Город Сумрак

Отец сдался сам за небольшую сумму.

Уже пятнадцать лет он гнил в Лабораториях.

Что там происходит, никто не знал. Слухи почти не доходили, доходил лишь непроницаемый ужас. Из него невозможно было извлечь никакой информации, как из бурления водоворотов на поверхности, когда под водой идет смертельная схватка. Говорили, что Лаборатории стоят на трех китах: медицинские эксперименты, торговля органами, проституция. Другие говорили, что это просто трудовой лагерь. Говорили экивоками, намеками, скороговоркой…

Уничтожение…

Слухи.

Одно было известно наверняка: люди поступали в полное распоряжение Лабораторий. Закон вступил в силу в ту же неделю, что и восстановление смертной казни.

Когда Сид досказал свою историю, гелиопрожекторы на границах уже занимались зарей, и несколько солдат из батальона блевали на стоянке. Сид убежал, боясь расхныкаться прямо на капоте машины Глюка. Вернулся на пограничный пункт пешком, один.

Три дня спустя Глюк сказал ему про операцию четвертого числа.

Это было верное дело.

Он дал ему сутки на размышление. Сид согласился не размышляя.

В ночь на четвертое октября он лежал на койке с открытыми глазами и смотрел в потолок, пока не рассвело. Рано утром он встретился с Глюком на паркинге. Всю ночь дул адский ветер, и крана по ту сторону границы не было видно. Они ехали часа два, и ни он, ни Глюк до конца пути не проронили ни слова.

Жилой комплекс «Луноклер» был средним по качеству строением, которым управлял инвестиционный фонд, не слишком интересовавшийся источниками доходов своих клиентов. Это был солнцешар старой технологии. Матовая краска на стенах. Нарисованный горизонт в виде горного уступа и над ним — бледно-желтая луна.

Там засели девять шишек наркобизнеса.

Они навинтили глушители. Ни одна система защиты не могла устоять перед Глюком. Они взломали девять охранных систем. В саду батальоны роботов-стрелков ржавели под струями поливальных автоматов. Собаки встали. Собаки легли от бесшумных пуль.

Они убили бандитов. Заодно прикончили их жен. Где-то так изрешетили кровать, что она рухнула, и два еще теплых трупа скатились к их ногам. Потом наткнулись на парнишку, который спускался по лестнице. Глюк хотел двинуть ему, чтобы тот отключился, парень стал вопить. Глюк ударил его прикладом. Парень скатился с лестницы. Они убежали. Прикончили четверых оставшихся преступников. Последняя квартира загорелась. Сработала сигнализация, следом под лай уцелевших собак взвыла другая.

Они покинули «Луноклер» в семь утра. Остановились в первом попавшемся мотеле. Дежурный администратор принял их за пару бандитов-педиков. Каждый полчаса простоял в душе. Потом Глюк позвонил своему безымянному начальству и сказал, что задание выполнено. Ему ответили, что они получат то, чего хотели.

Его старик так и не сел в поезд. Он умер, когда приказ о его освобождении поступил в администрацию Лабораторий.

3

Из паркинга Блока было два выезда: один вдоль фасада дома 169 по Двадцатой улице, другой — на темную Форчун-сквер, рядом с входом в метро. Сид медленно выехал из паркинга и заметил черную «махиндру» возле входа в киноклуб. На таких машинах обычно ездили младшие чины из БОИ. За рулем кто-то сидел.

Сид сдал задом до тупика, куда подвозили продукты для «Короля гамбургеров», где обычно столовалась Профилактика. «Махиндра» стояла прямо по курсу, с выключенным двигателем. Водитель выбросил картонный стаканчик поверх опущенного стекла. Он его не увидел. Сид встал на нейтралку и посмотрел на часы. 23:17.

Он знал, что долго ждать не придется.

Он смылся из больницы около восьми. С плохо залеченной раной, накачанный обезболивающим. Отыскал общественный телефон-автомат в дальнем закоулке больничной прачечной и позвонил Мире на ее домашний номер в родительскую берлогу в Купольной долине. Риск прослушивания нулевой.

