Мертвым не понять

«Не туда». Потрясла головой, и картинка сменилась.

23

ПРИНЦ ИЗ МЕЧТЫ

Я потянулась, оглаживая шелк ложа; откуда-то издалека лилась тихая восточная мелодия. Полукруглый аквариум с такими знакомыми арочками и ступеньками словно весь переполнялся бликами и неясным мерцанием.

Где-то в клубке переплетающихся ходов замка звенели, отдаваясь мелодичным эхом, шаги. Это мог быть только он. Мое сердце забилось так, словно легкие, уверенные удары отражались в груди, подгоняя медлительную кровь. И чем ближе раздавались шаги, тем невыносимее становилась сама пытка ожиданием. Я вскрикнула, увидя во внезапно открывшемся проходе между колонн темную фигуру и с глухим стоном повалилась обратно на постель, все еще не отрывая горячего взгляда от возникшего видения. Мужчина сделал шаг в полосу света, его костюм напоминал одежду жителей пустынь из «Тысяча и одной ночи», на голове красовалась белая чалма, один край которой прикрывал нижнюю часть лица, словно подчеркивая сверкающие, темные и необыкновенно красивые глаза.

Я снова попыталась встать, но ночной принц опередил меня, – быстрым как разжавшаяся пружина прыжком оказавшись на ложе, одной рукой он обнял меня за талию и привлек к себе, другой откинул с лица плотную ткань и, скинув чалму, тряхнул черной гривой волос и тут же жадно припал к моим губам. Кружилась голова, дьявольское снадобье почти не оставляло мне сил.

Мы лежали усталые, но до невероятности, до какой-то первозданности счастливые.

Я приподнялась первая, чтобы ласкать губами его нежную грудь. Радуясь, когда он вдруг вздрагивал, сдерживая готовый уже вырваться стон, чтобы в следующее мгновение проникнуть языком в мой полуоткрытый рот или впиться долгим поцелуем в шею.

– Я люблю тебя, люблю, как никого и никогда не любил, – прошептал он. – Я так давно не мог решиться сказать тебе это. Так непоправимо долго!..

– Но почему?

– По-че-му… – Он сел и пристально посмотрел мне в глаза. – Да потому, что ты никогда не воспринимала меня как мужчину, вот почему.

– Но я же не знала… – Сейчас я смертельно боялась как-то обидеть, ранить моего принца, спугнуть его, чтобы он не улетел, подобный райской птице. – Прости, я поверила учителю, Шоршоне… я никогда раньше не видела тебя с женщинами…

– И не могла видеть… – Он помолчал, слушая бесконечную мелодию. – Других женщин нет. Ты единственная – богиня любви, принцесса из сказки. Я люблю тебя, и больше мне никто не нужен. – В его голосе слышалась печаль, и я невольно начала поддаваться панике и взяла его руку. На какой-то момент показалось, что прекрасный принц вот-вот покинет меня.

– Я безумно люблю тебя! Прости, что я была так слепа. Но я считала тебя все это время таким недоступным… таким… Я не задавала вопросов, потому что боялась, что ты сочтешь оскорбительным для себя, если я начну лезть в твои дела. Но я люблю тебя и, наверное, всегда любила. – Я вновь ощутила слабость и утомленно опустилась на смятое покрывало.

– Скоро ты заснешь, любимая, – равнодушно прошептал Зерцалов, опускаясь рядом и гладя меня по волосам.

– Засну? Почему? Откуда ты знаешь?..

– Потому что я дал тебе лекарство, и когда в гостиной, – он неопределенно махнул рукой, – пробьют часы, ты уснешь.

– Навсегда?! – Я резко села, горло сдавили слезы.

– Нет, дорогая, конечно нет, только до следующей нашей встречи.

– Но почему? За что? Я что-нибудь не так сделала? – Меня трясло.

– Нет, что ты? Просто иначе у тебя не хватит сил. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, мы снова будем вместе.

– Вместе?! И ты думал, что со мной можно так?! Как с надувной куклой?

Павел отстранился, кусая губу.

– Но ты же сама сказала, что любишь меня?

– Я люблю! Люблю тебя, глупый! – Слезы мешали мне говорить, снадобье брало свое. – И это прекрасно, что ради того, чтобы рассказать мне о своем чувстве, ты создал все это! Но теперь мы должны иметь смелость проснуться вместе и уже не расставаться!

– Нет. Я не могу. – Он отвернулся. Я чувствовала, что проигрываю.

