Страница 58 из 64
Чтобы продемонстрировать свое могущество, он рассказал миссис Хадсон историю Джулии Драйтон. Ни больше ни меньше ее ученицы. Произошла забавнейшая вещь. Он сидел у нее в гостиной – это был один из домашних визитов, а учительница была привязана к креслу. Волшебное зелье было введено, и она фактически плакала, когда он описывал ей смерть Драйтон. Это заставило его задуматься. Это было несколько нешаблонно, но он в последнюю минуту передумал. Она явно была запутана и все извращала, но хотела казаться заботящейся личностью, ценное добавление к обществу, которое втихую забраковало ее. Фактически очень похоже на Руби. Так что он посвятил ее в историю Драйтон. Хадсон стала злой ведьмой в лесах, которая нападала на маленькую девочку в ее обветшалом доме. Хадсон старалась, как могла, контролировать свои извращенные чувства, мучаясь в этой невидимой битве между добром и злом. И эту битву она неизменно проигрывала. Хадсон была низшей формой человека, мучителем детей, ненавидимая всеми, ее утопили бы в слизи, если бы охотник за ведьмами поймал ее. Ее провели бы по улицам. Показав грехи миру. Все время ее разум будет расстроен, зная, что признание ведьмой есть зло, и инквизитор движется через леса, готовый окунуть ее в воду. Соорудить костер, на котором она будет сожжена, привязанная к столбу, а равнодушные люди будут аплодировать и проклинать ее, и Хадсон снова появится в лесу и начнет новый цикл.
В ее передней комнате стояли фотографии человека с медальона, в рамках. Он полагал, что это ее брат. Были колонны книг. Рисунки и картины. Батики. Стоял запах кошки. Это было рискованным делом с его стороны – застигнуть ее дома. Он помнил ее лицо с тех пор, когда навещала маленькую Джулию в детском отделении. Бедная девочка была сбита с пути заблудшей старой ведьмой. Он сделал запросы. Почувствовал поэтическую сторону природы этого случая, продвигаясь в расследовании. Хадсон напомнила учительницу, которую он ненавидел, когда был маленьким. Но это был бизнес. Руби должна это понять. Он проводил грань между работой и удовольствием. Не то чтобы он извлекал удовольствие из отправки этой женщины в мир иной. У нее не было жизни, о которой она могла рассказать, преподавая в далекой маленькой частной школе, одна и без всяких интересов, холодная, и горькая, и лишняя. Было достаточно легко выгнать эту ужасную женщину в сад, а затем поднять ее на руки и отнести наверх лестницы. Отпустить ее, и она свалилась и сломала себе шею. Он подошел, чтобы в этом убедиться. Случайная смерть слабой женщины, испытывающей головокружение, только что выписавшейся из больницы. Перл была драгоценным камнем. Прямо как Руби. Два драгоценных камня вместе. Он засмеялся. Две ведьмы, притворяющиеся, что посвятили свои жизни другим людям, а сами все это время строили козни. Они в самом деле думали, что сумели его одурачить своими святыми наружностями? Своей благочестивой заботой о других? Джонатан хотел бы знать, были ли они причастны к культу дьявола. Старая женщина удовлетворяет молодую с помощью сексуальной игрушки. Учительницы и медсестры. Шлюхи публичного служения. Возбуждающие. Умоляющие о денежных средствах.
Мистер Джеффрис еще раз повернул голову Руби к телевизору. Так, чтобы она могла видеть развитие событий в документальном фильме. Второй насильник кончил с тирадой сексуальных непристойностей. Роллингс заслуживал всего того, что получил. Хадсон – это опасность для детей. Жертва изнасилования снова осознала, что происходит. Стала сопротивляться. Ее ударили. Появился нож, его держали у горла девушки. Третий мужчина вышел вперед и воткнулся в глубины ее греховности. Их похоть была так сильна, что они не использовали презервативов. Массы безответственны даже в сексе. Скорее грубы, чем нежны. Способствуют развитию дорогостоящей эпидемии. Джеффрис положил серебряный медальон рядом с кольцом. Нагнулся и достал игральные кости. Они были сделаны вручную. Дешевое дерево и грязные синие точки. Они даже не были квадратными. Видимо, это детская игрушка. Он вынудил Руби отвернуть лицо от фильма. И теперь она казалась довольной, ее лицо было в слезах радости.
