Дворец ветров

– Не смотри вниз, – предостерег Кода Дад. – Смотри наверх!

Аш с трудом оторвал взгляд от бездны под ногами и увидел за озаренными луной пространствами ночи Далекие Шатры – сверкающие пики, высокие и безмятежные на фоне безоблачного звездного неба. Не сводя с них глаз, он нашарил ногой петлю, крепко вцепился в веревку и начал спускаться с балкона, все ниже и ниже, крутясь и раскачиваясь в головокружительной пустоте. Жгучие слезы подступали к глазам, а сверху доносился прерывистый шепот Каири, казавшийся громким в ночной тишине:

– Прощай, Ашок. Прощай. Ты ведь вернешься, правда? Кхуда Хафиз!.. Кхуда Хафиз!.. Гити Рахо… Гити Рахо! [13]

Она свесилась с края Королевского балкона, и ее слезы закапали на лицо мальчику. Но вот наконец он коснулся ногами камней у подножия стены, прочно на них утвердился и отпустил веревку, тотчас поползшую наверх. Аш в последний раз помахал рукой трем своим друзьям, наблюдавшим за ним с высоты, а потом повернулся и принялся пробираться вниз между камнями и колючими терновыми кустами в поисках еле заметной тропы, которую он разглядел с балкона днем, когда намечал свой путь вниз по склону.

6

Расстояние от подножия стены до равнины не превышало двухсот ярдов, но Ашу потребовался почти час, чтобы преодолеть его. Один раз он едва не попал в беду, потеряв равновесие на крутом участке склона, покрытом глинистым сланцем, и потратил немало времени, чтобы выползти с него на более безопасное место. Но после этого он стал двигаться осторожнее и в конце концов достиг равнины – запыхавшийся, исцарапанный, весь в синяках, в изодранной в клочья одежде, но с неповрежденной котомкой.

Он видел высоко над головой крепостную стену, подобную отвесной скале, и темную громаду Павлиньей башни, но Королевский балкон, скрытый в густой тени, был неразличим, и Аш знал, что там уже никого нет. Возможно, никто никогда больше не придет в это место, разве что Джули будет порой наведываться туда из сентиментальных чувств. Но вряд ли часто: ведь она всего лишь ребенок и со временем все забудет, и балкон опять станет пустынным и заброшенным, каким был до того, как они с Джули нашли его. Все переменится. Лалджи станет мужчиной, а нотч постареет, растолстеет и утратит красоту, а вместе с ней и свою власть. Кода Дад уйдет в отставку, и должность управляющего конюшнями займет человек помоложе. Хира Лал тоже состарится, а старый раджа однажды умрет, и Лалджи взойдет на престол. Только Дур-Хайма не изменится. Пройдут месяцы, годы, века, Дворец ветров разрушится до основания, но Далекие Шатры будут стоять на прежнем месте, вечные и неизменные.

Аш опустился на колени на каменистую землю и в последний раз низко поклонился горам, коснувшись лбом праха, как делал Кода Дад, молясь Аллаху. Потом он поднялся на ноги, закинул котомку за спину и двинулся по залитой лунным светом равнине к чинаровой роще за городской чертой.

Сита не подвела его, как не подвел и Хира Лал. Крепкая деревенская лошадь стояла на привязи в тени деревьев, рядом томилась тревожным ожиданием Сита, прижимая к груди тяжелый узел с пищей и одеждой для путешествия, купленными днем на базаре. При лошади находился незнакомый мужчина, который не назвал своего имени, но вручил Ашу маленький пакет – от Хира Лала.

– Он сказал, что вам понадобятся деньги и это поможет вам в пути. Кобылица резва и вынослива, даром что неказиста, – добавил незнакомец, подтягивая подпругу. – Она будет покрывать по многу миль в день, и ты можешь ехать на рысях по два-три часа кряду, потому что раньше она таскала гхари и не скоро выбивается из сил. Тебе лучше выбрать этот путь… – Он показал направление костлявым пальцем, а потом наклонился, чтобы нарисовать приблизительную карту местности на пыльной земле в пятне лунного света. – В общем, так. Моста через реку нет, а переправляться на главном пароме опасно, но вот здесь – южнее – ходит маленький паром, которым пользуются только крестьяне. Но даже после того, как переправишься через реку, не теряй бдительности. Хира Лал говорит, что рани вполне может преследовать тебя и за пределами Гулкота. Да хранят вас боги. Езжайте резво…

И когда Аш взял поводья, он хлопнул лошадь по крестцу, посылая ее вперед.