– Почему, Паша? Ты что боишься, что в том мире я изменю тебе?! Но это же невозможно! Других мужчин нет!

– Нет? – Он резко повернулся и, поскольку я уже не могла приподняться, присел на корточки. – А как же Андрей, цыганский барон и остальные?

– Они и раньше не имели для меня значения, а теперь и подавно, ведь люблю-то я тебя. Поверь мне, пожалуйста.

– Я верю, но я не могу. Здесь сон, исполнение мечты, там реальность, там мы тут же потеряем друг друга, там все и вся станет угрожать нашей любви, а здесь…

– Здесь только смерть разлучит нас…

– Да. Но это произойдет еще не скоро.

– Я умру через неделю. – Язык отказывался повиноваться. Внезапно отключилась музыка и где-то начали бить часы.

– Почему через неделю?! С какой стати? – Он встряхнул меня, повернув мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– То, что ты даешь мне… оно убивает меня… – Я сделала над собой титаническое усилие. – Перед тем как ехать сюда, я сдала кровь на анализ, в ней обнаружена значительная доза неизвестного яда… Если не ввести противоядие, я умру через неделю. Теперь уже меньше.

– Но это неправда?! Диана! Скажи, что это неправда! Я прошу… Я приказываю!.. – Он поднял меня. – Зачем же ты тогда поехала со мной?

– Потому что я узнала тебя, мой принц, потому что я люблю тебя.

– Но ты узнала лишь мое тело! Хорошо! Но я же мог быть и не один! Что, если бы я хотел только воспользоваться тобой?! А потом продал бы какому-нибудь… Да не спи ты! Я не давал тебе яд! Диана! Только безобидную травку. Я сам ею пользовался и знаю… Не смей засыпать! В квартиру мог проникнуть посторонний, он и дал тебе яд, а не я – я бы в жизни не смог причинить тебе боль, правда!

– Посторонний – Шоршона? – Я потерла глаза, отгоняя сонливость. – Нет. У него были ключи, но еще до нашей свадьбы. Так что не сходится. Может только, ты попросил его достать нужные тебе колеса, а он дал…

– Это неправда! Ты нарочно путаешь меня?! – Его голос доносился, как из глухой бочки.

– Правда. Я видела упаковку у Славки в доме, потом у этой актрисульки, которая с их помощью пыталась… Позвони Владимиру Глебовичу. Я сказала ему, что принимала их для работы… чтобы лучше… я сама… он знает…

24

ЭКИВОКИ

Я проснулась на другое утро в лебяжьей постели, хотя можно ли было с уверенностью сказать, сколько на самом деле я провела в черном, тупом безмолвии, которое теперь, должно быть, следует именовать сном? Слабость отступила, и голова казалась вполне ясной. Наверное, это теперь будет наваливаться припадками, настигая в самых неподходящих для того местах.

Тут я вспомнила про Пашу, про все, что у нас с ним произошло и что разговор так и не окончен.

«О боже! Я же умираю!» – плеснулось в голове. Я резко села и огляделась по сторонам – вчера, когда Зерцалов только притащил меня сюда, я, кажется, успела разглядеть лишь кровать и туалетный столик, но теперь, к своему удивлению, обнаружила, что знаю о комнате куда больше. Например, эта табакерка у зеркала – я точно помнила рисунок – японская миниатюра, как из книги «Искусство любви». И еще – это кресло и бархатный черный камзол на нем.

Стоп! Это же мое пальто, почему же тогда я вспомнила о каком-то камзоле?

Я встала и прошлась – справа в углу на тумбочке стоял массивный трехрожковый канделябр. И это мне знакомо. И тут я явственно вспомнила картину из сна, где Пава исполнял роль божественного маркиза. Но вот что странно – сон я видела в машине, когда мы подъезжали к этой даче. Что это? Медиумических способностей у меня нет ни капли, предвидением не обладаю, зато увиденное один раз врезается мне в память с такой силой, что вырвать его оттуда практически невозможно. Я подошла к столику, ожидая с минуты на минуту появления Павла, и тут только заметила сложенный вчетверо листок. Сверху он был придавлен флакончиком с розовой водой, рядом лежала ручка с моими инициалами красной розой, как на рыцарском гербе, та самая, которую я получила в качестве особого поощрения за сборник новелл «Сладкое томление» и передала по назначению автору. Сам факт, что Зерцалов выпустил из своих цепких лапок это сокровище, не предвещал ничего хорошего. Я покачала головой и, все еще косясь на ручку, развернула письмо.