Консул

– Явились, – проворчал облегченно Искандер, – не запылились…

Сергий отвлекся от кровавого зрелища и глянул в проход. Пятеро циркачей, уже переодевшиеся, закутанные в одинаковые плащи из беличьего меха, пробирались между рядов, неуверенно оглядываясь.

– Сюда, сюда! – призывно крикнул Искандер и сделал приглашающий жест.

Цирковые с подозрением посмотрели на четверых варваров, и Сергий решил внести ясность.

– Не судите по одежке, – сказал он веско. – Я – принцип-кентурион претории и готовлюсь к выполнению задания, отданного самим кесарем.

В доказательство своих высоких полномочий Лобанов сунул цирковым под нос кожаный квадрат с императорской печатью, служивший пропуском во дворец, где преторианцы стояли на часах. Лица артистов выразили почтение.

– Имена наши вам знать не обязательно, – продолжил Роксолан, – можете называть меня Сергием, а его, – он показал на Искандера, – Александром.

– Портос! – представился ухмыляющийся Гефестай.

– Эдикус! – отрекомендовался Чанба не без напыщенности в тоне.

Цирковые выразили радость от знакомства и назвали себя. Плотного, налитого здоровьем акробата звали Фульвием Цепионом, худого, но жилистого «йога» – Пареллием Фавстом, его огнедышащего друга, высокого и тощего, – Пассиеном Криспом, а двое жонглеров носили похожие имена – Местрий и Меттий. Они и внешне казались двойняшками – оба коренастенькие, крепенькие, как грибы-боровички.

– Будем знакомы, – благожелательно склонил голову Сергий. – А теперь к делу. Префекту претории стало известно, – сказал он внушительно, – что вы собрались в страну серов, дабы выступить при дворе тамошнего императора. Это так?

– Д-да, – вымолвил Пареллий-йог. – А разве это запрещено?

– Мы просто хотим подзаработать, – добавил Пассиен-факир.

– И сколько вам обещано?

Цирковые замялись, но все же выдали коммерческую тайну:

– По двадцать золотых на брата.

– Всего-то? – выразил свое изумление Эдик.

– Двадцать золотых! – возвысил голос Пареллий. – Разве это мало?

– Вы должны встретиться со своими ки… э-э… провожатыми из Серики? Где именно?

– В Афинах. Это как раз по дороге в Антиохию, откуда уже недалеко до страны серов…

Нащупав слабое место, Сергий усмехнулся.

– Недалеко, говоришь? А как, по-твоему, Британия отсюда близко?

– О, это очень далеко! – воскликнул Местрий. – Это самая окраина!

– Так вот, – внушительно сказал Лобанов. – Страна серов находится еще дальше. В десять раз дальше! И там нет гладких римских дорог, путь туда лежит через соленые пустыни, через горы такой высоты, что наши Альпы по сравнению с ними просто жалкие холмики. Если вам повезет, и вы не свалитесь в пропасть, не умрете от жажды, не падете со стрелой в груди, то до Серики доберетесь через полгода, а в обратный путь направитесь лишь год спустя, ибо зимой горы непроходимы.

Пораженные, циркачи переглянулись.

– Так что же, выходит, нас обманули? – сказал Пареллий упавшим голосом.

– Вас не обманывали, – взял слово Искандер. – Просто не сказали всей правды. Видимо, этим серам из Афин было дано строгое указание – доставить римских фокусников во что бы то ни стало, дабы ублажить своего правителя. Вы сами-то видели их?

– Да нет… Мы получили приглашение на красивом таком, папирусе… На папирусе, который делают серы.

Ну, и решили его… того… принять. Приглашение, я имею в виду. Писец в Александрии так и отписал в Афины – дескать, согласные мы. Только в Рим собрались, деньжат подкопили, как нам опять грамотка пришла – с печатью, всё, как полагается. Серы нас всё благодарили и подробно объяснили, где их искать по весне…

– Вот что, – вернул инициативу Сергий. – Мы с вами не для того разговариваем, чтобы напугать вас дальней дорогой и отбить желание направляться в Серику. Дело в том, что нас самих посылают туда по важному государственному делу и прибыть ко двору императора серов нам лучше всего под видом бродячих артистов, вроде вас. О цели нашего похода умолчим. А теперь слушайте мое предложение. Вы нас обучите за февраль и март своим умениям, и мы отправимся в Афины к вашим провожатым, а после отправимся в Серику, будто мы – это вы. А вам, как наставникам, будет заплачено по двадцать золотых.

