару этой наглой сучке, когда вспоминаю, что здесь еще и Аманда Драммонд. Она смотрит на меня, и кончик носа у нее подергивается. Не обращаю внимания. Тогда она говорит:

- Детектив-сержант Робертсон, можно вас?

Вслед за Драммонд выхожу из комнаты. Дело дохлое. Никакого продвижения. Я потратил чуть ли не все утро, опрашивая завсегдатаев клуба, но только несколько человек признались, что видели, как Вури уходил. Одного их них я узнал сразу - это Марк Уилсон, что-то вроде привратника, тот еще хрен. Он должен помнить парня, однако строит из себя идиота и не признается. Эти сучки, Сильвия Фриман и Эстелла Дэвидсон, вряд ли что-то знают, но я занялся ими не поэтому. Сейчас пусть передохнут, но потом, когда Драммонд уберется с горизонта, я загребу их снова. Ну и телки! Одна широкая, как Темза. Это Эстелла. Да и у Сильвии все при себе. Они еще придут. Они еще вернутся.

Мы выходим в коридор. Пара рабочих красят стены дешевой эмульсионкой. Один из них пялится на бесформенную костлявую задницу Драммонд.

- На сегодня надо заканчивать, Брюс. У нас семинар, - напоминает она.

Перевожу взгляд с рабочего на нее. При всем прочем одно в Аманде мне нравится: выступающие передние зубы. Такие могут создать серьезные проблемы, если доберутся до крайней плоти. Впрочем, Драммонд никогда не узнает, как найти им достойное применение.

- Я как раз старался забыть о нем, - говорю я ей.

Драммонд отворачивается и начинает рассматривать трещину на плитке пола. У нее прямо-таки талант извлекать плохие новости прямиком из воздушных волн. Ладно, в ближайшее время работы по этой части ей хватит. Кроме шуток.

Чертов семинар, на хуй он мне сдался. Но приходится подчиняться, и мы отпускаем телок и вместе с Гасом топаем в столовую. Ленч получается короче обычного. Блондинка сидит за противоположным столиком с парой таких же штатских телок. Я уже собираюсь подойти и поздороваться, но Драммонд вертится вокруг, как пеликан, и мы с Гасом понимаем, что покою она уже не даст, пока не затащит на свой гребаный семинар.

- Не вижу никакого смысла в этих занятиях. Пустая трата времени, - говорю я, запивая булочку кофе. - Может быть, прямо сейчас в Пилтоне убивают какого-нибудь бедолагу, а мы тут груши околачиваем с чокнутыми идиотками.

- Ну что ты на них набрасываешься, Роббо, - откликается Клелланд. - Дай девчонкам шанс, мы же еще не начали.

Клелл тот еще тип. Сморщенная физиономия пьянчуги, короткие, непонятного цвета волосы и вечно красный нос. Обвислые щеки. От него всегда несет застарелым запашком выдохшегося лосьона, скрывающего бесчисленные грехи. Я-то знаю.

- Послушай, Клелл, подумай, сколько лет мы отдали этой службе. А теперь представь, что девчонка, у которой под юбкой ветер гуляет, идет в колледж, получает степень по какой-то гребаной социологии, проходит ускоренные курсы по подготовке управляющего персонала и начинает зарабатывать столько же, сколько и мы, тс, кто всю жизнь вставал под пули, чтобы эти недоумки не поубивали друг друга. Однако ж она составляет документ, определяющий, как должен вести себя страж порядка: «будьте внимательны и добры к черным, пидерам и таким вот дурам, как я». И все ее поддерживают! Потом приглашают эту расфуфыренную дамочку с американским акцентом сюда, чтобы она объяснила, как мы должны делать свою работу, как общаться с прессой и прочее, и прочее. А потом - сюрприз! - вот вам еще один бланк для заполнения! Отлично! Как все мило!