Страница 47 из 55
А скажет он ей так: «Если не заплатишь пятьсот баксов, я напишу кое-кому письмо. Коротенькое такое письмецо мистеру Ритчи».
13
В первый момент, очнувшись и открыв глаза, Райан никак не мог сообразить, где он находится. Все тело по-прежнему ныло, но уже не так сильно. Слегка пошевелившись, вытянув ноги и подвигав руками, он ощутил прохладные металлические трубки шезлонга. Вроде бы даже почувствовал какое-то удовольствие от того, что тело болит: словно сделал наконец тяжелую и неприятную работу. Он был рад, что подрался с Бобом-младшим, и рад, что все теперь позади. И рад, что Боб-младший их там увидел.
Возможно, он и впрямь не решился бы на кражу, и все разговоры с Нэнси так и остались бы пустыми разговорами. Наверное, не застукай их там Боб-младший, он и сам бы придумал какой-нибудь предлог, чтобы отказаться от дела. А может, стал бы тянуть время и сбежал бы в самый последний момент. Кто знает. Гадать, как оно могло бы быть, — занятие неблагодарное.
Скорее всего, он просто устал. Хотя нет, дело не в этом. То есть он, конечно, устал, и все тело болит после драки, но к его отказу это не имеет никакого отношения. Причина явно в другом.
Он чувствовал себя так, будто у него гора с плеч свалилась. Он мог просто так взять и сказать себе: «Вот видишь, тебе не нужно лезть в этот дом. Не нужно воровать деньги и думать, как бы с ними не попасться. Ты не будешь замешан в преступлении и можешь спать спокойно и не дрожать от страха, что девчонка кому-нибудь проболтается. Не нужно ждать неприятностей. Можно вообще об этом не думать».
Ему хотелось курить. В кармане рубашки ничего не было. Возможно, сигареты лежат рядом, на пластмассовом столе рядом с шезлонгом, но было слишком темно, чтобы разглядеть, так ли это. Повернувшись, чтобы взглянуть на стол, он немного огляделся. В комнате, выходившей на внутренний дворик, было темно, лишь узкая полоска света пробивалась откуда-то из глубины дома. Лестница, ведущая на второй этаж, тоже была погружена в темноту. Нэнси нигде не было видно, и он подумал, что она, наверное, легла спать. Сколько сейчас времени, он не знал. Наверное, больше десяти. Значит, он проспал часа три. Райан подумал было окунуться, чтобы освежить уставшее тело, но рассудил, что дело того не стоит. Самое трудное еще впереди — завтра. С утра, когда он проснется, у него будет болеть все, даже то, что сегодня не болело, и с этим ничего не поделаешь. Интересно, подумал он, на кой черт она выключила свет.
Нэнси услышала шаги Райана на крыльце, ведущем из внутреннего дворика. Сидя в большом кресле в темноте, она увидела его силуэт на веранде; увидела, как он распахнул стеклянную дверь и вошел; увидела, как он остановился, осмотрелся и почему-то направился к ближайшей двери — в курительную комнату. Когда он оказался возле кресла, в котором Нэнси, свернувшись калачиком, могла бы спрятаться и при свете, она окликнула его:
— Привет.
Райан ответил не сразу. Ее голос прозвучал для него неожиданно, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, откуда именно она говорит, и придумать, что сказать в ответ.
— А я-то думал, что сам застигну тебя врасплох, — сказал Райан.
— Я в курительной не сплю, — сказала Нэнси.
Райан наклонился над креслом и включил настенную лампу.
— А где ты спишь?
— Наверху.
— Покажешь мне?
— Потом, — ответила Нэнси. — Я принесла все, что нужно.
— Что, например?
— Все, что можно достать из бара. — Нэнси пристально рассматривала его, слегка наклонив голову и подняв глаза. — Пиво в морозилке, — добавила она.
— Я, в общем-то, ничего не хочу.
— Зато я хочу.
— Вот уж не думал, что ты пьешь пиво.
— Иногда — почему бы и нет? Не принесешь мне?
Она видела, как он пошел в кухню, уголком глаза заметила, что он нашарил выключатель и зажег свет. Слышала, как открылась дверца холодильника, а через мгновение захлопнулась.
Из кухни донеслось:
— Здесь нет никакого пива.