К счастью, Аш хорошо ориентировался на местности, а в прошлом часто выезжал в эти края на обычную и соколиную охоту с раджой, Лалджи или Кода Дадом. Иначе он бы наверняка не раз сбился с дороги до рассвета. Однако даже при лунном свете он сумел проследовать в сторону, указанную мужчиной, который ждал его в чинаровой роще у гробницы Лал Бега, и, когда в небе забрезжила заря, мальчик узнал скопление валунов на горном склоне, откуда однажды раджа при нем подстрелил леопарда, и понял, что он на верном пути.

Нервное возбуждение и драматические события минувшего дня изнурили Ситу, и она крепко спала, положив голову на плечо Ашу, привязанная к нему полосой ткани для тюрбана, чтобы не упасть с лошади. Когда она проснулась, разбуженная первыми солнечными лучами, далеко впереди, в конце узкой каменистой долины, между горами уже виднелась река, и Сита настояла на том, чтобы они спокойно позавтракали, перед тем как подъехать к переправе, ибо столь раннее появление столь взволнованных людей могло возбудить любопытство.

– А поскольку скоро начнутся расспросы насчет всех переправлявшихся здесь через реку, мы оденем тебя женщиной, сынок, – сказала Сита. Те, кто станет разыскивать нас, будут спрашивать про женщину и мальчика, идущих пешком, а не про двух женщин на лошади.

Нарядившись в одно из сари Ситы и нацепив на себя несколько дешевых медных украшений, Аш стал вполне похож на девочку, и Сита велела ему скромно наклонять голову и прикрывать лицо свободным концом сари, а все разговоры предоставить ей. Единственная трудность возникла с лошадью, отказывавшейся входить в щелястую плоскодонную лодку – единственное средство переправы через реку, и поначалу паромщик заломил непомерную цену за перевоз животного. Но хотя в пакете, переданном Хира Лалом, оказались деньги – пять рупий медными и серебряными монетами, – Сита не собиралась тратить их попусту, а тем более признаваться, что владеет таким богатством, и она торговалась с мужчиной до тех пор, пока вопрос не уладился к обоюдному удовлетворению, после чего лошадь ласковыми уговорами заманили в лодку.

– Теперь мы в безопасности, – прошептала Сита, глядя в сторону Гулкота с противоположного берега.

Но Аш помнил предостережения Кода Дада и незнакомца в чинаровой роще и понимал, что выиграл лишь первый бросок. Рани будет продолжать игру и пользоваться жульническими игральными костями. С этой мыслью мальчик направил лошадь на север, к суровой местности, где предгорья скоро запорошит снегом, а не на юг, в теплые края с тучными нивами, – в данных обстоятельствах беглецов станут искать именно там.

Ашу казалось, что прошло очень много времени – целая жизнь – с того дня, как они прибыли в Гулкот, уповая обрести там покой, свободу и безопасность. Но в Хава-Махале они нашли мало покоя и свободы – и никакой безопасности. А сейчас они снова бездомны, снова вынуждены спасаться бегством и искать какое-нибудь надежное тайное пристанище. Но где-то же должно быть место, где люди не жестоки, не бесчестны и не назойливы, где они смогут жить мирно, занимаясь своими делами и радуясь жизни. «Где никто не станет докучать нам и все оставят нас в покое», – в отчаянии подумал Аш.

Он спал меньше трех часов с момента, когда Каири рассказала ему о разговоре, подслушанном в саду рани. Ему было одиннадцать лет, и он изнемогал от усталости.

По мере их продвижения на север ночи становились все холоднее, и Сита стала кашлять значительно сильнее. Впрочем, возможно, Ашу просто так казалось, ведь теперь он постоянно находился с ней и потому обращал больше внимания на кашель. Памятуя о предостережении Хира Лала, он продал лошадь, едва лишь они удалились на значительное расстояние от границы Гулкота, ибо понимал, что они будут привлекать к себе меньше внимания, путешествуя пешком. Но он сразу же пожалел о своем поступке, так как Сите каждый шаг давался с трудом и порой они покрывали менее мили в день.

13

Индусская форма благословения, буквально: живи долго.

Конец ознакомительного фрагмента.