Страница 15 из 96
– Да со мной не ляжет даже танцовщица, если от меня будет вонять капустой. Я лучше пожую миндаля, и убью двух зайцев одним ударом, не забыл?
Мена двинулся к реке, и я порадовался, что снова вижу знакомую походку; сердце мое окутали воспоминания о других временах и других тавернах. Особенно о той ночи, когда мы открыли, что миндаль спасает от головной боли наутро после того, как выпьешь слишком много вина, и в то же время обеспечивает такое половое возбуждение, что можно посоревноваться с самим богом Мином [28]. Я повернулся и пошел к храму Амона.
Когда я миновал врата Рамоса, Пагош вышел мне навстречу.
– Суну, что же тебя задержало?
У меня сердце ушло в пятки:
– Жар возобновился?
– Нет, но если ты предполагал, что такое может произойти, почему задержался?
Я приказал сердцу вернуться на место.
– Из-за этого ты опустил руку, которую протянул мне еще вчера вечером?
– Ты говоришь загадками, – пробурчал он, отворачиваясь, чтобы вести меня в дом жреца.
– Друг, я думаю, ты все прекрасно понял.
– Тогда идем… Тенра. – Ему нелегко было это сказать. – Сначала с тобой хочет поговорить мой господин, и малышка уже заждалась. Целый день сидит с «собаками и шакалами», готовится к игре.
– Твоя маленькая богиня думает, что я хожу в игры играть?
– Асет просто так не улежит.
– Да ей и не надо лежать, – согласился я, давая себе слово следить за языком. – Но «шакалы и собаки» – игра не для ребенка.
Пагош снисходительно посмотрел на меня:
– У девочки доброе сердце, и, возможно, она даст тебе выиграть первую партию.
Я прошел за ним в большую комнату, где жрец встречал меня и в прошлый раз.
– Я твой должник навеки, Сенахтенра, – сказал он вместо приветствия. На этот раз он пригласил меня сесть рядом с ним на обитую скамью. – Пагош считает, что ты мудр не по годам, и я вижу доказательство этому по собственной дочери. – На его полных губах появился намек на редкую улыбку, и я уловил черты Асет в лице ее отца. – Поскольку по воле Амона мы встречаемся уже второй раз, похоже, в наших судьбах есть что-то общее. Было бы глупо снова отворачиваться от тебя, так что прошу тебя стать моим домашним врачом. – Я уставился на жреца, гадая, не желает ли он посмеяться надо мной. – Твоей первой обязанностью станет забота о моей дочери, хотя я рассчитываю, что ты будешь лечить и других женщин. Например, Мерит.
Богатые люди достаточно часто нанимают обычных врачей, чтобы те занимались недугами и ранами слуг, феллахов и животных, но меня просили не об этом.
– Я не… – Я умолк, затем попытался начать сызнова. – Мой господин, если ты считаешь, что я могу творить чудеса, то ты ошибаешься.
Он нетерпеливо отмахнулся от моих слов:
– Признаюсь – я провел расследование, чтобы выяснить, чем ты отличаешься от других, и опросил всех тех, кого посылал к тебе лечиться. Так что чудеса я предоставлю Амону. Благодаря твоим бесконечным вопросам и экспериментам ты приобрел мудрость, которая мне от тебя и нужна. Взамен я могу предложить тебе отдельный дом и пишу с моей кухни. Пиво из моей пивоварни и вино с моих виноградников. – Рамос остановился, но мои мысли метались. – И яйца из птичников, сколько понадобится, – добавил он, следя за мной всевидящими синими очами. – Десять рационов говядины и вдвое больше зерна ежемесячно.
Рамос предлагал такое богатство, которого я и не ждал от этой жизни, но этот человек занимал важнейшее место в Священном Совете Амона, а жрецов я недолюбливал. К тому же он выгнал всех жрецов-медиков, когда те позволили его царской жене подойти к западному горизонту, – напомнил мне какой-то голос. Наверное, мой ка.
– Вижу, тебя удерживает что-то другое. Назови причину, ибо я должен быть достаточно осведомлен, прежде чем разочаровать Пагоша и свою дочь.
– Дело не в том, что я не хочу заботиться о твоей дочери, мой господин, но от меня зависит здоровье многих людей.
– А если я подышу для них другого суну, и ты его обучишь?
