Мертвым не понять

– История одной подставы? – процедил сквозь зубы историк. – У вас нет сердца!

– Ты правда не хочешь, чтобы я прозрела? – Она подошла к Семену, ориентируясь по голосу, и коснулась его своей тонкой, чуть ли не прозрачной рукой.

– Нет, я хочу. Но не так. Не чьими-то милостями! Я, может, сам…

– А когда?

– Не знаю, но… ты же не пойдешь с совершенно не– знакомым Мужчиной, только из-за того…

– Итак, ты не хочешь мне помочь?! – Линда тряслась от обиды, ее губы посинели, а лицо сделалось совершенно бледным. Семен молчал, уставившись в пол.

– Я не могу… – наконец выдавил он из себя.

– А ты, Ян? Ты тысячу раз обещал, что накопишь деньги?! Или тебе я тоже нужна лишь как медиум? Когда, спрашиваю я? Когда?!

– Никогда!

Линда закрыла лицо руками.

– Ни-ког-да…

– Позвольте, я помогу вам. Доверьтесь мне, и очень скоро вы будете видеть, а потом я повезу вас в Париж, Берлин, куда вы только пожелаете.

– Хорошо. Я пойду с вами, – она прошептала это одними губами. – Раз уж никто здесь меня не любит. Слышишь, Ян? Я ухожу!

– Ну и иди, ты, шлюха! Катись! Кому ты нужна! Думаешь, это так приятно семнадцать лет возиться с увечной! Может, ты мне руки наконец развяжешь…

– Пока. – Рыдая, она оперлась о заботливую руку Астельмана, и вместе они вышли за дверь, последний метнул на меня полный оскорбленного достоинства взгляд и скрылся в темноте лестницы.

– Прощай.

– Надо же им хоть посветить, – спохватилась Алла и, прихватив спички и небольшой огарок, вылетела за дверь.

Мы сидели какое-то время не говоря ни слова, за окном стучали капли дождя.

– Я знаю. Ты специально это сделал. – Оля взяла меня за руку, от этого прикосновения и, главное, оттого, как она это сказала, я почувствовал, как защемило горло и слезы сами собой полились из глаз. – …Не надо было называть ее шлюхой. Это может плохо отразиться на отношении к ней…

Иван взял сумку и молча вышел за дверь.

– …Теперь она спасена. – Я с благодарностью посмотрел на Семена.

Он сидел на полу, смотря прямо перед собой, так, что я на секунду подумал, а не ослеп ли теперь он?

– Да. Надеюсь. У тебя есть сигареты?

– У меня есть, – Оля протянула Семену пачку. – А вы не думаете, что он, наслушавшись ваших уверений насчет связи слепоты и ясновидения, возьмет и откажется платить за операцию?

– Не откажется… – Сема затянулся и прислонился к стене. – Он благородный, добрый и недалекий – в общем, Мирович.

Мы улыбнулись.

– …Послушай, Ян, я хочу, чтобы ты знал… это важно… я всегда хотел, чтобы она прозрела… правда…

– Да, да, и увидела твою рожу? Даже я смотрю на тебя уже лет десять и все привыкнуть не могу.

– Хотел. Хотел, чтобы увидела и все равно предпочла всем этим раскрасавцам молодым, меня. А теперь все. Точка. Конец еще одной никчемной жизни.

– Да брось ты…

– А правда. Зачем мы теперь Максу без медиума-то нужны? – Оленька устало прижалась к моему плечу. – Можно я сегодня к тебе пойду?

– Конечно. – Я снял со стула свой пиджак.

– Все кончено. – Семен запрокинул голову и сидел так какое-то время.

Мы не трогались с места, не решаясь бросить его здесь одного.

– …Как ты думаешь, Ян, мы больше никогда не увидим ее? А?

– Обязательно увидим.

– А она нас?

– И она нас увидит, и тебя, пугало ты огородное, увидит.

– И полюбит?

– Не-а… не полюбит, я же ее старший брат и знаю – не полюбит. Она тебя уже любит. А что внешность… так она знает все, Линда-то… она же ясновидица!