Интересно, вспомнит ли она каким-то образом Дэниела Рафферти? Она попыталась кивнуть, но не смогла. Слюна капнула с ее губ. Лицо намокло. Это было отвратительно. Рафферти был ужасный экземпляр. Распущенный молодой человек. Не то чтобы он имел предрассудки против гомосексуалистов, вовсе нет, многие культурные и влиятельные люди были гомосексуалистами и выставляли это в выгодном свете. А что он считал отвратительным – это таких, как Рафферти, которые позволили себе быть инфицированными ВИЧ, а после этого ожидали, что государство оплатит счет за лечение. С его хвостиком и жеманными манерами, он вел себя в палате отвратительно, видимо, считал себя частью богемы. Артистом-повстанцем. Хорошо. Это было невозможно в том городе, в котором он жил. Он был безликим идиотом в безликой среде. Не бунтарь из Ноттинг Хилла. Он был настолько глуп, что не смог даже практиковать безопасный секс. Требовал выгоды. Тащился, потерянный, через мрачные улицы. Бессмысленное существование. Холодный асфальт и депрессия. Бедный парень. Он умолял о руке помощи, и Джеффрис был вынужден сделать это одолжение. Однажды ночью он воспользовался хорошим шансом, когда кровать рядом с Рафферти осталась пуста, и он сделал безукоризненный выстрел в юного отщепенца. Без сомнения, встречающегося со своими партнерами в публичной прачечной. С чередой скрытых гомиков. Слишком напуганы, чтобы открыто признать свои наклонности в порочности, слиться с соответствующим окружением. Этот был одним из таких пугал. Нетерпимость белого сброда, который населял террасы и квартиры и еще смел надеяться, что государство будет их нежить.
Адом для Рафферти было находиться там, где он был, и быть отправленным работать. Долгие тяжелые смены и монотонные, повторяющиеся задания. Окруженный мужчинами-мачо. Скинхедами-насильниками и футбольными хулиганами. Рафферти придется пить с этими мужчинами семь дней в неделю. Бесконечное пиво, чипсы и гамбургеры. Не будет романтики его жизни, никакого богемного изящества. Его сексуальные предпочтения будут подавлены, и он будет жить в страхе, что его статус ВИЧ-инфицированного раскроется. Если бы это раскрыли, на него напали бы на улице. Запугали на работе. Кидали в него кирпичи из окон. Мучение будет невыносимым, и в то же время от него нельзя будет никуда сбежать. Он знал, что люди вокруг него внезапно изменят к нему отношение. Они будут его мучить за ту опасность, которую, как они думают, он несет им. Они были равнодушны. Рафферти это знал. Мистер Джеффрис наклонился вперед. Лицо Рафферти было небритым. Его упаковали и отправили в местный паб. Без традиций. Без красивого декора, о котором можно замолвить слово. Только колонны хулиганов. Игроков на бильярде. Тех, кто смотрит телевизор. Посредственность во всей своей обесцвеченной славе.
Руби смеялась. Видимо, это истерика. Но он так не думал. Это было почти как если бы она насмехалась над ним. Как если бы она знала что-то, чего не знал он. Нет. Это была атака истерики, и этого следовало ожидать. Она все это сама на себя вызвала. Подобрала часы старика в коридоре больницы и напала на него со своим тайным знанием. Но скоро наступит самое лучшее. Старик и его часы. Джонатан не мог ждать. Двинулся. Повернул голову Руби к экрану. Он подумал, что увидел гнев в ее глазах. Она действительна была зла. Беззвучный стон говорящих. Обнаженные тела людей. Он отложил игральные кости на подлокотник дивана. И наконец поднял часы мистера Доуза. Видимо, сладенького папочки Руби. Были ли у нее сексуальные отношения с этим ископаемым? Последний скинхед взобрался на девушку в тот момент, когда остальные мочились на ее туловище. Она вдыхала воздух, но была мертва. Обычный мужчина разрушил обычную девушку. Обычные люди оказались не лучше животных. Джеффрис улыбнулся. Подождал, пока документальный фильм достигнет своего пика. Четвертый насильник скользнул в зияющую рану. Качался быстрее и быстрее, а девушка лежала под ним. Сломанная. Все это время ее разум пульсировал. Так же, как и у Руби. Без сомнения, ее разум создавал план побега. Пытался внушить ему ложное чувство безопасности.