– Каждому! – вставил Эдик.

– Именно, – подтвердил Лобанов.

Циркачи переглянулись, недоверчиво, но и обрадованно.

– А не обманете? – спросил Пассиен Крисп с сомнением.

Вместо ответа Сергий достал из кошеля десять золотых ауреусов и раздал их – по две монеты в одни руки.

– Это аванс, – сказал он. – В марте получите полный расчет. Но с уговором!

– С каким? – спросил повеселевший Крисп, любуясь блеском новеньких аурей.

– Как только вы получите деньги, вы должны будете уехать из Рима подальше, куда-нибудь в Галлию, и не светиться – для нашей и вашей безопасности. Согласны?

– А чего ж? – бодро сказал Пареллий. – Согласные мы!

– Тогда собирайте свои манатки и двигайте за нами. Жить будете у нас, кормежка наша – учеба ваша. Пошли!

Преторианцы и циркачи, не досмотрев «бой быков», удалились.

Обратно на Палатин поднялись со стороны реки, по кливус Викториа – парадному взвозу Победы десяти шагов ширины – и свернули в неширокий проулок, зажатый глухими каменными стенами. Стена слева, наклонная, выложенная из блоков-квадров, уходила на высоту трехэтажного дома, единственные ворота в ней были заперты.

– Это запасной вход в наш дом, – пояснил Сергий, – сюда подъезжают телеги с припасами.

– И прямо в погреба! – дополнил Эдик.

– Большой у вас дом, – несмело вымолвил Пареллий.

– А то! – отозвался Чанба.

Проулок шел вверх, и правая стена постепенно понижалась, пока, уже за поворотом, не перешла в череду кованых решеток меж мощных гранитных столбов, увенчанных бронзовыми грифонами.

– И это все ваше?! – изумился Местрий.

– Да вот, – небрежно сказал Эдик, – купили по осени. Жить-то надо где-то…

– Да-а… – впечатлились цирковые.

– Вы вот что, – предупредил Сергий. – Дом с трех сторон окружен парком, и вам туда лучше не соваться…

– Леопардики могут скушать, – вмешался Эдик. – Его они уважают, – показал он на Лобанова, – нас знают, рабов кое-как терпят, а вот с вами они не знакомы. Тут к нам однажды грабитель забрался… Короче говоря, мы только недавно узнали об этом, когда обглоданные кости нашли у фонтана – видать, киски запивали питательный обед.

– Не слушайте его, – улыбнулся Сергий, – никого Зара и Бара не съели. Хм. По-крайней мере, в этом году…

– Но могли! – упорствовал Чанба.

– Могли…

Сергий на правах хозяина отпер калитку в монументальных воротах, сквозь которые просматривалась подъездная аллея.

– Заходите.

Лобанов двинулся к дому, выглядывающему из-за кипарисовых зарослей, и тут, раздвинув мордой кусты, на аллею вышла леопардиха Зара. Мощно муркнув, она боднула Сергия в бедро, подлащиваясь, и принцип почесал у «киски» за ухом, приговаривая:

– Хорошая Зарочка, хорошая…

Довольно заурчав, Зара тут же напружила стальные мышцы, и низкое утробное рычание застудило кровь в жилах циркачей.

– Свои, Зара, свои…

Леопардиха отмякла и канула в заросли. Напоследок донеслось ее недовольное фырканье.

– Киска! – выдавил Пассиен-факир и нервно хихикнул.

– В дом они не заходят, – успокоил его Эдик и добавил, как бы в раздумье: – Наверно…

Еще не отойдя после встречи с «леопардиком», циркачи вошли в домус через роскошный вестибул, который был отделан александрийским мрамором, инкрустированным тазосским камнем. Гости были потрясены – все вокруг дышало несметным богатством, на фоне которого их жалкие сто ауреусов тускнели, превращаясь в желтые осенние листочки, в стертые медяки.

– Немного сощурьте глаза, – предложил Лобанов, – а то выпадут. И не держите нас за толстосумов, мы воины, а не торгаши.

– Мы нашли сокровища, – сказал Искандер, – и решили переехать в этот дом.