Страница 1 из 30
Стив Айлетт
Наука убийства (Slaughtermatic)
СВЕТЛОПИВ
Светлопив — стремное местечко, где уничтожение человека считается меньшим убийством, чем маньеризм. Каждый крупный объект местности утыкан снайперами, как подушечка иголками. Танки копов перемещаются по усыпанным граффити беспорядкам иглобаров, запаршивевшего маслом неона и нарезанных кубиками булыжников. Хрупкие законы разрушены без усилий и без намерения, и копы считают ложный арест моральным долгом. Неприкосновенность — лишь пылкая мечта. Преступление — новая и единственная форма искусства. Власти изображают шок и возмущение, но никогда не признаются, что именно этого они и ждали. Любой, кто пытается приспособиться, преследуется по закону. Одна женщина родила пуленепробиваемого ребёнка. Некоторые жители стали бомбозомби, они обвешиваются гранатами и пару дней мрачно и безжизненно бредут в никуда, прежде чем расслабиться и выдернуть из себя чеку. А под тротуаром нет щебёнки.
До сих пор выживание в такой среде основывается на единственной стратегии — предположении, что выжить здесь возможно.
ЧАСТЬ 1
ВООРУЖЕННОЕ ОГРАБЛЕНИЕ
1. Данте
Данте Локоть ворвался в банк, размышляя об А. А. Милне. Почему он так и не написал «Вот мы все мертвы»? Никакой дальновидности, решил Данте. Всегда думай на шаг вперёд. Под его длинным плащом скрывался старый винчестер 10 калибра, пистолет-пулемёт Узи и пистолет Приближения к Нулю. Напротив его сердца висел тезаурус, впаянный в ПВХ. Он улыбнулся охране на входе.
Банк оказался гигантским. Прежде он ни разу не бывал здесь, но знал каждый дюйм здания после репетиций на компьютерном симуляторе: самое странное — что здесь не было виртуального блеска, заставлявшего пространство играть драгоценным камнем.
У дальней стены он увидел Энтропийного Малыша, скрежещущего зубами болеутоляющие и втыкающего на вариант эвтаназии. Малыш от отчаяния почти обамфибелся, в его лучшем виде. Когда-то он изучал изнашивание, чтобы ответить что-нибудь определённое людям, спрашивающим, почему он всхлипывает. Потом наука открыла, что Вселенная имеет форму нисходящей спирали, и он принял эту весть близко к сердцу. За пять минут до Данте он вплыл в банк, словно ангел на стабилизаторах. Под курткой у него скрывалась Кафкаклеточная пушка. Он тайком кивнул Данте и уставился на плитоголового охранника, пытающегося выглядеть начисто лишённым эмоций, каковым он скоро и станет.
Данте подошёл к клиентскому интерфейсу. Он думал скорректировать голос, но с тех пор, как встретился с Розой Контроль, так много занимался оральным сексом, что у него изменился акцент.
Он вытащил пистолет-пулемёт и промычал басом.
— Руки вверх, дед, и не надо резких движений — это принцип «деньги или твоя жизнь».
— А? — сказал милолицый джентльмен за стеклом.
— Старик, это ограбление.
— Простите?
— Ладно, подождите минуточку. — Данте проконсультировался с тезаурусом. — Ладно, это грабёж, разбой, нападение, налёт и, хм, «требование денег под угрозой».
— Хорошо, понял. Как вы сказали — не надо резких движений?
— Правильно.
— Значит, вы хотите, чтобы я не делал — так?
— Эй, я не шучу…
— Или резко надувал щёди — вот так?
— Эй, перестань вот это…
— Думаю, мы настроились на одну частоту, сэр, — охотно уступил старец. — Но раз уж вы использовали античное выражение твои «деньги или твоя жизнь», мне кажется, вы имели в виду мои деньги или мою жизнь и мои деньги.
— Чего?
— Позвольте внести ясность, молодой человек: вы предлагаете провентилировать меня и забрать мои деньги, если я не отдам их сам?
— Правильно, ага.
— Значит, вы либо заберёте мои деньги, либо и мою жизнь и мои деньги одновременно?
— Точно, похоже, ты прав. Твои деньги или твою жизнь и твои деньги.
— Но это не мои деньги.
— Что ты сказал?
