Мэри, Мэри

Мэри остановилась, и на ее лице появилось такое мягкое и нежное выражение, точно она увидела впереди что-то прекрасное. Ее глаза неотрывно смотрели в стену, на губах блуждала мечтательная улыбка.

Она продолжила:

— Когда мы снова соберемся вместе, то обязательно поедем куда-нибудь на пикник. Наберем побольше еды и отправимся в тихое и уютное местечко на целый день. Можем даже поплавать. Все, что пожелаете, родные мои. Я уже предвкушаю эту поездку. И вот что еще. У вас есть ангел-хранитель, который всегда на вас смотрит. Это я. Я целую вас перед сном и сижу у ваших кроваток. Вам нечего бояться, ведь я везде с вами. А вы — со мной. — Вагнер замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Обнимаю вас крепко-крепко. Ваша мамочка.

Она все ближе пододвигалась к столу и вскоре уже сидела над письмом, не сводя глаз с листочка. Ее голос понизился до шепота.

— Поставьте внизу три X и три О. Поцелуй и объятие для каждого малыша.

Глава 106

Чем дольше я слушал, тем больше убеждался, что Мэри Вагнер не могла выдумать своих детей. У меня возникло скверное предчувствие насчет того, что с ними случилось.

Остаток дня я провел в поисках информации. Запрос в единой базе криминальных данных выдал длинный список несовершеннолетних жертв, погибших от рук американских женщин за последние несколько десятков лет. Я где-то читал или слышал, что магазинные кражи и убийство собственных детей — единственные виды преступлений, где слабый пол не уступает сильному. Если так, полученный мной объемистый отчет учитывал лишь половину зарегистрированных случаев.

Стиснув зубы — в прямом и переносном смысле, — я сделал еще один запрос. На сей раз я искал убийства с многочисленными жертвами. Получив список, я стал внимательно просматривать его.

В глаза сразу бросились знакомые фамилии: Сьюзен Смит, утопившая двух сыновей в 1994 году; Андреа Йейтс, которая убила пятерых своих детей после нескольких лет глубокого психоза и послеродовой депрессии.

Список казался бесконечным. Ни одна из этих преступниц не была признана невменяемой, но многие из них явно страдали душевными болезнями. Смит и Йейтс, по официальному отчету, имели клинические отклонения и расстройства личности. Я не сомневался: то же самое можно сказать о Мэри Вагнер, но у меня не было времени для уточнения диагноза.

Разгадка нашлась через несколько часов.

Я просмотрел очередную страницу, и сердце у меня екнуло. Тройное убийство в Дерби-Лайн, штат Вермонт, 2 августа 1983 года. Все три жертвы — близкие родственники.

Болак, Брендан, 8 лет.

Болак, Эшли, 5 лет.

Константин, Адам, 11 месяцев.

Убийцей была их мать, женщина двадцати шести лет, по фамилии Константин. Имя — Мэри.

Я сопоставил полученные данные с архивом местной прессы. Мне попалась статья 1983 года из «Каледониэн рекордс», выходившего в Сент-Джонсбери, штат Вермонт. Там же имелось черно-белое фото Мэри Константин, сидевшей в суде за столом ответчика. На снимке она выглядела худощавее и моложе, но я сразу узнал выражение упрямой отрешенности, которое появлялось на ее лице каждый раз, когда она не хотела ничего чувствовать. Или чувствовала слишком много.

Женщина, которую я знал как Мэри Вагнер, двадцать с лишним лет назад убила собственных детей. Но для нее этого события не существовало.

Я отодвинул стул и перевел дыхание.

Теперь я находился в самом центре лабиринта. Надо подумать о том, как из него выбираться.

Глава 107

— Тысяча девятьсот восемьдесят третий? Черт, это же прошлый век. Ладно, подождите. Попытаюсь вам помочь.

На другом конце линии послышалось шуршание бумаги и стук пальцев, барабанивших по клавиатуре.

Я говорил с агентом Медларом из филиала ФБР в Олбани. Он являлся координатором в местном отделе по борьбе с насилием против детей. В каждом филиале есть такие отделения, и Медлар отвечал за штат Вермонт. Я хотел получить информацию из первых рук.

