Страница 18 из 48
— Мне пора.
Терри постоял на крыльце, пока такси не исчезло за поворотом. Затем он прошел в библиотеку, увидел в перекидном календаре два телефонных номера Джонни: домашний и похожий на сотовый. И набрал телефон Дебби. А когда она взяла трубку, произнес:
— Он уехал.
Прошлая ночь определила его будущее. Оно все равно определилось бы, но сейчас казалось таким необыкновенно многообещающим.
Они просто разговаривали. Дебби рассказывала всякие случаи… Потом предложила сигарету с марихуаной, если он хочет.
— Юби? Конечно, почему бы и нет?
Ей понравилось это название, и она сказала, что отныне так и станет называть косячки — юби. Это объединило их. Они сели на ее потертую софу, затянулись и улыбнулись друг другу. Пили. Блаженствовали. И обсуждали, как уроют Рэнди. Который теперь при деньгах. Она впервые об этом упомянула. Он женился на богачке, развелся, но остался с парочкой миллионов и рестораном в придачу.
— Мы до него доберемся, — сказала Дебби. — Я тебе говорила, что когда он впервые попросил у меня денег, то показал фотографию яхты?
— Которой у него на самом деле не было, — уточнил Терри.
— Да, но я не упомянула, что на ее корме было мое имя, «ДЕББИ», а под ним — «Палм-Бич». Он сказал, что переименовал ее потому, что без ума от меня. И кстати, не одолжу ли я ему парочку тысяч?
— Как же он это сделал?
— Подожди. Потом уже, когда он обобрал меня и смылся, я навещала маму во Флориде. Я остановилась у пристани, о которой упоминал Рэнди, осмотрелась и увидела ее. Сорокашестифутовая лодка с названием «ДЕББИ», и внизу надпись — «Палм-Бич». В баре на той же пристани я спросила: не знает ли кто парня по имени Рэнди Эгли? Бармен переспросил: «Вы имеете в виду Эглиони?» А один просоленный такой старичок сказал: «Это тот козел, что шнырял здесь и фотографировал лодки? Мы его живо послали». Я спросила — не знают ли они, где его найти. Бармен посоветовал заглянуть в «Брейкер», где тусуются такие, как он, ловят богатых бабенок. А старичок направил меня в «О Бар», где несколько раз видел его. В «Брейкере» я узнала, что мистер Эгли сюда не вхож, а «О Бар» уже прикрылся. Я была готова зареветь от досады. Но потом я повезла маму обедать в «Чак и Гаральд», и мы уже заканчивали, когда туда явился мистер Великолепие собственной персоной. В руке он держал бокал и явно положил глаз на двух дам за столиком, неброско так одетых, но смело можно было утверждать, что они настоящие, с Палм-Бич — стрижки, знаешь ли, украшения, простые на вид, но очень дорогие. Рэнди подождал, пока они закажут напитки, а потом подошел, грязный халявщик. Я наблюдала — было ясно, что они незнакомы. Пару минут он вешал им лапшу на уши, типа: «Не мог ли я видеть таких очаровательных дам на прошлой неделе у „Дональда“? Нет? Ну, тогда это наверняка было в…» Он подсел к ним. Скоро женщины уже смеялись, подумать только, хотя у него совсем нет чувства юмора. Я иногда шутила, вроде того: «Мой бойфренд такой милашка, ему приходится переодеваться в женское платье, а то девочки ему проходу не дают». Рэнди пару минут сосредоточенно молчал, а потом фальшиво так смеялся: ха! ха! ха! Он не был хоть сколечко забавным. Шутить не умел совсем…
— Значит, подсел он к этим дамам…
— А я сижу с мамой. Что делать — предупредить дурочек? Выплеснуть ему на голову коктейль и устроить скандал? Но только не в присутствии мамы. Я говорила, что она считает себя Энн Миллер? Пока я слежу за Рэнди, мама рассказывает, как ей нравится «В Городке», особенно Джен и Франк.
— Хотел бы я с ней познакомиться, — пробормотал Терри.
— Она до сих пор там. В конце концов я сделала так: подвела маму к столику и сказала: «Мам, познакомься, это Рэнди, известный трепач, который украл все мои деньги». Мама сказала ему: «Как поживаете, Энди, рада с вами познакомиться». Она решила, что он — Энди Гарсия. Я увела ее, отвезла назад в клинику — это рядом, на Флаглер — и вернулась к «Чаку и Гаральду». Я не сомневалась, что он еще там, потому что должен же он был обелить себя перед дамочками, сочинить длинную трогательную историю. Ты видел «Мой обед у Андрэ»? Помнишь сноба, который все полтора часа надоедает Уоллис Шон? Рэнди как раз такой.
