Страница 41 из 61
В связи с предстоящим изданием моих стихов я хотел бы изложить два или три принципа, которыми следует руководствоваться при выборе переводов.
Я хочу настоять на сохранении формальных аспектов подлинника. Под этим я имею в виду размер и рифму. Я понимаю, что в некоторых случаях это невозможно, но лучше быть непереведенным на шведский, нежели быть представленным в ложном виде. Минимальное требование, которое следует предъявить любому переводчику, — сохранение размера. Я уверен, что у тебя служит достаточное количество людей, знакомых с основами просодии, чтобы здраво судить о предлагаемых переводах. Размер — позвоночник стихотворения, и лучше выглядеть окостенелым, чем бесхребетным. Я профессионал и хочу, чтобы со мной обращались профессионально. Частная философия того или другого переводчика не должна приниматься в расчет, несмотря на его или ее репутацию в стране. Вышеупомянутое требование должно быть предъявлено любому человеку, желающему или получившему задание перевести мои стихи, чтобы он или она знали с порога, что от них ожидается. Таким образом можно избежать обид и напрасной траты времени. Само собой разумеется, я полностью доверяю твоей и Бенгта рассудительности и надеюсь, что вы сможете применять на практике эти принципы без лишних проблем. Было бы приятно, если бы выжили и рифмы: не ради меня, но ради читателей [31].
Письмо обращено к издателю, но одновременно и к себе с самому; в роли переводчика Бродский натыкался на те же проблемы, что и его коллеги по ремеслу.
В письме Бродский утверждает, что «лучше быть непереведенным… нежели представленным в ложном виде». Это значило, что, подобно своим переводчикам, он должен был отказаться от перевода стихов, которые из-за сложной формы переводу не поддавались. Неудивительно, что наш с ним выбор часто совпадал. Некоторые из его лучших стихов никогда не переводились на английский, так же как они остались непереведенными и на шведский. Если какое-то из «непереводимых» стихотворений все-таки нашло себе английское обличье, это было результатом такой переработки, которую может позволить себе только автор. Когда поэт и переводчик — одно лицо, оба текста являются подлинниками.
На самом деле не только переводчик, но и сам поэт вынужден иногда идти на компромисс ради размера и рифмы. Однажды мне пришлось объяснить Бродскому, что при переводе стихотворения «Назидание», чтобы найти хорошую рифму, я должен был изменить рифменную структуру. Я не только сдвинул слово «вранье» с рифменной позиции, но и передал его двумя шведскими словами — «вранье» и «коварство». Иосиф улыбнулся и сказал: «Нормально. Я именно это хотел сказать по-русски, но не получилось из-за рифмы».
«Взгляд Отца»
По возвращении в Нью-Йорк после нобелевских торжеств Иосиф написал стихотворение «Рождественская звезда» — оно датировано 24 декабря 1987 года. Помню его гордость по поводу того, что и в этом году, несмотря на психическую и физическую нагрузку, связанную с премией и суматохой вокруг нее, он смог выполнить данный себе зарок — писать по стихотворению к Рождеству, от которого ведет начало наше летосчисление.
Я получил от него стихотворение следующим летом и перевел его на шведский. Иосиф полюбопытствовал, удалось ли мне сохранить в переводе последнее слово. На мой ответ, что, к сожалению, это было невозможно, он не стал настаивать на том, чтобы я поработал еще, а отреагировал сочувственной улыбкой: оказалось, что ему самому это не удалось при переводе на английский. Слово было «Отца».
Подобно поэзии английских поэтов-метафизиков творчество Бродского отличается подчеркнутым интеллектуализмом. Как и они, он питал страсть к развитым метафорам и сложным ходам мысли. Иногда, как в данном стихотворении, это прием геометрический. Строки 8-12 описывают прямую линию между «Им», то есть Исусом, и «взглядом Отца»; между крайней точкой Вселенной и ее (христианским) центром. Взгляд, устремленный Отцом в сторону Младенца в пещере, есть прямая между двумя точками.
Изощренность конструкции подлинника состоит в том, что крайняя точка и центр являются и крайними словами семантической фигуры: в одном конце «Он», в другом — «Отца». Но шведская грамматика не допускает конструкции с притяжательным родительным. Учитывая свободу, которую позволял себе Иосиф в обращении с английским языком, он мог бы написать «the stare of the Father». Это некрасиво, но возможно. Но даже если это и допустимо грамматически, это невозможно по другой причине: являясь крайней точкой, слово «Отец» должно иметь ударение на последнем слоге — после него ничего нет. Поэтому «взгляд Отца» получился, как «Faderns blick» по-шведски и «the Father's stare» по-английски — слова следуют в неправильном порядке, но ударение падает на последний слог.
Поэтичные мысли
Увлечение Бродского политикой выражалось между прочим и в его заботе о русской интеллигенции, чье положение стало весьма нелегким в новых рыночных условиях, сменивших плановую экономику. У него были по этому поводу разные мысли, и однажды я устроил ему встречу с министром иностранных дел Швеции, чтобы Бродский мог изложить их ей. В эти годы Швеция активно поддерживала демократические начинания в новой России, в том числе экономические, так что идея такой встречи имела под собой основу. Кроме того, Нобелевская лекция Бродского произвела сильное впечатление на Маргарету аф Угглас, которая была одним из четырех спонсоров бюста Бродского, переданного весной 1993 года в Музей Ахматовой. Она охотно нас приняла.
Начало 90-х годов было временем больших надежд на перемены в бывшем Советском Союзе, и с этим настроением мы с Иосифом 15 сентября 1993 года поднимались по лестнице шведского МИДа. Как полагается, министр начала беседу вежливо, общими фразами и вопросами, но Иосиф, кипя желанием изложить свои идеи, прервал ее со словами вроде «все это очень мило», но если она не возражает, то он хотел бы перейти к делу. У него было два конкретных предложения. Согласно первому, иностранные бизнесмены должны использовать русскую интеллигенцию в качестве консультантов и коммерческих агентов. Таким образом интеллигенция заработала бы немножко, а бизнесмены избежали бы риска попасть в руки мафии. Если эта мысль могла показаться референту, ведущему протокол, «чересчур поэтичной», то «более практичным предложением» была, согласно его же пометке, мысль о том, чтобы шведское государство или шведские предприятия помогали изданию русских журналов и книг, покрывая расходы на бумагу. Ни первая, ни вторая идея не осуществились, возможно, отчасти потому, что автор этих строк пренебрег пожеланием министра «сформулировать предложения Бродского в конкретных терминах»…
Осколки
Когда 22 октября 1987 года было объявлено о присуждении Нобелевской премии по литературе, Иосиф жил у пианиста Альфреда Бренделя в Лондоне. Я сразу позвонил туда, чтобы поздравить его, а через три дня связался с ним опять, на этот раз, чтобы рассказать, что Виталий Коротич, главный редактор «Огонька», отозвался положительно о премии Бродскому в беседе с корреспондентом стокгольмской газеты «Dagens Nyheter». Это было интересно, поскольку отзыв Коротича свидетельствовал об отношении к награждению в «либеральных» кругах. В советской печати на тот момент еще не появилось ни строчки на этот счет. Последовал диалог, который я записал сразу, как только положил трубку.
31
Перевод с английского автора.