Она пригнала его мотоцикл на паркинг Блока. В десять тридцать они встретились. Сид забрал свой «триумф». Фирменный комбинезон «ВенсЭнерджиз» болтался на Мире как на вешалке. Зубы у нее стучали, она таращила глаза и каждые десять секунд уверяла, что ничего не приняла, ничего, совершенно ничего не приняла. Она спросила, подумал ли он. В пустом паркинге слова отдавались гулким эхом. Он попросил ее, если можно, орать шепотом. Потом как-то так вышло, что они стали трахаться на заднем сиденье. Она снова требовала, чтоб он сделал ей ребенка. Он предпочел оплодотворить бетон.

Потом он улизнул, предварительно повторив ей, что надо делать. Включить двигатель в 23:10. Оставить машину. Заблокировать дверцу. Ждать его у главного выезда.

На углу Хайнц и Двадцатой уже стоял тот тип из БОИ. Сид тщательно продумал свой выход. Он выжал из своего «триумфа» максимум грохота. Остановил прямо посреди тротуара. Тип из БОИ не выдержал и сказал что-то такое восхищенное по поводу «зверюги». Мощные машины сближают мужские души. Они обменялись рукопожатием. Тип из БОИ был в штатском. Каскетка и шарф закрывали его лицо, добровольно стертое обширным искусственным ожогом. При нем был кожаный саквояж. В открытой кожаной пасти саквояжа зияла пустота. Он был широкий и вместительный. Похоже, Сид не ошибся в своих догадках.

Они получили еще одно весомое подтверждение, когда он нелегально проник на свое место работы. Сид впустил агента в черном в Блок. Отвел его в Архив. Тот оставил его караулить у двери.

Шесть минут ожидания. Как только он переставал действовать, мгновенно накатывал страх.

Он сейчас ни много ни мало собирался нагреть БОИ. Если все сорвется, то впереди знакомство с Отсеком. Никто не знал, что там происходит, но говорили, что там практикуют особого рода пытку. Чистуюпытку. Говорили, что приговоренные к Отсеку проводят там не больше пятнадцати минут. И выходят спятившими навсегда. Или не выходят вовсе.

Вернулся агент в черном. Саквояж — набит под завязку. Сид сделал вид, что ничего не заметил. Они проделали весь путь в обратном направлении, остановились у автомата с напитками. Сид стал разыгрывать алкаша, полное ничтожество. Он спросил у агента, по какому телефону с ним связаться, может, в будущем сделают еще какое-нибудь полезное дельце, одна служба окажет любезность другой. Описал ему агонию Колина Паркера с шуточками санитара из морга. Сказал, что нажрался лекарств и эта водка, наверно, уже перебор. Потребовал у агента свой трейсер — ну, чтобы не убиться на мотоцикле. Он съездит к Венсам в Купольную долину, навестит последний раз жену перед расторжением. И похабно подмигнул.

Тип из БОИ вроде все схавал. Он вернул ему трейсер. Они пожали друг другу руку, прощаясь на углу Хайнц и Двадцатой. Сид предложил подвести его. Тот сказал, что запарковался тут рядом, на Форчун-сквер. Сид завел свой «триумф» и рванул с места.

Несмотря на свое состояние, Мира выполнила его инструкции отлично. Она ждала его, спрятавшись за выступом у въезда в паркинг. Он соскочил с мотоцикла на четвертой скорости. Она села на его место. Он сунул свой трейсер в карман ее комбинезона.

Его машина ждала в паркинге. Мотор был включен. Дверца водителя открыта.

Он услышал, как «триумф» взревел, потом утих вдали.

Он надеялся, что агент тоже это слышал.

Он увидит Миру завтра — на расторжении. Он вздохнул. На торпеде остались следы кокаина. В салоне витал запах тубероз. Он опустил стекло и посмотрел на часы. 23:20.

Появился агент. Его силуэт возник в пучке света от неоновой вывески киноклуба: жалкая рахитичная фигура, голова тонет где-то между каскеткой и шарфом, саквояж оттягивает руку. Сид правильно вычислил машину. Агент махнул рукой. «Махиндра» подъехала. Он открыл багажник и бросил туда саквояж. Потом сел в машину, и она двинулась в направлении Паккард-бульвара. Сид заметил номерной знак и сосчитал до пяти, прежде чем начать преследовать «махиндру». Проезжую часть успели кое-как расчистить, и кучи обломков были свалены на полосу такси. В этот поздний час траурного дня на улицах почти никого не было. Сид дал машине БОИ чуть-чуть оторваться.