Страница 56 из 72
Она вернулась точно вовремя, чтобы присоединиться к остальным — они как раз вышли прогуляться и осмотреть окрестности. Элинор немедленно попеняла ей за показное пренебрежение разумной осторожностью.
— Неужели тебе так хочется, чтобы тебя убили пираты? — возмутилась она. — Как можно так глупо рисковать жизнью, после того как мы чудом избежали гибели на Подводной Станции Бета? Помнишь, что рассказывали про Страшную Бороду на «Ржавом гвозде»?
Не успела Марианна ответить, как миссис Палмер разразилась своим счастливым смехом.
— На самом деле, — сообщила она, смеясь, — мы здесь в полнейшей безопасности, и бояться совершенно нечего.
В ответ на расспросы озадаченной Элинор мистер Палмер хмуро подтвердил, что в самом деле Страшная Борода — самый свирепый пират в здешних водах, самый опасный и злопамятный. Однако, по словам Палмера, когда-то, еще мальчишкой и простым моряком, он служил с ним бок о бок на корабле его величества, посланном в экспедицию к берегам Африки за головой огненного змея. Однажды, увидев, что его товарищ упал за борт, Палмер прыгнул в воду с бушприта и вытащил его буквально из пасти голодного крокодила. Если Страшная Борода и следовал каким-то правилам, то лишь одному (других за ним явно не водилось): на человека, спасшего ему жизнь, он нападать не станет, а, напротив, гарантирует ему свое покровительство.
Итак, уйдя в отставку, Палмер пришвартовал свою баржу здесь, у берегов Сомерсетшира, куда любой другой побоялся бы и заплыть и где он и миссис Палмер могли наслаждаться полнейшей безопасностью не только от Страшной Бороды, но и от прочих кровожадных буканьеров, не пытавшихся вредить тому, кто находился под защитой самого беспощадного из них.
— Если бы я не вытащил его тогда из пасти крокодила, обнаружив нас здесь, в самом сердце его акватории, Страшная Борода перебил бы нас всех и пустил бы на тушенку, но сначала надругался бы над женщинами и долго пытал бы мужчин просто потому, что ему это доставляет удовольствие, — угрюмо заключил Палмер.
— Ах! — рассмеялась миссис Палмер. — Какой он у меня все-таки чудной!
— Однако как бы это было удивительно! — взволнованно вздохнула Марианна. — Повстречать такую личность, пусть даже и на мгновение…
— Марианна! — воскликнула Элинор, возмущенная полным отсутствием здравого смысла у ее пылкой сестры.
Мистер Палмер сумрачно покачал головой, одним жестом отмахнувшись и от романтического восторга Марианны, и от разумного страха Элинор.
— Есть на свете вещи и хуже пиратов, — загадочно пробормотал он, спускаясь по трапу. — Гораздо, гораздо хуже.
Оставшееся утро скоротали, исследуя кухонные запасы, в основном разнообразные мясные заготовки, от дичи до вяленого стервятника, которого запасали для корабельной похлебки. Кроме того, мистера Палмера уговорили похвастаться трюмом, где в благодатной сырости он разводил грибы всевозможных сортов.
Утро было ясное, и Марианна не ожидала каких-либо перемен погоды во время их визита к Палмерам. Поэтому она чрезвычайно удивилась, когда после ужина проливной дождь помешал ей снова покинуть баржу. Марианна очень надеялась на прогулку в сумерках к глинистой дюне, а может, и дальше, и ее не удержали бы просто холод или сырость; однако даже она не смогла убедить себя, что гулять под ливнем будет приятно.
Компания на «Кливленде» собралась небольшая, и часы досуга проходили в тишине. Миссис Палмер занималась сыном, миссис Дженнингс ткала ковер, и обе обсуждали в основном отсутствующих друзей. Элинор, как мало ни интересовалась она этой темой, присоединилась к ним, Марианна же, которая в любом доме умела отыскать библиотеку, вскоре обзавелась достаточно душераздирающей книжкой про очередное кораблекрушение.
Миссис Палмер делала все, чтобы сестры Дэшвуд чувствовали себя как дома. Ее доброта и миловидное лицо очаровывали, ее глупость была безобидна и потому не так уж и раздражала. Элинор простила бы ей что угодно, кроме ее смеха.
С мистером Палмером Элинор была знакома мало, но за время этого знакомства он показал себя с таких разных сторон, что она не могла и вообразить, каким он окажется в кругу семьи на собственной барже. Как выяснилось, с гостями он вел себя с безупречной любезностью, а если кому и грубил, то только жене или теще. Он сам заговорил с Элинор лишь однажды, через несколько дней после того, как они взошли на борт. Она стояла на веранде и дышала свежим болотным воздухом, когда он внезапно подошел и без обиняков спросил:
— Ваша родня все еще на Погибели?