– Возможно, только никто не сможет выполнить за меня обещание, которое я дал своему помощнику, чья жена скоро родит первенца. – Если Рамос упрекнет меня, что я соглашаюсь акушерствовать, после того, как сам вызывал меня к своей госпоже, станет ясно, что он за человек, и мне будет легко оказаться от его предложения.
– Ты говоришь о Хари? – Я кивнул, гадая, что еще ему обо мне известно. – Тогда пусть он пошлет за тобой, когда придет время.
Только после того, как Хари начал на меня работать, я узнал, что он умеет читать и писать и помимо рыжеватых кошачьих глаз и нежных рук одарен достаточно острым умом, который помогает и мне оттачивать мастерство. В конце концов, возделывать землю я нанял другого человека, и начал учить Хари готовить таблетки и снадобья. Не хотелось расставаться с замыслом, который я обдумываю уже некоторое время: раздавать лекарства и травы всем нуждающимся.
– Мне надо содержать свой дом в городе, – сказал я Рамосу, проверяя, насколько сильно ему нужны мои услуги, – и наведываться туда, чтобы забирать лекарства, изготовляемые моим помощником.
Услышав это, жрец сощурился, но в конце концов кивнул:
– Что-нибудь еще?
– Мне должно быть разрешено лечить всех ваших работников и их родственников, ибо любой мор, напавший на них, может перейти и на тех, кого ты более всего стремишься оберечь. – Это было резкое заявление: Рамос может счесть ересью мысль о том, что мор одинаково распространяется среди бедных и богатых. Но, возможно, шестое чувство подсказало ему, что иначе я не соглашусь.
– Тогда я рассчитываю, что ты будешь поступать на свое усмотрение. Только не забывай об Асет. – Жрец задумчиво посмотрел на меня. – Животных тоже лечить будешь?
– Если это понадобится, чтобы заслужить доверие твоей дочери.
Он чуть не улыбнулся.
– Тогда по рукам?
– Я хотел бы подумать над этим до завтрашнего утра, если позволишь.
– Тогда подумай еще вот над чем. Я не виню Мерит в том, что она слишком любит девочку, но она не может защитить Асет от жестокости, с которой та столкнется в школе при храме – и от жрецов и от остальных учеников. Временами, возможно, даже от меня. Я не хочу, чтобы ее дух был сломлен, и не хочу, чтобы она выросла избалованной девчонкой, а грань между этими двумя крайностями очень тонка. Как ты иногда причиняешь ребенку боль, чтобы вылечить его.
– Мой господин, но у меня нет опыта воспитания детей.
– Ты легко не сдаешься, да, суну? Тоже нужное свойство. Тогда, если хочешь, считай это экспериментом. Дай мне год. Когда время выйдет, поговорим еще раз. – Он взглянул на верхний ряд окон. – Мне пора попрощаться с Амоном-Ра, а ты иди к моей дочери. Завтра побеседуем еще, но что бы ты ни решил, Сенахтенра, будь уверен, что в доме Рамоса у тебя есть друг.
Через некоторое время я торговался уже с его дочерью.
– Бастет [29]отказывается заботиться о своих котятах, – утверждала она. – Если я их не накормлю, они будут плакать всю ночь.
– Завтра, – повторил я, глядя, как она кладет на место резные деревянные палочки. Может, у лопоухих собак есть какое-то неизвестное мне преимущество? – Землю скоро окутает вечерняя прохлада.
– Но ведь в том темном углу прячутся злые духи, которые только и ждут, когда ты уйдешь, чтобы снова наслать на меня болезнь. – Тули тягостно заскулил, и их голоса слились.
– Тогда надень что-нибудь, чтобы не замерзнуть, и я подниму тебя на крышу, – сказал я ей, а Пагош молча слушал.
– Мне и так тепло. – Асет спрыгнула с лежанки-котенка, считая, что готова идти. Но, посмотрев на меня, побежала к сундуку с одеждой. Схватив первый попавшийся каласирис [30], надела его через голову и завертелась, пока тот не опустился до колен.
28
Мин – один из богов плодородия, «производитель урожаев», ити-фаллическое божество.
29
Бастет – богиня любви и веселья, изображавшаяся в образе кошки.
30
Каласирис – египетское рубаховидное одеяние, очень плотно облегающее фигуру.