Помни меня

Принесли пунш, и Босвелл произнес тост за будущее Мэри. Пока он спрашивал Мойеса, что они везут на корабле, Джон так смотрел на Мэри, что ее сердце затрепетало.

Она твердо поверила в то, что уже неспособна вызывать в мужчинах романтические чувства, и казалось нелепым, что это должно случиться сейчас, когда она вот-вот покинет Лондон.

— Вы из каких краев Корнуолла? — спросила она.

— Фэлмаус, — сказал он и улыбнулся, обнажив при этом свои красивые зубы. — Но у меня там никого нет, мои родители скончались несколько лет назад, а брат уехал в Америку.

— Так где же ваш дом? — удивилась Мэри.

— «Анна и Элизабет», — хмыкнул Джон. — Но если бы я захотел где-нибудь осесть, я бы выбрал Фоуэй.

— Так у вас нет ни жены, ни девушки? — Мэри вопросительно подняла одну бровь.

Он покачал головой.

— Я никогда не встречал женщины, которая смирилась бы с тем, что у меня есть любовница… Я имею в виду море.

Эта фраза всколыхнула в душе Мэри что-то такое, что было в ней глубоко спрятано. Она с любопытством посмотрела на Джона.

— Я украл это выражение у вашего дяди, — сказал он. — У Питера Броуда. Я плавал с ним простым моряком, будучи еще подростком. Он был хорошим человеком и научил меня всему, что я знаю сейчас.

Мэри ахнула.

— Вы плавали с моим дядей?

Джон кивнул.

— И с вашим отцом тоже, Мэри. Он тоже хороший человек, и я горд тем, что доставлю вас к нему.

— О чем вы говорите? — спросил Босвелл, до которого долетел обрывок их разговора.

— Я просто рассказываю Мэри, что я плавал с ее дядей и отцом, сэр, — ответил Джон. — Впрочем, вы это знаете.

— Боззи, — сказала Мэри с упреком, — не поэтому ли вы так настаивали, чтобы я поплыла именно на этом корабле?

Босвелл лукаво улыбнулся.

— Ну я ведь не смог бы поручить такой ценный груз кому попало, — произнес он. — Я разговаривал с несколькими шкиперами, прежде чем встретил Джоба. Я хотел найти кого-то, с кем бы вы чувствовали себя непринужденно.

Они снова наполнили бокалы, и Босвелл рассмешил мужчин очень забавным рассказом о том, что он назвал «своей прошлогодней увеселительной прогулкой по Корнуоллу».

Мэри была счастлива, что может просто смотреть и слушать. Ее радовало то, что Босвелл снова сияет, рассказывая историю. У него был талант описывать сцены и людей так хорошо, что все слушатели будто становились участниками событий. Мэри чувствовала, что ей будет не хватать его, но ее тревога по поводу возвращения домой рассеялась. Ее место было в Корнуолле.

Только в десять часов они в конце концов вышли из таверны и направились к кораблю. Джон нес коробку Мэри и шел чуть впереди с Мойесом, а Мэри шла с Босвеллом сзади, держа его под руку.

— Давайте попрощаемся здесь, — сказала она ему, когда они подошли к кораблю. — Не поднимайтесь на борт. Вы должны вернуться и встретиться с Джеймсом, как обещали.

Ветер утих и дождь прекратился. Туман вдруг рассеялся, и на небе появились луна и яркие звезды, и их блики отражались в темной реке. Тихий плеск волны о борт вдруг до боли напомнил Мэри то проклятое плавание, о котором она давно уже перестала думать.

— С вами все будет в порядке? — спросил Босвелл, и было видно, что его обычная самоуверенность на этот раз покинула его.

— Конечно, все будет в порядке, — сказала Мэри, целуя его в щеку. — Все ужасы остались в прошлом.

Босвелл крепко сжал ее за плечи, и его лицо вдруг стало моложе при свете зажженного у корабля факела.

— Если я когда-нибудь вам понадоблюсь, сообщите, — сказал он.

Мэри кивнула.

— А вы берегите себя, Боззи, — сказала она. — И попрощайтесь за меня с Джеймсом, Биллом, Натом и Сэмом. Мне очень жаль, что я не смогу присутствовать на празднике в честь их освобождения.