— Готово, — сказал Медлар. — Я ее вижу… Константин, Мэри. Тройное убийство второго августа, арестована десятого числа того же месяца. Так, посмотрим дальше… Ага, вот оно. Решение суда от первого февраля следующего года вынесено в присутствии государственного адвоката. Невиновна по причине умственного расстройства.

— Невиновна, — пробормотал я.

У нее даже не было собственного адвоката: вся эта юридическая волокита стоила слишком дорого. А доказать невиновность по причине безумия не так-то просто. Значит, дело абсолютно ясное.

— Куда ее отправили? — спросил я.

— Кажется, в Центральную больницу штата Вермонт, Уотерберри. У меня нет записей о переводе, но в тамошней психушке всегда полно мест. Если хотите уточнить, могу дать вам телефон и адрес.

Меня так и подмывало сказать: «Нет, я хочу, чтобы это вы уточнили», — но потом я подумал, что будет лучше все сделать самому. Я записал номер больницы.

— Есть конкретная информация насчет убийств? Какие-нибудь подробности?

Медлар снова зашуршал бумагами.

— Невероятно.

— Что такое?

— Ваша Мэри Смит использовала «вальтер»?

— Да, а что?

— Здесь то же самое. «Вальтер». Правда, его так и не нашли. Наверное, она его спрятала.

Я лихорадочно записывал слова агента.

— Ладно, пока достаточно. Найдите мне адрес полицейского отдела, который занимался делом Мэри Константин. И пришлите мне все, что есть в ваших файлах. Электронные данные — прямо сейчас, остальное по факсу. Высылайте все, слышите? На всякий случай я дам вам номер своего мобильника. Если узнаете что-нибудь новое, звоните в любое время. — Говоря с Медларом, я уже заталкивал в портфель свои бумаги. — Да, и еще одно. Когда ближайший рейс на Вермонт?

Глава 108

Через восемнадцать часов — и три тысячи миль — я сидел в уютной гостиной Мадлен Лапье и ее мужа Клода, бывшего шерифа Дерби-Лайн, штат Вермонт. Их дом находился за чертой города, в симпатичной деревушке, больше похожей на рекламный постер, и буквально в двух шагах от канадской границы. Говоря точнее, местная библиотека и опера стояли прямо на границе, и пограничники выставляли в них посты, чтобы предотвратить незаконное вторжение.

Правда, в таком месте как-то плохо верилось в серьезные правонарушения. Мэри Константин прожила тут всю жизнь, пока двадцать лет назад не убила троих своих детей, совершив чудовищное преступление, которое попало в заголовки национальных новостей.

— Что вам больше всего запомнилось в этой истории? — спросил я мистера Лапье.

— Нож. Больше всего — нож. Она изрезала им лицо бедной девочки, уже после того как всех убила. Я проработал шерифом в округе двадцать семь лет, но никогда не видел ничего ужаснее. И надеюсь, не увижу.

— Если честно, мне всегда было ее очень жаль. — Миссис Лапье сидела рядом с мужем на диванчике, покрытом ярко-синей накидкой. — Я имею в виду — Мэри. В жизни этой женщины не было ничего хорошего. Конечно, это ее не извиняет, но… — Она не закончила фразу и махнула рукой.

— Вы ее знали, миссис Лапье?

— Так же, как и остальных соседей. У нас маленький городок, агент Кросс. Мы все на виду.

— Какой была Мэри до того, как это случилось?

Клод ответил первым:

— Милая девушка. Спокойная, вежливая, любила плавать. Часто каталась в лодке на нашем озере — Мемфремагог. В общем, сказать почти нечего. Когда училась в школе, подрабатывала в закусочной. Иногда приносила мне завтраки. Тихая девочка. Все очень удивились, когда она забеременела.

— И еще больше, когда папаша не дал деру, — заметила миссис Лапье.

— По крайней мере на какое-то время, — добавил ее муж.

— Очевидно, вы говорите о мистере Болаке?

Супруги кивнули.

— Он был на десять лет старше, а ей едва стукнуло семнадцать. Но они делали, что могли. Старались изо всех сил. Даже завели второго ребенка.

— Эшли, — вставила миссис Лапье.