— И даже не деньги банка — они принадлежат клиенту, пока банк не инвестирует их в поганую сделку и лопнет, заморозит выплаты и оставит клиента без горшка, куда можно пописать.
— Это же противозаконно?
— Конечно — пока не случится.
— Хорошо, давайте посмотрим, правильно ли я понимаю: банк использует деньги клиента для инвестиций.
— Нет, банк использует собственные деньги. Вы когда-нибудь видели, чтобы ваш кредитный баланс уменьшился, потому что банковский служащий отдал ваши деньги в кредит или куда-нибудь вложил?
— Никогда. Понятно.
— Эй, Дэнни, — прошептал Энтропийный Малыш, пододвигаясь.
— Погоди, Малыш. Значит, как тритонятся деньги?
— Вдумайтесь, — сказал кассир тоном спокойного ободрения. — Единственные инвестиционные деньги, что банк берёт у клиента, — это выплаты процентов и комиссионные.
— С моими вкладами всё пучком?
— Правильно, — кивнул кассир, довольный прогрессом Данте.
— Дэнни, — прошипел Малыш, дёргая Данте за рукав. — Надо делать дело.
— Послушай этого мужика, Малыш. Как ты сказал? — спросил Данте кассира. — Несмотря на то, что банк использует на кредиты и инвестиции собственные средства, он забирает деньги клиента, когда случается говно?
— Именно — благодаря мифу, что банки делают бизнес, переодалживая и инвестируя средства клиентов.
Они даже сводят в бухгалтерских книгах баланс сумм вкладов и займов.
— Охренеть. Малыш, ты слышал? Охренеть.
— Да уж, отлично, Дэнни, — кашлянул Малыш.
— Просто не верю, — в изумлении произнёс Данте. — Мой прадед умер во время депрессии.
— Какая жалость, — сказал кассир с неподдельным сочувствием.
Бойкая, жующая жвачку кассирша с сияющим видом подошла к старику.
— Бланки на подпись, мистер Кракен, — сказала она, потом увидела оружие Данте, закричала и уронила всё на пол.
— Господи боже, Кори, — недовольно произнёс старик. Задний охранник вытащил пистолет, и Кафкаклетка взорвалась гранатой, проломив охранником стену — снаряд размером с глушитель влетел в окошко кассира. Передний охранник развернулся с курносом, и Малыш отправил его на улицу во верьте стекла.
Малыш завалился спиной на мраморный пол, судорожно размахивая пушкой.
— Охладите кору мозга — и никто не пострадает, — прошептал он.
— Что он сказал? — покосился мистер Кракен.
— Он сказал: «Охладите кору мозга, и никто не пострадает». Это значит, кору мозга каждого, всех и всякого. Сюда же включается внутреннее состояние самого мозга. У Малыша проблемы с речью, но он правильный пацан. Правда, Малыш?
— Скажи им отвалить от касс, Дэнни, — прошептал Малыш.
— Ага, отвалите отказ, дамы и господа, или, как понимаете, вам оно выйдет боком. Кракен, ты главный кассир, так? Иди назад и расчиповывай хранилище.
Мистер Кракен был не против — даже ленивые мухи, лишённые законного интереса к чему-либо, приняли участие в фестивале отключения тревоги под дирижёрскую палочку пистолета Данте. Старик хихикнул про себя и начал передвигаться столь медленно, что палеонтологи заливали гипс в его следы. Данте и Малыш сдвинули головы.
— Знаешь, Дэнни, похоже, в прошлой жизни он был ледником.
— Да, хорошо, что мы тут не за деньгами, — иначе такими темпами инфляция сожрала бы их быстрее, чем он донёс.
— Дэнни, местные у двери.
Прохожие собрались вокруг растекающегося охранника и глазели через разрушенный вход. Завыли полицейские сирены.
— Хватит оттормаживаться, старик! — крикнул Данте. — Давай ключи.
Данте оставил Малыша на стрёме и понёс чип-ключ в хранилище.
На хранилище стоял часовой замок: если чип использовали без правильного кода, человека с ключом швыряло на двадцать минут в будущее, где он уже оказывался окружённым и в наручниках. Компьютерщик, Загрузка Джонс, взломал контрольную карту, которая теперь лежала в пряжке ремня у Данте — тот сунул её внутрь, меняя программу. Пихнув её в замок, он набил случайный набор цифр и был брошен на двадцать минут в прошлое.