Страница 50 из 64
– Мы не сможем заехать на крышу парковки, если ты будешь водить «Кадиллак». Он не впишется. Мы останемся там навсегда, помятые, с ободранной краской, испортим красивую машину.
– Я никогда об этом не думал.
Неожиданно он погрустнел, в первый раз с тех пор, как она с ним познакомилась. Даже когда лежал в больнице и ему промывали раны, он был в хорошем настроении, это не в его характере – грустить, еще одна причина, по которой она чувствовала, что они одинаковые, они оба чаще ищут позитива, чем негатива. Она знала, он думает, что никогда не будет иметь эту машину, как будто ей даже не нужно было с ним говорить, она могла читать его мысли, и Руби заглянула в его глаза, и он рассмеялся, и улыбнулся, и допил кофе, послышался рев мотоциклов, все обернулись и увидели, как к кафетерию подъехали байкеры – Ангелы Ада. Ангелы купили три чая и сели рядом с дверью, не спуская глаз с трех сияющих «Харлеев», стоящих снаружи. Руби не могла не заметить, как здесь спокойно, действительно тихо, как в библиотеке или где-то еще, семья поднялась и ушла, Чарли держал ее руку и, может быть, думал, хочет ли она еще кофе, и снова был готов говорить с ней.
18
Мистер Джеффрис проверил часы и закрыл файл, над которым работал. Он отпер ящик и вынул особую шкатулку, провел пальцами по тику. Потер маленькое пятно. Это была заметная отметина, и он намочил палец и нажал сильнее, а потом отполировал дерево своим платком. Когда поверхность стала чистой, он поставил шкатулку на стол. Это был подарок отца, антикварный, и поскольку он много значил для мистера Джеффриса, он любил саму шкатулку больше, чем ее содержимое.
Джонатан открыл крышку и залюбовался светом, который разлился над сосудом шприца, лежащего внутри, классический инструмент с незапамятных времен. Он покоился на бархатной подкладке. Мистер Джеффрис наслаждался тем, как шприц лег в его руку и стал продолжением тела. По сравнению с ним пластмассовые шприцы были игрушками. Дешевые и разовые, в соответствии с духом времени. Высокие стандарты повсеместно разрушались, и его делом было обратить внимание людей на традиционные ценности. Этот шприц возвращал его в те времена, когда общественный порядок был строг, а медицина была скорее храбрым экспериментом, нежели человеческим правом.
Он вынул инструмент из коробки и завернул его в новенький кусок замшевой кожи, который купил у одного из служащих гостиницы, мывшего его машину. Магазин был под стать отелю и специализировался на престижных автомобилях. Этим любопытным бизнесом занимался сикх, на которого работало бесчисленное количество скинхедов в синих униформах. Замша привлекла его внимание, и теперь он завязал ее длинным шнуром, специально вымеренным и отрезанным. Он сунул этот сверток в левый карман своего пальто, плотность замши защищала его от укола иглы, впрочем, иглу он отвернул от тела. Джеффрис отставил на место шкатулку и достал пузырек с жидкостью. Положил его в правый карман. Положил шкатулку обратно в ящик и повернул ключ, поставил клавиатуру на стол и покинул офис, предварительно убедившись, что запер дверь. Он старался оставаться спокойным, хотя не мог справиться с неким возбуждением. Он остановился и досчитал до двадцати, а затем продолжил прогулку.
Следуя в определенном направлении, мистер Джеффрис старался выдерживать успокаивающий ритм. Его ноги двигались легко, а дыхание было ровным. В следующие несколько минут обнажится практический аспект его работы, будет ясна причина его присутствия в больнице. Этот акт придаст его жизни более глубинное значение. Это возможность истинно служить обществу, изменять мир к лучшему, и если бы он не был честен, он был бы никем, он знал все о первобытных инстинктах, прячущихся в душе каждого человека, даже таких образованных и чувствительных людей, как он сам. Мистер Джеффрис был экспертом в вопросе контроля эмоций, но даже после стольких лет присутствовала толика возбуждения. Конечно, это акт восстановления равновесия. Энергия должна быть перенаправлена в нужное русло, конечный результат скажет все. Профессионализм – это существенный фактор, и он был горд своим умением проводить самые ответственные моменты своей работы. Здесь не было места для ошибок, и он не совершил ни одной. Его успех был заработан тяжким трудом, он потерял бы все, если бы хоть раз ошибся.