Нэнси смотрела на стеклянную дверь, выходившую на террасу. Она была распахнута, и в проеме открывался черный прямоугольник ночи, а в стекле виднелось смутное отражение комнаты. Она видела там себя, сидящую в кресле.
— Посмотри в буфете рядом с морозилкой. На нижней полке.
— Ты, часом, не англичанка? Надо же такое придумать — пиво теплое пить.
— Сунь пару бутылок в морозилку. Пять минут — и холодное.
— Может, выпьем чего-нибудь другого?
— Не хочу я ничего другого. Я хочу пива.
Райан выглянул из кухни и сказал:
— Если уж ты чего-то захочешь, то от своего не отступишься.
Нэнси замерла в ожидании. Вот скрипнула дверь буфета. Вот донесся какой-то еле слышный шорох — наверное, он достал коробку. Потом все стихло. Чтобы отвлечься, Нэнси начала считать про себя: тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре…
— Нет здесь никакого пива, — послышался наконец голос Райана.
Она посмотрела через плечо и увидела Райана, появившегося в дверях.
— Там груда старых бумажников, а пивом даже не пахнет.
Нэнси повернулась всем телом и, перевесившись через подлокотник, спросила:
— Ты их не узнаешь?
Райан пристально посмотрел на нее. Наконец вошел в гостиную, пододвинул оттоманку к креслу Нэнси и сел напротив нее.
— Я никогда в жизни не делал гадостей девушкам, — сказал Райан. — Я никогда в жизни не кричал на девушек, а уж тем более не бил их.
— Пиво в бильярдной, — сказала Нэнси.
— Я бы выпил чего-нибудь другого.
— Весь бар в твоем распоряжении. Чего нет здесь, найдешь в морозилке в бильярдной.
— Ты всегда так говоришь?
— Как?
— Называешь холодильник морозилкой.
Нэнси слегка нахмурилась.
— Нет, а что?
— Ничего. Дурацкое слово, — сказал Райан.
Он встал и пошел к лестнице, которая вела в бильярдную. Одинокий шар-светильник, висящий над баром, бросал мягкий розовый свет на полированное дерево. Он нашел бутылку «Бурбона» и налил в бокал, взятый с полки. Потом достал из холодильника лед и пиво, бросил в бокал два кубика и открыл пиво. Обнаружив в баре похожую на ежа сигаретницу с торчащими во все стороны фильтрами, он с удовольствием закурил, медленно затянулся, сделал глоток виски и направился обратно.
Нэнси по-прежнему сидела в кресле неподвижно. Она подождала, пока Райан поставит перед ней на столик пиво, бокал и бутылку «Бурбона» и сядет на оттоманку.
— Ну хорошо, — сказал он. — Теперь скажи, как называется игра, в которую мы играем?
Он терпеливо смотрел на нее.
— У тебя все время разный голос, — сказала Нэнси, — как будто у тебя постоянно меняется настроение. Как же я сразу не поняла: ты — человек настроения!
— Так как называется игра?
— Быть человеком настроения, конечно, можно, но при одном условии: если ты в своем настроении честен. Большинство людей просто прикидывается, что им хорошо или плохо. Не знаю, к какому типу тебя отнести.
Райан допил виски и встал с кресла.
— Пока, Нэнси.
— Новая игра называется «Если не будешь меня слушаться, я пойду в полицию и отнесу им эти бумажники», — сказала Нэнси. — Название, конечно, слишком длинное, но название для игры не самое главное. Главное, чтобы игра была прикольной.
— Название такое, что язык сломаешь, — согласился Райан. — А с чего ты решила, что я имею к этому какое-то отношение?
— А мне один твой приятель рассказал, по имени Фрэнк. Явился сюда вчера вечером и объявил, что отнесет бумажники в полицию, если я не дам ему пятьсот долларов.
— Пятьсот?
— Сошлись на восьмидесяти. Он вроде бы остался доволен.
— А почему он решил, что это дело тебя заинтересует?
— Наверное, видел тебя в моей машине и решил, что между нами что-то есть.
— Ну, — сказал Райан, — то, что он здесь наболтал, — это его личное дело.
— Мое тоже, — сказала Нэнси. — Я скажу, что видела, как ты выходил из того дома. Я пошла за тобой, выследила, куда ты идешь, и подобрала коробку там, где ты ее выкинул.