Мэри услышала покашливание, принадлежавшее Мойесу или Джону, и поняла, что они ждут, когда она сядет на корабль.

— Прощайте, мой дорогой друг, — сказала она, целуя его снова, на этот раз в губы. — Я никогда не забуду вас. Вы вернули меня к жизни.

Мэри быстро пошла прочь, чувствуя, что вот-вот расплачется. Ступив на палубу, она повернулась и помахала снова. Босвелл неподвижно стоял и смотрел на нее, и серебряные пуговицы на его пальто и золотая цепочка от часов поблескивали при свете факела. Он поднял свою треуголку и величественно поклонился, потом повернулся и пошел прочь.

— Вы будете скучать по Лондону? — спросил Джон за ее спиной.

Мэри повернулась к нему и улыбнулась. Ей показалось, что на самом деле он хотел спросить, будет ли она скучать по светским людям вроде Босвелла, а не по городу.

— Нет, я не думаю, — честно призналась она. — Я рада, что увидела его, но я предпочитаю более простую жизнь и людей, с которыми я могу быть собой.

У нее вдруг возникло странное чувство, будто она уже здесь была. Мэри изумленно огляделась вокруг, но в темноте смогла увидеть немного — лишь сверкающую медь и белеющий свернутый канат.

— В чем дело? — спросил Джон. — Не говорите мне, что такой потомственной морячке, как вы, не по себе оттого, что палуба шатается под ногами.

— Нет, конечно, нет, — сказала Мэри и рассмеялась, потому что корнуолльской картавости Джона было достаточно, чтобы вызвать воспоминания. Запах речной воды и мужчина, нравившийся ей, дополнили видение из прошлого.

Мэри представила, как сидит на палубе «Дюнкирка» — девушка в лохмотьях и цепях — и мечтает об офицере с легким корнуолльским акцентом.

— Позвольте, я покажу вам вашу каюту, — произнес Джон. — Вы здесь замерзнете.

И Мэри вдруг почувствовала себя по-настоящему свободной, гораздо свободнее, чем тогда, когда ее выпустили из Ньюгейта. Она направилась в каюту, а не в трюм. Завтра на рассвете они поднимут парус, и она позавтракает с Мойесом, Джоном и другими моряками. И если она захочет, она будет есть ложкой, потому что здесь никто не станет возражать. Мужчины начнут пить ром и рассказывать о своих плаваниях, и она будет общаться с ними на равных.

Спускаясь по крутым ступенькам, ведущим в каюту, Мэри рассмеялась.

Джон стоял внизу с ее коробкой в руках и тоже рассмеялся.

— Вы счастливы, что вы на борту? — спросил он, и его рыже-коричневые глаза сверкнули. — Я очень счастлив. Но мы думали, что вы побывали на стольких кораблях, что вам хватило путешествий на целую жизнь.

— Я тоже так думала, вернее, мне так казалось, — ответила Мэри, и ее голос прозвучал радостно. — Но на этом корабле я чувствую себя как дома.

Постскриптум

«Я сознаюсь, что никогда не смотрел на этих людей без жалости и удивления. Они потерпели неудачу в героической борьбе за свободу, после того как победили все невзгоды и справились со всеми трудностями.

Эта женщина плыла в Порт-Джексон на корабле, который должен был доставить меня туда, и отличалась своим хорошим поведением. Я не мог не восхищаться тем странным стечением обстоятельств, которое снова свело нас вместе, не поддаваясь никакому человеческому воображению, и которое было невозможно предвидеть.»

Послесловие

Мне было тяжело оставлять Мэри на палубе «Анны и Элизабет». Я так привязалась к ней, что с удовольствием написала бы о том, как она влюбилась в Джона Трелони по дороге домой. Я бы также с удовольствием представила вашему вниманию ее радостное воссоединение с родителями в Фоуэе и продолжила бы повествованием о ее романтической свадьбе с Джоном, а потом о рождении нескольких здоровых, красивых детей. Но было бы неправильно исказить отрезок ее жизни после Лондона.

Джеймс Мартин, Сэм Брум (известный также как Мясник), Билл Аллен и Нат Лилли были наконец помилованы в ноябре, вскоре после того как Мэри уехала из Лондона. Прямо из Ньюгейта они пошли к Джеймсу Босвеллу, чтобы поблагодарить его за его доброту.