— Значит, он еще сидел там…
— Я заглянула внутрь, чтобы убедиться, потом договорилась с дежурным на стоянке, и он позволил мне посидеть в машине и подождать. Наконец, Рэнди выходит со своими дамами и стоит с ними, дожидаясь, пока приедет их автомобиль. Я была уверена, что сам он припарковался дальше на улице — он никогда не тратит свои деньги, если только можно. Не переставая болтать, он усаживает дам в машину. Они уезжают, а он идет вдоль тротуара. Я следую за ним с опущенным стеклом и окликаю: «Эй, ты, задница!» — чтобы привлечь внимание. И говорю, что не оставлю его в покое, что превращу его жалкую жизнь в ад, пока он не вернет мне все мои денежки до цента. Хотя и не представляю, как я этого добьюсь. Он подходит к моей машине, «форду-эскорт», наклоняется и говорит мне в лицо: «Не нарывайся, куколка, ты не из моей песочницы».
— То, что он назвал тебя куколкой, и решило дело? — уточнил Терри.
— И его тон тоже. Мистер Превосходство долбаный! Он пошел дальше, по переходу к Ройял-Пойнсиана, туда, где под пальмами стояла его машина. Я поехала за ним… И сбила его. Перед тем как я его протаранила, он обернулся, и я увидела близко его лицо. Он отлетел в сторону, а я уехала.
— Скрылась с места преступления.
— Это было ошибкой. Преднамеренный наезд при свидетелях, множество которых стояло у ресторана, и бегство.
— Как не стыдно было этим людям смотреть на то, что их не касается? Ты сильно его зацепила?
— Ему пришлось ставить искусственный тазобедренный сустав.
— Я слышал, что теперь это вполне заурядная операция.
— Вторая нога была сломана, легкое повреждено. На голову наложили тридцать пять швов. Государственный обвинитель хотел осудить меня по статье «Попытка убийства». Мой адвокат, которого мне предоставили в суде, сделал все, что мог. Он постарался доказать, что я была в состоянии аффекта, а это всего год. Сошлись на «нападении при отягчающих» — от трех до пяти.
— Бедняжка, — сказал Терри, обнимая ее за плечи. — Сидеть вместе с уголовницами. Наверное, это ужасно.
Она грустно взглянула на него, отведя в сторону руку с юби, и он поцеловал ее первый раз, очень нежно. Отмечая ее реакцию, Терри вложил в следующий поцелуй немного больше страсти, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, и обрадовался, когда почувствовал, что и Дебби тоже увлеклась. Когда они оторвались друг от друга, он взял у нее юби и положил в пепельницу. Но когда повернулся к ней снова, выражение ее глаз изменилось. В них промелькнуло сомнение.
— Я в самом деле не ВИЧ-инфицирован.
— Ты клянешься?
— Слово скаута. — Он поднял вверх правую ладонь.
— А как насчет всяких жутких африканских болезней?
— Нет даже малярии.
Она продолжала смотреть на него, и вскоре ее взгляд смягчился. Она улыбнулась, и он почувствовал себя желанным гостем.
По пути в спальню они не переставая целовались. Она откинула покрывало, и Терри обнял ее сзади. Они погасили лампу, но все равно видели друг друга, потому что в холле свет остался включенным. Она сказала:
— У меня давно ничего такого не было. — И добавила: — Но это все равно как езда на велосипеде.
Только намного лучше. Но Терри не стал говорить ей об этом. В постели он предпочитал молчать.
Потом, когда они лежали в объятиях друг друга, он сказал:
— Мы все пытались вспомнить, что пели эти распятые ребята…
— «Жизнь Брайана», — отозвалась Дебби. — Да, и что это было?
— «Ищи в жизни всегда одну только радость».
— Точно. А другие распятые затем насвистывали припев… — Она замолчала, должно быть придумывая, что бы сказать смешное. Терри подождал, потом повернул голову и увидел, что она разглядывает себя, уткнув в грудь подбородок.
— Когда лежишь, то трудно судить, но мне кажется, они начали обвисать.