Как всегда, стены коридоров были пусты и безлики. Случайно он замечал доски с официальными объявлениями, плакаты и брошюры, затем рисунки и картины, ни один из них не стоил его секундного взгляда. Эти листы бумаги, затерявшиеся на штукатурке, были похожи на окна окружающих домов, слившихся с асфальтом. Он ехал, созерцая местные дороги, и эта убогость еще больше подчеркивала важность его работы, коридоры больницы и улицы города как в зеркальном отражении повторяли друг друга. Все брошено гнить и истлевать, проведение необходимых мер игнорировалось, потому что это слишком больно или требует некоего усилия. Слишком много людей сидели вокруг, как на церковной службе, и замедляли приход неизбежного. Нужно было делать выбор и принимать решительные действия, не имеет значения, что эти решительные действия было трудно воплотить, что этот труд покрыт кружевом сожаления. Он был реалистом и верил в это всем сердцем. Он не смог бы продолжать, если бы не верил.
Мистер Джеффрис заметил грязное пятно, появившееся на носке его правого ботинка. Несмотря на важность своей задачи, он не смог не остановиться, наклонился вниз, чтобы рассмотреть пятно. Потер его, но немного все же оставалось. Казалось, это смесь краски и штукатурки. Он испачкал пальцы. За углом находился туалет, и Джеффрис решил быстро зайти туда. У него было время. Там он отмотал туалетной бумаги, затем снова потер пятно. Грязь исчезла. Пока он мыл руки, туалетный запах ударил в ноздри. Жидкое мыло находилось в диспенсере, и ему нужно было нажать на кнопку. Мысль о микробах, находящихся на поверхности кнопки, вывела мистера Джеффриса из душевного равновесия. Он наполнил ладони гелем, убедился, что его руки чисты, и вытер их полотенцем, проигнорировав сушилку для рук, поскольку он не хотел включать ее и снова пачкаться. Он вообразил комнату, по которой ползают микробы и инфекционные палочки. Почему, ну почему эти люди не могут жить так, как живет он? Запах в туалете был омерзительным, и он не отважился заглянуть внутрь кабинок. Так жить постыдно. Не требует больших усилий чистить чертов туалет раз в день. Он понял, что позволил себе отвлечься. Начал глубоко дышать, покинул туалет и продолжил свой путь. Ботинки снова без единого пятнышка. Вскоре он почувствовал облегчение. Повернул направо мимо отделения патологии, затем налево, снова вернувшись в свой привычный ритм. Время на его стороне, и он был уверен в себе. Иначе он бы не останавливался.
Когда мистер Джеффрис вошел в палату, там было тихо. Мягкое вращение вентилятора было единственным звуком. Он насладился моментом. Затишье перед бурей, за исключением того, что бури не будет. Никаких потрясений. Он услышал отдаленный храп человека, видимо, мечтающего о красоте, и невинности, и выигрыше в Национальной лотерее. Он улыбнулся этой мысли. Пожелал игроку удачи. Звук вентилятора слегка усилился. Теперь он был в центре машины. Как раз в самом сердце. Это понимание длилось несколько секунд, не больше, и он двинулся вперед, к нужной секции, которая была только в футе от него. Осмотрел четверых спящих мужчин. Двоим дали снотворные таблетки, третий и так принял много успокоительного. Четвертый мужчина был очень болен, он находился рядом с выходом, через который и проник в палату мистер Джеффрис. Место для пациента подбиралось специально в соответствии с его соседями, их состоянием здоровья, неважно, были ли они в сознании или нет. Положение его сегодняшнего клиента также было существенно. Секция позади разделенной палаты.
Вокруг все спокойно. Ночная медсестра, дружелюбная девушка, была вне зоны видимости, снаружи палаты. Джеффрис много раз говорил с ней, и их отношения складывались удачно. С взаимным уважением, которое вызывало у него хорошее чувство. Если она оторвется от своих рутинных дел, то может поинтересоваться, что он здесь делает, а на самом деле он ничего бы и не делал, если бы не был полностью подготовлен. Его сценарий готов, объяснение тоже. Если ты не можешь доверять коллеге, профессионалу, то кому ты сможешь доверять? Мистер Джеффрис был уверен в себе, но далек от самодовольства. Сестра редко выходила из-за стола, но никогда нельзя исключать такую возможность. Он посмотрел за угол – проверить, что она находится там, где и должна быть, – и заметил только плечо этой женщины. Единственный реальный период опасности длился какие-то секунды. До тех пор, пока его не увидели со шприцем в его руке, он был чист. Сам процесс впрыскивания был напряженным моментом, но он был к нему подготовлен. Быстрая и мягкая операция.