Страница 27 из 95
— Кому-нибудь чего-нибудь принести?
Это Винсент, он приподнялся и тянется за своей пустой пивной кружкой.
— Да, — говорит Сюсанна. — Бокал белого вина.
Когда он ушел, наступило молчание, и это хорошо.
Телу нужно время, чтобы насладиться, оно теперь совершенно расслаблено, кожа мягкая, как разношенная перчатка, мышцы тяжелые и теплые, наполненные кровью. Она откидывается назад, теперь ее затылок покоится на руке незнакомого мужчины. Мелькает мысль — кто-то заходит в мою каюту. Может, это он? — но Сюсанна присматривается к ней без страха. А если и так? Что она может сделать?
— Прошу. — Винсент ставит перед ней бокал. Она выпрямляется.
— Вы ведь на мой счет записали, надеюсь?
— Конечно. Не беспокойтесь.
Она молча кивает и поднимает бокал, обводя курилку взглядом, пока пьет. Оба парня из машинного совсем заснули, они сидят, склонив головы набок и симметрично уронив руку вниз вдоль свободного края кресла. Американцы молча курят. Мартин и София пытаются выбраться из своего кресла, она разглядывает их, досасывая остаток сигареты, потом поднимает руку в молчаливом приветствии.
— О, — говорит она, протягивая руку, чтобы загасить окурок, — а я и не подозревала…
Мужчина рядом с ней курил медленнее, но он повторяет ее движение и гасит свою наполовину выкуренную сигарету. Теперь он серьезен.
— Не подозревали о чем?
— Что мне так хотелось курить.
— Знал бы я, то никогда бы…
Она чуть отодвигается, добавляя к расстоянию между ними еще дециметр.
— Меня и раньше сигаретами угощали. Но тогда я отказывалась. А теперь взяла.
Становится тихо, они сидят не шевелясь рядом на диване. Его левая рука по-прежнему лежит позади Сюсанны, но Сюсанна больше не облокачивается на нее, она чуть повернулась в сторону и разглядывает его. Профиль грубый, нос широкий и курносый, подбородок округлый и решительный. Поначалу он не замечает ее взгляда, просто молча сидит, уставившись в пространство. Но стоило ей чуть шевельнуться, как он поворачивается и устремляет глаза на нее и рассматривает так долго, что она под конец отворачивается.
— Пошли на палубу? — предлагает он.
Снаружи — ночь. Серый сумрак летней полярной ночи. Они медленно обходят судно, застегнув молнии курток почти до подбородка и засунув руки глубоко в карманы. Здесь очень тихо, если не считать обрывков мелодии, время от времени долетающих из бара.
Теперь она знает, как его зовут. Йон Нурдстрём. Когда она заходила за курткой в каюту, то заглянула в «портретную галерею», которую в свое время аккуратно убрала в папку со сведениями о судне, выданную всем участникам экспедиции, и вот он пожалуйста. Йон Нурдстрём. Профессор Гётеборгского университета. На два года моложе ее.
Они шагают в такт, хоть и в полуметре друг от друга. Их резиновые подошвы глухо шлепают о палубу. Куртки шелестят, когда рукава задевают о полы.
— Мне кажется, что я вас почти что знаю, — вдруг произносит Йон.
Сюсанна поворачивается к нему и разглядывает его профиль. Ему бы постричься, густые белые волосы топорщатся над воротником.
— Правда?
Он кидает взгляд в ее сторону и улыбается:
— Я люблю детективы.
Ага. Она кивает.
— Тогда понятно.
— Особенно ваши.
Она улыбается любезнейшей из своих улыбок. Профессиональной улыбкой.
— Спасибо. Как приятно слышать!
Снова молчание. Что бы такое сказать? Она прокашливается:
— А вы сами что?
Он не отвечает, какое-то время они идут рядом молча.
— Написали бы лучше что-нибудь другое, — вдруг говорит Йон.
Сюсанна резко останавливается, делает вдох и снова принимается идти.
— Вы полагаете?
И слышит, как это звучит. Обиженно.
— Не обязательно детектив…
— Вы же только что сказали, что любите детективы.
— Не только.
Он остановился и роется в карманах, ищет сигареты, а сам глядит вдаль, поверх льда и воды. Сюсанна следит за его движениями, чувствуя, как все ноет внутри, просит никотина. Завтра она с этим завяжет. Да. Обязательно. А сейчас она закурит, сейчас пальцы проворно схватили сигарету из протянутой им пачки.