— Да, и, как я понимаю, они ждут нашего возвращения.
— Что ж, не теряйте надежды.
Об Эдварде она получила известие от полковника Брендона, который ездил в Делафорд проследить, чтобы он вступил в должность без помех. Считая, что ему она доверенный друг, а мистеру Феррарсу — всего лишь добрая знакомая, полковник немало рассказал ей о маяке, о его недостатках и о мерах, какие он собирался предпринять, чтобы их устранить. Его любезность, его открытая радость снова видеть ее, хотя прошло всего лишь десять дней с тех пор, как они расстались, готовность с ней общаться и прислушиваться к ее мнению и даже то, как приплясывали его щупальца, когда они разговаривали, — все это вполне годилось в доказательства теории миссис Дженнингс о его к ней приязни. Но Элинор знала, кому на самом деле принадлежит его сердце, и подобные мысли ее почти не посещали.
В четвертый вечер на «Кливленде» Марианна опять отправилась на очередную вечернюю прогулку к глинистой дюне и замерла у бурлящего ручья, утекавшего в болото, внезапно осознав, как он похож на ту самую речку, где на нее напал гигантский осьминог, от которого ее и спас неотразимый Уиллоби. Погрузившись в воспоминания, приятные и невыносимые одновременно, Марианна присела на бревно — и тут же из дупла в том бревне вылетел звенящий рой комаров. Дьявольски зудящее облако окутало тщетно отмахивавшуюся Марианну. Она беспомощно бросилась на землю, но комары накрыли ее будто одеялом. Снова и снова они впивались в ее плоть, оставляя дюжины глубоких ранок. Марианна кричала не умолкая, пока шесть или семь зудящих тварей не влетели ей в горло, что вызвало страшную боль, которая вкупе с укусом прямо в глаз лишила ее сознания.
Всю покрытую нарывами, Марианну обнаружила обеспокоенная ее отсутствием Элинор и немедленно уложила в постель. Наутро опухоль на месте укусов спала, но, увы, ей на смену пришли другие ужасные симптомы. Все принялись рекомендовать верные средства, от которых Марианна упорно отказывалась. Несмотря на слабость и лихорадку, кашель, больное горло, ноющие руки и ноги, мигрень, потливость и тошноту, она была убеждена, что стоит ей как следует выспаться, и все сразу пройдет. С большим трудом Элинор уговорила сестру прибегнуть хотя бы к самому простому лечению.
Глава 43
Наутро Марианна встала в обычное время, на все вопросы отвечала, что ей гораздо лучше, и попыталась это доказать, приступив к привычным занятиям. Но в итоге полдня она провела в гамаке с книгой, где ее лихорадило так сильно, что она не могла читать, а еще полдня — в изнеможении на диване, что отнюдь не свидетельствовало в пользу ее выздоровления. Когда наконец, чувствуя себя все хуже, она рано отправилась спать, полковник Брендон поразился собранности и хладнокровию Элинор, которая хотя и ухаживала весь день за сестрой, но верила в целительную силу сна и не тревожилась. Однако оба обманулись в своих ожиданиях — ночь прошла беспокойно. Когда Марианна, сначала порывавшаяся встать, все-таки признала, что ей трудно даже сидеть, и снова легла, Элинор немедленно послала за аптекарем Палмеров, мистером Харрисом.
Он переправился с суши на быстрой лодке, осмотрел пациентку и, едва услышав о комариных укусах, заключил, что у нее малярия.
Подобный диагноз крайне взволновал миссис Палмер, она испугалась за ребенка. Миссис Дженнингс, родившаяся и выросшая на заболоченных, кишащих комарами берегах и с самого начала больше Элинор встревоженная жалобами Марианны, услышав вердикт мистера Харриса, помрачнела, подтвердила страхи Шарлотты и принялась настаивать, чтобы та без промедления покинула баржу. Так решился отъезд миссис Палмер. Через час после появления мистера Харриса она с младенцем и нянькой отбыла на сушу, к близкому родственнику мистера Палмера, жившему в нескольких милях по ту сторону Бата. Супруг пообещал присоединиться к ней через день-два, а миссис Дженнингс, хотя Шарлотта настойчиво упрашивала ее уехать с ней, с сердечной добротой (чем заслужила искреннюю любовь Элинор) объявила, что и шагу не ступит с баржи, пока Марианна больна, и что будет заботиться о ней, как родная мать, с которой сама ее и разлучила.