Я резко открыла глаза и села, какое-то время особое состояние сна или видения владело мною. Наконец я получила возможность увидеть предметы, населяющие мою комнату, и даже смогла признать некоторые из них своими. Так вот что на самом деле произошло между Яном и его сестрой. Кто знает, может быть это Линда поймала мой блуждающий дух и вернула его, потерянного и одинокого, домой? Почему бы иначе эта полузабытая история вдруг всплыла в моей голове? Неужели Линда знала, что происходит со мною, и таким образом пыталась объяснить мне, что иногда ради того, чтобы кто-то прозрел, любящему его человеку необходимо сделаться негодяям и предателем. Что же мне готовит Павел? Каких жертв потребует эта любовь?

Перед глазами запрыгали непонятные буквы и знаки, я попыталась расслабиться, но тело трясло, в комнате было уже достаточно темно. Зарылась лицом в подушку, отмечая про себя, что не помню, когда легла на кровать. В голове кружились непонятные, расплывающиеся и тут же возникающие заново образы, кричали сразу несколько человек, однако я никак не могла сосредоточиться ни на одном из них. Мысленно я призвала на помощь Линду, и это неожиданно сделало меня спокойнее, мало этого, я вдруг явственно различила, что два голоса принадлежат мужчинам и один – женщине, которая, казалось, выбивалась из сил, тщетно пытаясь дозваться до меня. Знать бы что делать. На всякий случай для начала я мысленно наорала на каждого из своих собеседников по отдельности и на всех вместе взятых, приказывая заткнуться и говорить по очереди, после чего они заметно присмирели. Такой опыт ободрил меня, что-что, а командовать мужиками я умею. Однако эти скоро нашлись и попытались было приняться за старое, но я уже запихнула им в глотки кляп вопроса «Что происходит?» и на всякий случай добавила «Линда».

Сначала я оказалась в полной пустоте, вокруг меня простиралось какое-то бесконечное ничто, лишенное запаха и цвета и потому неприятное. Потом я увидела свой парадняк, в том доме, где я жила с семьей, и себя, несущуюся по лестнице вниз; по тому, как я была одета, да еще по черной, огромной сумке я догадалась, что из памяти всплыло, как я бегу к Ленке, даже не к подруге, так мы друг друга никогда не называли, просто жили в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга, и все. Однажды, мне тогда было лет двадцать, она позвонила мне уже довольно поздно, я не сразу узнала ее голос и очень удивилась тому, что она вообще вспомнила обо мне. В сущности, ей была нужна даже не я, а те лекарства, что накануне забыл у меня Шоршона. Слава богу, что это оказалось здесь, в доме родителей, а не в моей новой, тогда как раз реставрируемой квартире. Шоршончик, как алхимик какой-то, снабжал народ всякой всячиной. Я пообещала, что буду через несколько минут. Надо сказать, что Лена недавно родила, в ее-то сорок лет, как мне казалось тогда – полное безумие, и теперь не прекращающиеся боли в спине и ногах не отступали от нее ни на минуту.

Я вылетела в коридор, лифт, как обычно в таких случаях, был сломан, и я побежала по плохо освещенной лестнице вниз.

Я увидела его, когда было уже поздно поворачивать назад или прорываться вперед к квартирам. Мало этого, со всего разгона я чуть не налетела на возникшего неведомо откуда мужика и, получив удар в живот, упала на ступеньки, пребольно стукнувшись копчиком и проехавшись чуть-чуть вниз. В то же мгновение чья-то потная ладонь зажала мне рот, притиснув голову к ступенькам, так, словно незнакомец решил впечатать меня в холодный и грязный камень.

– Молчи, убью, – коротко пообещал он и поднес к моим глазам кухонный нож. Я моргнула, демонстрируя свою полную покорность судьбе. – Давай деньги, быстро. – Рука с ножом бешено тряслась.

«Псих ненормальный», – подумала я, меж тем он покопался в моей сумище и высыпал ее содержимое на пол.

– …Деньги, я сказал.

– У меня нет денег. Я вышла на минуту, к знакомой, вот лекарство передать… – В этот момент я была бы готова отдать ему все, все, что я когда-либо имела, но в моей сумке было пусто!

– Баллончик есть? – запоздало вспомнил он.

– Дома… – «Проклятье, будь это нормальный бандит, увидел бы, что взять нечего, и отпустил по добру по здорову, ночь еще впереди, можно кого другого поймать, а этот? Не дай бог, где и живет поблизости, да он из одного только страха, что я его узнаю, прирежет как минимум. Во вляпалась!»

– Деньги! – отчаянно зашипел полуношник и одним рывком поднял меня на ноги и припер к стене.