— Да, — произносит он, после того как дал ей закурить. — Другое бы что-нибудь.
Ноющее раздражение — ну сколько можно? — она проглатывает после первой затяжки. Теперь она больше не чувствует табачного вкуса. Занятно.
— Посмотрим, — отвечает она дипломатично и делает шаг вперед. Осторожный, разумеется, но все же шаг. Он несколько секунд стоит неподвижно и вглядывается в окружающее их серое пространство, прежде чем последовать за ней.
— Как вас сюда занесло?
Она пожимает плечами, ей вдруг совершенно расхотелось что-либо рассказывать ему, особенно про Элси, женщину, ушедшую в море.
— Подала заявку на участие в творческой программе, и меня взяли. Вот и все.
Она торопливо взглядывает на него. Он кивает.
— Значит, действие нового детектива происходит на борту «Одина»?
Ее затрясло от раздражения. Чертов трепач!Замолчит он или нет?
Они уже у трапа, ведущего на бак, Сюсанна торопливо протискивается впереди него, старательно повернувшись к Йону спиной. Она сейчас покурит и уйдет к себе в каюту. А завтра и послезавтра и все дни потом она станет делать все, чтобы избегать с ним встречи. Сама покупать себе сигареты. Никогда не садиться за один столик. Только кивать и улыбаться издали.
Он медленно поднимается по трапу следом за ней, но вдруг останавливается. Какой-то миг она не понимает почему. Тишина. На мгновение мир вокруг погружается в тишину, не слышно ни мотора, ни музыки, ни ветра, ни воды, пока слабый рокот бас-гитары не просачивается из бара, заставляя Йона снова пошевелиться.
— Слышите? — спрашивает он.
Она кивает, но не отвечает. Он, словно бы не заметив этого, делает два шага вверх по трапу и вот уже стоит возле нее на баке.
— Редко теперь услышишь, — говорит он, улыбаясь.
— Да уж, — отвечает Сюсанна.
На передней палубе пусто, но в лаборатории горит свет. Кто-то там двигается. Наверное, какой-нибудь докторант, слишком застенчивый или чересчур старательный, чтобы сейчас веселиться в баре со всеми остальными. Выйдя на самый нос, они останавливаются чуть поодаль друг от друга, каждый — встав на свою смотровую ступень.
— Последний свободный вечер, — помолчав, говорит Йон.
Сюсанна кивает, не глядя на него, она переводит взгляд на темную тень у горизонта. Остров, совершенно очевидно. С белыми кубиками у самого берега. Должно быть, это дома. Может, большие дома. Как сараи в том лесу. Или маленькие. Как домики дачного поселка посреди Ландскроны. Определить невозможно. Расстояние слишком велико и сравнить не с чем. Ни единого дерева. Ни даже куста.
Йон все говорит и говорит:
— С завтрашнего утра начинаем проверять прибор — в круглосуточном режиме.
Возражение выскакивает само:
— Но ведь так невозможно!
Он поворачивается к ней, улыбается:
— Ничего, у меня еще два докторанта. Будем посменно работать.
Она торопливо взглянула на него:
— А что за прибор?
— Отображатель рельефа. Если можно так выразиться. Будем картировать рельеф дна в проливе Пила или Мелвилла. В зависимости от того, куда пойдем. Пока это только отладка оборудования. Главное — это карты хребта Ломоносова.
Словно забывшись, она стремительно поворачивается к нему:
— А мне можно посмотреть?
— Конечно.
Он кивает и подвигается ближе, а потом выпускает из пальцев окурок, и тот летит в море. Сперва плывет, а потом исчезает подо льдиной. Сюсанна снова еле сдерживает раздражение. Она делает шаг в сторону, чтобы снова увеличить расстояние между ними, и смотрит на окурок, который держит в руке. Еще одна затяжка. Или две. А потом она отпустит его в море; в это серо-стальное море с белыми льдинами, и окурок будет падать сквозь сотни, а может, тысячи метров водной толщи, пока не достигнет дна, о котором она ничего не знает. Может, оно галечное. Или песчаное. А может, там совершенно иной мир, полный существ, которых ни один человек не видел. Прозрачных. Светящихся. Студенистых. Существ с огромной пастью, единственная функция которых — поглощать пищу, покуда они сами не станут пищей для других. Маленькие красные червеобразные штуковины, которые даже за миллионы лет не решили, что они такое — растения или животные. Темно-синие медузы, плывущие сквозь мрак, мигая, как маленькие маяки.